Аку-аку
Шрифт:
В начале тридцатых годов вышла книжка Кайо, [3] который лазил на горы и убедился, что между кустами проглядывает кладка стен. За ним лазили и другие; большинство решило, что тут были древние укрепления, но кое-кто толковал развалины как остатки земледельческих террас. Из этнологов на острове побывал только Стоке. Он изучал местных жителей, однако его рукопись пока оставалась неизданной и хранилась в музее Бишоп.
До нас ни один археолог не ступал на землю Рапаити. Никто не поднимался на вершины с топором и лопатой, не проверял, какие тайны могут поведать сами горы. Обозревая сверху гребни и долины, мы знали, что перед нами девственный край, приступай где угодно — здесь никто не занимался раскопками. И никто не знал, что мы можем найти. Жители Рапаити хранили старинное предание о первоначальном заселении острова. В этом предании, записанном лет сто назад, говорится, что он был открыт женщинами, которые приплыли с острова Пасхи. Многие женщины были беременны, от них-то и пошло население Рапаити.
3
На норвежском флаге синий крест с белой каймой изображен на красном поле (прим. перев.).
От сказочного замка открывался вид на десятки километров вокруг. На юге небо над океаном было темное и угрюмое. Там, далеко-далеко, омывая дрейфующие льды Антарктиды, шли холодные океанские течения на восток. Пустынная, необитаемая область — и опасная: штормы, густые туманы. А на севере небо чистое, голубое, украшенное легкими как перышко пассатными облачками. Они скользили на запад, заодно с теплым течением Гумбольдта, которое омывает великое множество островов, и в том числе одинокий островок Рапаити. Путь от Пасхи сюда был определен самой природой. Мы тоже пришли этим путем на Рапаити.
День за днем, день за днем, обгоняя морские течения и летящие облака, шли мы через безбрежный океан на запад. День за днем, стоя на мостике, на баке, у поручней, всматривались в далекую синь. Удивительно много народу теснилось на корме, от которой кудрявый зеленый кильватер по голубому полю указывал курс на канувший за горизонт остров Пасхи. Похоже, их влекли обратно вахины, а может быть, нерешенные загадки и нехоженые тропы… Так или иначе, лишь единицы стояли на носу корабля, предвкушая встречу с легендарными пальмовыми островками впереди.
Между теми, кого манила корма, первым был Рапу, верный друг Билла, возглавлявший бригаду на раскопках в Винапу. Билл обучил пасхальца работе с геодезическим инструментом и получил мое разрешение взять его с собой. И Рапу, с улыбкой киногероя, отправился путешествовать по белу свету. Но сердце привязывало его к Пупу Вселенной, и когда тот скрылся за горизонтом, Рапу пал духом. Исчез его привычный мир, только море да небо вокруг… И куда подевалось его веселье.
Учтя технические способности Рапу, мы послали его в машину помогать механикам. Но грохочущее чрево корабля было ему не по душе. Он твердил механикам, что под палубой засели полчища «бесов», и мягкосердечный старший механик разрешил ему отбывать вахты на стуле в верхней части трапа. Но здесь морской бриз так ласково его овевал, что он мигом погружался в сон. И механики предложили привлечь его к вахтам на мостике.
Рапу живо освоился с компасом, и штурман ушел в свою рубку, поручив ему держать курс. Тотчас кильватерная струя начала причудливо извиваться. Кое-кто обрадовался, решив, что мы с капитаном образумились и отдали команду идти обратно на остров Пасхи. Но Рапу не был причастен к перемене курса. Он свернулся калачиком на банке и крепко спал, предоставив кораблю плыть по воле волн. Нужно ли править, когда кругом, куда ни посмотри, одинаково пусто?
Рапу не страдал особенным суеверием, он был, как говорят пасхальцы, «дитя своего времени», однако, ложась спать, на всякий случай накрывался одеялом с головой: так принято на Пасхи. Когда Арне спросил, зачем это делается, ответ гласил: чтобы не видеть всякую нечисть, которая слоняется по ночам. И раньше, чем его порицать, поставьте себя на место пасхальца, вышедшего в пустынные вселенские просторы на корабле, в трюмах которого лежат сотни пещерных скульптур, «ключей», черепов и костей. «Летучий голландец» был ничто перед нами, мы бороздили океан на корабле с грузом аку-аку!
Первым на нашем пути оказался Питкэрн, остров мятежников с «Баунти». [4] В небе пламенела заря, и казалось, то горит корабль, подожженный безрассудными беглецами.
Рапу проснулся и поспешил на нос. Он считал кокосовые пальмы: одна, две, три… да тут их больше чем на всем острове Пасхи! И дикие козы в горах… Бананы, апельсины, всевозможные южные фрукты, каких он и не видывал. Это же настоящий райский сад! Вот куда он переселится с женой, как только вернется на Пасхи и построит себе лодку.
4
Caillot Eugene. Histoire de l'ile Oparo ou Rapa. Paris, 1932
А вот и красные крыши проглядывают сквозь пышный зеленый покров на крутых скалах. В лучах утреннего солнца замелькали в лад шесть пар весел: из расщелины за мысом вышел длинный швербот. Это потомки мятежников встречали пас. К нам на борт поднялись дюжие босые молодцы, и я заметил себе несколько живописных типов, словно из какого-нибудь голливудского исторического фильма. Первым на палубу ступил седой великан Перкинс Крисчен — прапраправнук того самого Флетчера Крисчена, который возглавил знаменитый мятеж на «Баунти» и предоставил капитану Блаю добираться на лодке почти до Азии, а сам повел «Баунти» против ветра и посадил на мель возле пустынного островка в океане. Когда мятежники вместе с красавицами вахинами с Таити поселились на этом клочке земли, он был необитаем. Но они обнаружили заброшенные культовые платформы с человеческими черепами и несколько небольших статуй, смахивающих на великанов острова Пасхи. Кто же побывал здесь до них? Этого никто не знает. Археологи очень мало работали на Питкэрне.
Перкинс Крисчен пригласил меня в свой дом, который он сам выстроил. Остальные разместились в других домиках. Маленькая британская община (здесь говорят по-английски примерно так, как говорили в 1790 году, когда предки нынешних питкернцев сошли на берег, но с полинезийским акцентом и с примесью отдельных таитянских слов) приняла пас исключительно радушно, мы провели несколько дней, будто в обетованной земле.
Пока археологи копали тут и там, моряки сходили в пещеру Крисчена и к могиле Адамса. А аквалангист побывал на дне залива и осмотрел останки «Баунти». С помощью питкернцев мы нашли в расщелине на дне Баунти Бэй груду ржавых железных чушек — балласт старинного парусника.
Местные жители частенько находят в земле каменные рубила. А у подножия высокого обрыва на северном берегу можно увидеть наскальные изображения. Вообще же Питкэрн беден археологическим материалом. Очищая свой остров от чужих богов, потомки мятежников, добрые христиане, разломали стены культовых сооружений, разбили и выбросили в море истуканов. На одной круче Арне и Гонсало, руководствуясь советами островитян, отыскали пещеру, где, похоже, были высечены красные статуи. На дне пещеры до наших дней пролежали стертые рубила.
Питкэрн редко навещается иноземцами. Узкую набережную у подножия скал непрестанно штурмует прибой. Но мимо острова совсем близко проходит пароходная линия Новая Зеландия — Панама, и питкернцы встречают на лодках рейсовые пароходы, продают туристам деревянных черепах и летучих рыб, а также модели гордого корабля предков. Спрос на эти поделки — важнейший источник дохода питкернцев — так велик, что на острове совсем не осталось миру, древесина которого служит сырьем для резчиков.
Чтобы не оставаться в долгу перед питкернцами, мы свозили все мужское и добрую часть женского населения острова на необитаемый островок Гендерсона. За один день наши шестьдесят пассажиров заготовили двадцать пять тонн древесины миру. Берег под пальмами напоминал арену пиратского сражения, когда живописно одетые питкернцы всех возрастов прыгали с узловатыми стволами в накат и волокли их к качающимся на волнах у рифа шлюпкам, которые шли с полным грузом к судну.