Акула. Отстрел воров

Кивинов Андрей Владимирович

Время играло против Ивана. В любой момент могла появиться милиция или прохожие, чем дальше — тем больше становилась вероятность того, что кто-нибудь из жильцов увидит их в окно и поспешит к телефону. Что бы он там ни думал, как бы глубоко ни верил в своё право использовать силу для достижения целей, но понимал, что с правовой точки зрения совершаемое им — преступление. И с криком:

— Ты сдохнешь, падла вонючая! — он, сломя голову, ринулся на Андрея.

Не лучший вариант начала атаки с расстояния в пять метров…

Акулов предпочитал «круговой» бой, в

котором «зона поражения» перестаёт исполнять роль защитной оболочки, окутывающей бойца, а превращается в сгусток разящей энергии, создаваемый кистевыми движениями руки. При такой тактике «мёртвая зона» отсутствует, противник захватывается в «контролируемой зоне», «всасывается» под боевые грани оружия, подобно тому, как шнековый винт затягивает полуфабрикаты внутрь мясорубки. Нож Акулов держал клинком вниз, обхватив гарду мизинцем, чтобы её можно было использовать в качестве «рулевого колёса».

Схлестнулись…

Зимняя одежда практически исключала нанесение ударов по туловищу. Шея Ивана была прикрыта меховым воротником, и Андрей сосредоточился на том, чтобы поразить кисть, удерживающую оружие, и лицо.

Иван яростно тыкал, рассчитывая пробить толстую куртку противника, целился в центр живота. Разнообразием приёмов он похвалиться не мог…

Андрей полоснул ему по руке, ушёл от удара и, оказавшись с левого бока, пробороздил щеку противника. Успел лягнуть в пах и, прежде чем противник развернулся, отскочил. Иван произвёл длинный выпад, и Акулов снова пропорол его запястье, намного глубже, чем в первый раз, сократил расстояние, ударил ногой и сумел поразить левую половину лица Ивана. Клинок, ведомый снизу вверх, легко разрезал скулу и бровь, чуть-чуть не зацепив глаз.

В горячке Иван не чувствовал боли, но каждый миллилитр вытекшей крови уносил часть его сил, а последнее ранение оказало вдобавок и сильнейшее деморализующее воздействие.

— Сдавайся!

При ведении «кругового» боя не рекомендуется разрывать дистанцию с противником. Начав, его следует прекращать, только добившись победы. Или проиграв. Дав Ивану шанс сдаться, Акулов допустил промах, которым противник немедля воспользовался.

Его новый выпад почти достиг цели. Клинок пробил куртку Андрея, прошёл сквозь свитер, рубашку и майку. Повезло, что он скользнул вдоль рёбер, повредив только кожу и мышцы. Придись удар на четыре-пять сантиметров левее, и…

Боли Андрей не почувствовал.

Свободной рукой ударил противнику в нос.

И клинком разрезал горло. Справа налево, изо всех сил. Острая сталь не почувствовала препятствия. Как и рука.

Локтем, по инерции, он ещё и добавил по челюсти.

Только мгновенно изменившийся взгляд противника подсказал, что бой кончен.

Андрей отступил. Нож продолжал держать наготове.

Иван стоял, чуть заметно покачиваясь. Поперёк горла, чуть наискось, чернел страшный разрез. Он выглядел совсем тоненьким, можно сказать — безобидным. Окажись рядом человек, не видевший драки, он бы не понял, что происходит с Иваном.

Иван понимал. Выронил нож. Покачнулся. Хотел и не смог поднять руки к шее. Просипел без всякого выражения:

— Врача, — и упал.

Вот теперь кровь пошла. Не фонтаном ударила, но пошла, и обильно.

Наверное, это просто Акулову показалось, что пауза была длинной. А в действительности после его удара прошло лишь мгновение.

Андрей посмотрел на свой нож. Клинок выглядел почти чистым.

С почином вас, Андрей Виталич!

Он присел на корточки рядом с Иваном. Тот опять попытался что-то сказать.

— Я вызову врача, когда ты мне ответишь на вопросы. Слышишь меня?

— Да… Быстрее… врача.

— Ты убил Громова?

В глазах — непонимание.

— Около бани…

— Нет.

— Прошлым летом в Сосновке… Студентка, молодая совсем, отбилась в лесу от компании. Потом ты её утопил. Да?

Улыбка, тронувшая лицо раненого, больше напоминала судорожную гримасу. Но все-таки это было улыбкой. Он не раскаивался:

— Сама виновата… Сказал, если хорошо в рот возьмёт, то отпущу домой к маме… А она… Дура! Зачем маску сорвала? Я не хотел сперва… Пришлось, чтоб не узнала… И крик подняла…

— Ну и как она, хорошо?..

— Не, ни х… не умела…

Минуту назад Андрей ещё думал о том, чтобы позвонить в «скорую помощь». А теперь…

Время шло. Снег вокруг головы Ивана пропитывался кровью все больше.

— Я ведь сдохну сейчас, — прошептал раненый.

— Ты убил Санька?

Тишина. Только гавкает собака в соседнем дворе.

— Я спрашиваю, ты?!

— Кого?

— Администратора из спортивного комплекса.

— Я, — признался Иван.

После чего сдох.

То есть — умер.

Глава двенадцатая

— «При отсутствии табельного оружия и специальных средств сотрудник милиции имеет право использовать любые подручные средства», — Акулов цитирует на память одну из статей закона «О милиции».

Следователь городской прокуратуры, немолодая полная женщина в синем кителе морщится и кивает. Брошюру с текстом закона она держит перед собой таким образом, чтобы Андрей не мог подсмотреть. По её лицу непонятно, правильно он сказал или в чем-то ошибся. Смысл-то верен, это он помнит точно, но она готова цепляться к любой запятой. И цепляется. Даже к интонации.

— Хорошо, допустим, — она закрывает брошюру и кладёт её на край стола.

Стол почти пуст, только тонкая книжица и стопочка незаполненных пока протоколов. Ни одного тяжёлого предмета. Опасаются, что Акулов устроит бунт и заедет кому-нибудь по голове.

За спиной Акулова, у окна, стоят двое из Управления собственной безопасности. Молодой и постарше. Лица у обоих непроницаемо-брезгливые. Надо долго тренироваться, чтобы сохранять такое выражение долгое время. А они сохраняют. Долго. С той самой минуты, как задержали его в «явочной квартире» Ермакова. Откуда узнали адрес — неясно. Молчат, хотя он спросил. Не Денис же подставил! Ему можно верить… Ладно, какая разница?! Приехали — и приехали. Рано утром, с санкцией на обыск. Перевернули всю квартиру вверх дном. Особое внимание уделили белью, женскому. В машине сказали: