Актуальные проблемы Общей части уголовного права, Коллектив авторов

Актуальные проблемы Общей части уголовного права

на обложку

Коллектив авторов

Шрифт:

В силу особенностей и значения уголовного законодательства, Л. Д. Гаухман называет нестабильность УК угрозой разрушения правопорядка [78] , приводя пять основных негативных последствий регулярного внесения изменений в Кодекс:

1) несоблюдение закона гражданами вследствие его нестабильности, обусловливающей неосведомленность об уголовно-правовом запрете;

2) длительное неприменение новых норм уголовного права правоохранительными органами и судами до формирования практики вышестоящих судов;

Гаухман Л. Д. Нестабильность уголовного законодательства как угроза разрушения правопорядка // Труды Института государства и права РАН. 2014. № 3. С. 87–88, 105–107.

3) осложняется обучение уголовному праву, быстро устаревает учебная литература;

4) затрудняется научное творчество по специальностям криминального цикла;

5) порождается неуважение к закону в обществе.

Действительно, Кодекс, в который постоянно вносятся изменения, воспринимается как несовершенный не только специалистами. Это демонстрирует недоверие к Кодексу со стороны тех, кому адресовано общепредупредительное воздействие данного нормативного акта. Кодекс находится в сфере профессиональной деятельности многих тысяч оперативных, следственных работников, прокуроров, судей и ученых. Постоянное внесение изменений усложняет правоприменение, приводит к перманентной необходимости поиска действующей или применимой к конкретному делу редакции, следствием чего являются ошибки, большие временные затраты, пересмотры уже принятых решений по уголовным делам [79] .

Сергеев Д. Н. Законотворчество в системе уголовно-правового регулирования // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2018. № 1. С. 125–133.

Проанализируем условия, влияющие на эффективность уголовно-правового регулирования:

1. Качество реализации криминализации, декриминализации в уголовном законе, если таковая необъективна и социально не обоснована, существенно подрывает криминологическую политику государства.

Объясняя потребность в криминализации, по мнению Д. Н. Сергеева [80] , вначале нужно констатировать отсутствие возможности борьбы с антиобщественным деянием неуголовными средствами. Уголовное право – крайняя мера, применение которой в каждом отдельном случае должно быть исключительным, поскольку влечет большое количество разных социальных, экономических, нравственных и иных последствий. Если с тем или иным деянием возможно эффективно бороться без уголовной репрессии, оно не должно признаваться преступлением. Второй фактор – общество должно быть готово к признанию того или иного деяния в качестве преступления. В противном случае общество будет рождать протест, что может способствовать увеличению количества данных преступлений. Яркий пример – новая редакция ст. 148 УК РФ, принятие которой было неоднозначно встречено обществом. Появившиеся после принятия данного закона примеры бросающего открытый вызов нарушения нормы об оскорблении религиозных чувств верующих стали отражением несогласия части общества с приведенной нормой, его неготовностью воспринимать криминализированное законодателем деяние как истинно преступное. Общество должно быть подготовлено к пересмотру правовой природы тех или иных деяний, и намерение законодателя криминализировать антиобщественный акт должно учитывать данный фактор (предусмотреть постепенное вступление нормы в силу или отсрочку, провести общественные обсуждения по проекту, общественные кампании, направленные на информирование граждан, и т. д.). И, наконец, третий фактор – правоохранительная система должна быть готова выявлять, пресекать и предотвращать данные деяния. В противном случае создастся ситуация выборочного применения нормы, что перечеркнет ее превентивное значение.

На фоне такого обоснования нецелесообразности криминализации уместным будет пример, приведенный М. Б. Костровой [81] , о необоснованности криминализации управления транспортным средством в состоянии опьянения (по сути, деликта создания опасности). Правильно пишут Ю. В. Грачева, А. И. Коробеев и А. И. Чучаев: «…установление уголовной ответственности за управление транспортным средством в состоянии опьянения не отвечает требованиям необходимости, допустимости и целесообразности криминализации этого правонарушения и перевода его в разряд уголовно наказуемых деликтов». В обоснование своей позиции они приводят следующие доводы:

Кострова М. Б. Парадоксы российской уголовной политики усиления ответственности лиц, совершивших преступление в состоянии опьянения // Lex russica. 2017. № 7. С. 137–150.

1) она произведена без учета степени общественной опасности деяния, малозначительность правонарушения не диктовала необходимости вести с ним борьбу уголовно-правовыми средствами;

2) отсутствовал учет такого фактора, как распространенность негативного социального явления, в данном случае – чрезмерная распространенность таких нарушений, что создает предпосылки для наступления целого ряда нежелательных последствий:

а) снижается «образ преступника»;

б) искажаются представления о действительной опасности преступности;

в) перегружается система юстиции;

3) расчет в подобных случаях на общепревентивное действие уголовного закона оказывается, как правило, несостоятелен, реализовать в полной мере принцип неотвратимости наказания будет практически невозможно, а значит, престиж уголовного закона в глазах населения будет подорван;

4) перевод большого числа лиц с упомянутыми формами отклоняющегося поведения в категорию «преступники» не будет воспринят общественным правосознанием как справедливый [82] .

Грачева Ю. В., Коробеев А. И., Чучаев А. И. Новый вид транспортного преступления как модифицированный вариант хорошо забытого старого // Lex russica. 2015. № 4. С. 76–78.

При декриминализации деяния следует: обосновать причину декриминализации (с помощью статистических материалов, расчетов ущерба, экспертных суждений, зарубежного опыта и т. д.); дать предварительный криминологически обоснованный прогноз влияния нового закона на состояние преступности. Нередко законодатель относится к декриминализации даже менее критично, чем к введению уголовной ответственности за то или иное деяние. Следствием этого является поспешность принятия решений, а затем срочное исправление ситуации, что можно увидеть на примере декриминализации ст. 129 УК и скорое возвращение состава клеветы в ст. 128.1 УК [83] . В период между декриминализацией и повторной криминализацией виновные подлежали ответственности по ст. 5.60 КоАП РФ.

К сожалению, отечественная уголовно-правовая политика начала XXI в. быстро приобрела конъюнктурный характер, несмотря на действовавший длительное время негласный мораторий Государственной Думы Федерального Собрания РФ на любые сколько-нибудь значимые изменения в УК РФ. В последние пять лет законодатель стал принимать на первый взгляд странные и даже противоположные решения по одному и тому же вопросу в течение короткого времени (один-два года). Примерами циклического нормотворчества могут служить криминализация, декриминализация и повторная криминализация сходных форм общественно опасных деяний, предусмотренных ст. 173 «Лжепредпринимательство» и 173.1 «Незаконное образование (создание, реорганизация) юридического лица», ст. 174 «Легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных другими лицами преступным путем», ст. 188 «Контрабанда» и ст. 200.1 «Контрабанда наличных денежных средств и (или) денежных инструментов», ст. 200.2 «Контрабанда алкогольной продукции и (или) табачных изделий» [84] , ст. 226.1 «Контрабанда сильнодействующих, ядовитых, отравляющих, взрывчатых, радиоактивных веществ, радиационных источников, ядерных материалов, огнестрельного оружия или его основных частей, взрывных устройств, боеприпасов, оружия массового поражения, средств его доставки, иного вооружения, иной военной техники, а также материалов и оборудования, которые могут быть использованы при создании оружия массового поражения, средств его доставки, иного вооружения, иной военной техники, а равно стратегически важных товаров и ресурсов или культурных ценностей либо особо ценных диких животных и водных биологических ресурсов», ст. 229.1 «Контрабанда наркотических средств, психотропных веществ, их прекурсоров или аналогов, растений, содержащих наркотические средства, психотропные вещества или их прекурсоры, либо их частей, содержащих наркотические средства, психотропные вещества или их прекурсоры, инструментов или оборудования, находящихся под специальным контролем и используемых для изготовления наркотических средств или психотропных веществ».

Максимов С. В. Двадцатилетие новейшей уголовно-правовой политики России: предварительные итоги и перспективы // Законы России: опыт, анализ, практика. 2016. № 4. С. 58–68.

2. В уголовном законе появляются примечания как дополнительные нормативные тексты, выходящие за пределы диспозиций и санкций. Примечания выступают специализированным нормативным материалом, разъясняющим, дополняющим предписания нормы, к которой они прикреплены, или иных статей УК РФ. Конструирование примечаний подчиняется общим требованиям к законодательной технике. Специфика примечаний заключается в неразрывности смысловых связей текста правового регулирования с собственным содержанием. Количество примечаний увеличивается, но качество, несмотря на критические замечания, даже в нововведениях продолжает отставать.

Рассмотрим несколько примеров нарушения законодательной техники. Примечание 1 к ст. 264 УК РФ (утратило силу с 1 июля 2015 г. – Федеральный закон от 31 декабря 2014 г. № 528-ФЗ), разъясняло: под другими механическими транспортными средствами в настоящей статье понимаются троллейбусы, а также трактора и иные самоходные машины, мотоциклы и иные механические транспортные средства. Отличительные признаки других от иных законодатель от потребителя закона скрыл. С 1 июля 2015 г. предложено новое толкование других механических транспортных средств: «Под другими механическими транспортными средствами в настоящей статье и статье 264.1 УК понимаются трактора, самоходные дорожно-строительные и иные самоходные машины, а также транспортные средства, на управление которыми в соответствии с законодательством Российской Федерации о безопасности дорожного движения предоставляется специальное право». Появилось больше определенности, но от абсолютной конкретики законодатель по-прежнему отказывается.