Акула пера (сборник)
Шрифт:
Несмотря на разницу в возрасте с коллегами, Сергей Иванович замечательно сработался с нашим коллективом. Даже скажу больше: возможно, только благодаря его огромному опыту — и жизненному, и профессиональному, — наша газета сумела за весьма короткий срок стать лидером среди местных изданий горячей информации. Это, кстати, такой же секрет, как и Маринкин возраст: все знают, а вслух не говорят только потому, что виновник — в данном случае добрейший Сергей Иванович — смутится и первым же полезет с опровержением.
— Есть
Ну, если не совсем постоянно, то достаточно часто для того, чтобы заставить уважать нашу газету наряду с областными и городскими официозами.
— Это как посмотреть, Оленька, — ответил мне Сергей Иванович, — для кого-то и каждое утро за окошком — уже что-то новенькое. А для других то же самое — безнадежная рутина.
Я внимательно посмотрела на Сергея Ивановича. Он не всегда находился под таким явно выраженным прессом философского настроения. Оно накрывало его обычно только в грустные моменты жизни. Следовательно, что получается? Правильно, у Сергея Ивановича что-то случилось.
— У вас что-то произошло? — участливо спросила я, показывая на стул для посетителей. — Вы присаживайтесь, Сергей Иванович.
Кряжимский сел, снял очки, протер стекла и водрузил очки на прежнее место. После этих значительных манипуляций он как-то неожиданно торжественно взглянул на меня.
— Ольга Юрьевна, — произнес Сергей Иванович несколько более возвышенно, чем следовало бы, и сделал многозначительную паузу.
Мы внимательно посмотрели друг на друга. Он с каким-то подозрительным огоньком в глазах, а я — уже с озадаченностью.
Создавалось очень нездоровое впечатление, что Кряжимский собрался звать меня замуж.
Шутка.
Но было похоже.
Помолчав, наверное для пущего эффекта, Сергей Иванович продолжил:
— Ольга Юрьевна, я давно уже хотел с вами серьезно поговорить!
Заход был тот еще, многообещающий. Поэтому я быстренько вспомнила, все ли у меня нормально на лице и в настроении ли я. Я соображала, продолжая по-доброму и с интересом смотреть на Сергея Ивановича.
Вряд ли он предложит мне выйти за него замуж, думала я, это было бы таким идиотским перебором, что даже Маринка мне бы не поверила. А что еще тогда может быть?
Еще Сергей Иванович может попросить премию. С этим у нас, слава богу, без проблем. Для него, я имею в виду. В разумных пределах.
Еще что?
Еще он может мне предложить безразмерный цикл статей об истории Тарасова, которые пишет вот уже который год. Кажется, сочинять сию летопись он начал еще до нашего с ним знакомства.
Если верить некоторым высказываниям Сергея Ивановича, то уже до нашей встречи рукопись по истории Тарасова составляла приблизительно страниц восемьсот.
Хм, восемьсот страниц — это называется серией статей? Не знаю, конечно, но подискутирую на эту тему с удовольствием. Однако без положительного результата, сразу предупреждаю.
— Так, я слушаю вас, Сергей Иванович, — напомнила я Кряжимскому, видя, что он замолчал, или собирается с мыслями, или, напротив, старается не мешать думать мне. Неужели мыслительный процесс так ясно отпечатывается на моем лице, даже когда я стараюсь выглядеть простой и доброй начальницей?
Безобразие какое!
— Ольга Юрьевна! — Кряжимский почему-то неожиданно разволновался, да так здорово, что я испугалась и вернулась к первой версии про замужество, как бы глупо это ни звучало. А иначе какого черта ему так пугаться, ведь он еще ничего и не сказал?!
— Ольга Юрьевна! — в четвертый раз повторил Сергей Иванович и снова взмахнул своими очками. — Через неделю исполнится ровно сорок лет эпохальной выставке наших российских пейзажистов объединения «Лесостепь», которая произошла в Париже еще при генерале де Голле!
Вот тут-то, услышав сие, я и вздохнула тяжко и с грустью. Мне все стало ясно. У всех у нас есть свои маленькие слабости. Вот и у Сергея Ивановича тоже была такая большущая маленькая слабость — живопись.
— Вы принесли статью? — упавшим голосом спросила я, догадываясь, что ее объем будет не меньше чем на разворот. — Давайте ее в номер… Только постарайтесь не в ущерб основной линии газеты. Ладно?
Я постаралась смириться со скучной мыслью, что следующий номер будет похож на… точнее, ни на что не похож, но тут Сергей Иванович удивил меня еще разок.
— Нет, статью я не написал, — обескураживающе заявил он и добавил ну уж абсолютно полную ересь: — Ее напишете вы!
Я промолчала, подумав, что происходит что-то не то. С какой радости я должна писать статью про живопись степных пейзажистов, если я об этом знаю реально меньше Сергея Ивановича? А говоря метафорично: ни уха ни рыла. Но это, конечно же, метафора, вы меня понимаете.
Или Кряжимский решил срочно повысить мой культурный уровень?
А тогда почему я об этом ничего не знаю? А если я не согласна?!
В смысле, не согласна, что со мною поступают вот так вот, без предупреждения!
— Я предлагаю вам, Оленька, возглавить наш общий визит к одному достойнейшему человеку. Последнему, так сказать, из великих, к последнему из могикан нашей отечественной живописи! — наконец-то конкретизировал свое «брачное» предложение Кряжимский. — Последний, кто остался в живых в России из участников той выставки, — это Федор Аполлинарьевич Траубе! Знаете такого? Это — корифей!