Актуальные проблемы Общей части уголовного права
Шрифт:
б) принцип законности, означающий строгий учет иерархии правовых актов и норм, компетенции субъектов прав и соблюдение процедурных правил;
в) принцип демократизма, означающий изучение социальных интересов и возможности их выражения в сфере правотворчества, учет общественной поддержки проектов правовых актов;
г) принцип системности, означающий строгий учет системы права, законодательства, построения отрасли и т. д.
К. К. Панько [63] в своей работе рассматривает положения, являющиеся основополагающими правилами юридической техники, известные юридической науке и практике еще со времен Древнего Рима. Во-первых, это lex superior derogat legi interior – «норма, имеющая высшую юридическую силу, имеет приоритет перед нормой меньшей юридической силы». Типичным примером является положение ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, в соответствии с которым приоритет отдается общепризнанным принципам и нормам международного права и международным договорам РФ. Свое место Конституция РФ определяет так: «…имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории Российской Федерации. Законы и иные правовые акты, принимаемые в Российской Федерации, не должны противоречить Конституции Российской Федерации» (ч. 1 ст. 15). Уголовный кодекс РФ установил: «Настоящий Кодекс основывается на Конституции Российской Федерации и общепризнанных принципах и нормах международного права» (ч. 2 ст. 1).
63
Панько К. К. Правила и приемы российского уголовного законотворчества // Lex russica. 2014. № 3. С. 294–304.
Установление признаков многих преступлений невозможно без учета положений соответствующих договоров, так как нормы международного права играют существенную роль в толковании и применении норм уголовного закона.
Россия приняла на себя определенные обязательства, подписав и ратифицировав международные договоры. Специфика межгосударственных соглашений в области уголовного права состоит в том, что они не могут быть реализованы без имплементации их положений в УК РФ, поскольку как минимум нормы таких соглашений не имеют санкций. Поэтому выполнение международных обязательств России возможно только посредством включения конвенционных положений в российский закон [64] .
64
Князькина А. К. Международный договор как основание криминализации деяний // Lex russica. 2015. № 9. С. 73–86.
Пример реализации такого положения приведен О. И. Сакаевой [65] : в постановлении Пленума ВС РФ от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» подчеркивается невозможность непосредственного применения судами РФ международных договоров, «нормы которых предусматривают признаки составов уголовно наказуемых деяний, поскольку такими договорами прямо устанавливается обязанность государств обеспечить выполнение предусмотренных договором обязательств путем установления наказуемости определенных преступлений внутренним (национальным) законом» [66] . Обязанность криминализации торговли людьми в национальном законодательстве государств-участников предусматривается ст. 5 Палермского протокола [67] .
65
Сакаева О. И. Реализация международно-правовых норм в сфере противодействия торговле людьми в Российской Федерации // Журнал российского права. 2014. № 2. С. 110–118.
66
БВС РФ. № 12. 2003.
67
Протокол о предупреждении и пресечении торговли людьми, особенно женщинами и детьми, и наказании за нее, дополняющий Конвенцию Организации Объединенных Наций против транснациональной организованной преступности (принят в г. Нью-Йорке 15 ноября 2000 г. Резолюцией 55/25 на 62-м пленарном заседании 55-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН).
Если государством избран иной, помимо отсылки, способ внутригосударственной правовой имплементации нормы международного права, то влияние такой нормы на соответствующую норму внутреннего законодательства не всегда очевидно. Однако в случае с введением посредством Федерального закона от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ состава торговли людьми в УК РФ прослеживается учет законодателем формулировок Палермского протокола, подписанного от имени Российской Федерации тремя годами ранее.
Во-вторых, это lex cpecialis derogat legi generali – «специальная норма имеет приоритет перед общей нормой». Примером может служить следующее положение: «Если преступление предусмотрено общей и специальной нормами, совокупность преступлений отсутствует и уголовная ответственность наступает по специальной норме» (ч. 3 ст. 17 УК РФ). При этом специальные нормы могут быть различных видов, а именно усиливающими или смягчающими ответственность.
Что касается приоритета основных норм по сравнению со специальными, то здесь вряд ли возможно отдать предпочтение общим нормам, поскольку специальные нормы могут устанавливать исключения из общего правила.
Более сложная ситуация возникает в области действия уголовного права. Здесь возможны коллизии не только между общими и специальными нормами (убийство и убийство при отягчающих обстоятельствах и со смягчающими обстоятельствами), но также между общими и исключительными нормами. К числу последних относятся нормы разд. V УК РФ, устанавливающие специфику уголовной ответственности несовершеннолетних и предусматривающие по сравнению с общими ограничениями специфические для них ограничения (по видам и размерам наказания, срокам давности привлечения к уголовной ответственности, погашения судимости, освобождения от наказания и т. д.).
Для устранения коллизий общей, специальной и исключительной норм существует правило: действие исключительной нормы имеет приоритет перед общей и специальной нормами. При этом не имеет значения, устанавливает ли исключительная норма более мягкое или более жесткое наказание [68] .
В-третьих, это lex posterior derogat prior – «последующий нормативный правовой акт, принятый тем же субъектом правотворчества по тому же вопросу, отменяет действие предыдущего». Речь идет о двух ситуациях: 1) вновь принимаемый закон заменяет такой же, ранее действовавший, и его отмена как бы предполагается; 2) новый закон принимается не взамен ранее действовавшего, а параллельно с ним. В этом случае в процессе правового регулирования возникает формально-логическое противоречие, требующее внесения корректив.
68
Морозова Л. А. Проблемы типологии юридических коллизий (современная трактовка) // Lex russica. 2017. № 6. С. 32–38.
В уголовном, административном, финансовом и ряде других отраслей права, именуемых отраслями публичного права, придание закону обратной силы недопустимо, если это ухудшает правовое положение какой-либо категории граждан, и, наоборот, допустимо, а иногда обязательно, если это меняет их положение к лучшему. На этом основаны обратная сила уголовного закона, устраняющего наказуемость деяния или смягчающего наказание ст. 10 УК РФ, и запрет придания обратной силы закону, устанавливающему или отягчающему ответственность (ст. 54 Конституции РФ) [69] .
69
Цечоев В. К., Швандерова А. Р. Теория государства и права: учебник. М.: Прометей, 2017. 330 с.
В-четвертых, utilingua nucupassit, ita jus esto – «как язык поименовал, да так будет право». Чтобы быть правилом поведения, воля законодателя должна получить выражение вовне. Другого способа материализации, кроме переложения воли на естественный язык и записи ее с помощью определенных знаков, человеческое общество не знает. По этому поводу знаменитый русский юрист Н. С. Таганцев писал: «Мысль, предложенная законодателем, не нашедшая выражения в тексте закона, не составляет закона: что не выражено, то не может быть и выяснено» [70] .
70
Таганцев Н. С. Русское уголовное право: лекции. Часть общая. М., 1994. С. 91.
Для того чтобы правило поведения стало юридической нормой, оно должно быть облечено в определенную правовую форму. Это происходит в результате правотворческой деятельности государства, с помощью которого воля законодателя находит свое выражение в том или ином правовом акте, который и становится обязательным для исполнения [71] .
В-пятых, legitator non praesumitur sibi ipsi countrarius – «законодатель мыслит последовательно и не впадает в противоречие с самим собой». Ни одна норма уголовного права не должна противоречить нормам международного права, Конституции РФ, другим нормам уголовного права и нормам других отраслей права. Ни одна специальная по характеру норма не должна противоречить общим нормам, закрепленным в УК РФ.
71
Цечоев В. К., Швандерова А. Р. Теория государства и права: учебник. М.: Прометей, 2017. 330 с.
Конструирование уголовно-правовых предписаний, как обоснованно представляет в своей работе А. И. Ситникова [72] , с позиций законодательной текстологии УК РФ подчинено требованиям наличия текстуальных признаков:
1) наличие заголовков, тематизирующих уголовный закон в целом, его части, разделы, главы, статьи;
2) объективированность в тексте уголовного закона уголовно-правовых предписаний, выражающих волю законодателя;
3) текстуальная завершенность;
72
Ситникова А. И. Законодательная текстология уголовного права // Lex russica. 2017. № 3. С. 106–122.