Акулы шоу-бизнеса
Шрифт:
И она вспомнила, как решила, что эти полтакта надо убрать, когда уже все было сыграно и записано, а Бальган собирался в Великобританию делать доводку материала. Татьяна тогда еще ему сказала, мол, вырежи на студии в Англии эти полтакта, тогда будет интересное неожиданное вступление и песня приобретет совсем другую окраску. Бальган записал совет Татьяны в свой ноутбук и умчался. Из Великобритании прислал Татьяне получившийся вариант через Интернет, она его одобрила, так и пошла песня в ротацию.
Значит, выходит так, что материал был украден у Татьяны и Бальгана еще до того, как был сделан мастеринг —
Значит, материал пропал у Бальгана. Но ведь в его интересах было хранить диски как зеницу ока, ведь по своей ценности они равнялись целому чемодану, набитому стодолларовыми купюрами. Материал пропал — Бальган влез в долги и ничего не заработал.
Но опять же, зная Бальгана, с которым она работала уже два года, Татьяна понимала: этот хват ничего из своих лап не выпустит — у него скрепку со стола украсть невозможно — он все заметит. И даже Святогор не потому не украл дискету, что такой честный, а потому, что вынести ее со студии было просто нереально!
И тут мысли ее непроизвольно вернулись к студийному звукооператору Святогору, которого неожиданно бросила невеста. Очень, очень странной была эта история с неожиданным сказочным появлением, а потом внезапным исчезновением этой безупречно красивой фотомодели в жизни закоренелого неопрятного холостяка — Святогора. Самые разные мысли и подозрения полезли в голову певице, и требовалось немедленно все эти мысли и подозрения разрешить. Татьяна покачала головой, произнесла себе под нос что-то вроде: «Так-так-так», развернула машину и помчалась обратно в студию.
Когда Татьяна, вернувшись назад к студии, позвонила в дверь, та открылась очень быстро. Печальные глаза Святогора, возникшего в полутемном проеме, светились надеждой, что это Анжелика опять к нему вернулась. И хотя надежда эта была эфемерной, ведь в студию никого из посторонних не пускали без предварительного согласования с Бальганом, но все же в сердце звукооператора теплилась надежда, что его возлюбленная перелезла через забор с колючей проволокой наверху или подкупила охрану.
— А-а, это ты… — разочарованно протянул Святогор, повернулся и пошел по коридору.
От долгого сидения за компьютером, клавишными и микшерным пультом его сколиоз, нажитый еще в детстве, обострился, и Святогор ходил, опустив левое плечо значительно ниже правого, и был весь перекособоченный, словно Квазимодо. Ничего, кроме жалости, как мужчина у Татьяны звукооператор не вызывал. Нет, было еще уважение к его гениальным способностям звукооператора, но гениальность не была связана с половыми флюидами.
— Я косметичку забыла, — соврала Татьяна, — а там мои любимые духи…
Но Святогору не было никакого дела до ее косметички, грозовая туча над его головой все сгущалась, едва помещаясь под навесным потолком. Татьяна для виду порылась в комнате отдыха, где они все обычно пили чай, и заглянула в операторскую комнату. Она заметила опять появившуюся фотографию Анжелики на мониторе, на которую не отрываясь смотрел Святогор. Его длинные волосы, забранные сзади в «конский» хвост, тихонько подергивались.
— Она красивая, — сказала Татьяна, подходя ближе.
— Слишком красивая для меня, — ответил Святогор, незаметно вытирая слезу, выступившую на краю глаза.
— Зря ты так думаешь, — сказала Татьяна, присаживаясь на кресло, за которым Алмаз выпивал коньяк, — мужчин любят не за внешнюю красоту, а за ум, талант, положение в обществе. Все это у тебя есть. Тебя же все наши «звезды» уважают, ты лучший звуковик России. Просто тебе нужно разобраться, почему все так произошло.
— Я не хочу ни в чем разбираться, — достаточно грубо ответил обычно сдержанный и терпеливый даже к несносным капризам «звезд» Святогор, — и это вообще не твое дело! Что вы все пристали-то ко мне? Что вам от меня надо?
— Я помочь тебе хочу, потому что ты мне очень симпатичен, — спокойно ответила Татьяна, — я тебя даже люблю как брата…
— Да, вот все вы так… как брата, — зло бросил Святогор, — как брата! А мне не надо как брата… Мне вообще теперь ничего не надо! Сидел вот тут, писал песни, никого не трогал, и буду писать! А она использовала меня и бросила!
— Использовала? — переспросила Татьяна.
Святогор даже испугался, когда Татьяна задала этот вопрос. Это было заметно невооруженным глазом, что он занервничал. В одном Бальган был прав — этот парень не умел врать. Глазки его забегали, он стал суетиться, отвернулся, нажал на кнопку мыши и запустил программу обработки звука на компьютере. Он сделал вид, будто не услышал вопроса Татьяны.
— Так как она тебя использовала? — повторила Таня. — Прописку, что ли, себе у тебя в комнатухе сделала?
— А что, меня никак больше нельзя использовать? — сердито скороговоркой пробормотал звукооператор. — Как мужика меня использовала и смылась!
Он врал и откровенно что-то недоговаривал. Если бы этой фотомодели нужен был «мужичок», самец в том понимании, какое вкладывается в это слово, то такая красотка, как Анжелика, без труда нашла бы себе красавчика-плейбоя, а не сутулого и неопрятного звукооператора. Нет, конечно, Татьяна не была с ним знакома слишком близко, чтобы утверждать что-то о мужских достоинствах и недостатках Святогора, но чисто внешне вряд ли он мог привлечь к себе женщину.
Святогор вообще никому ничего не рассказывал о своей невесте, только фотографию, с которой она улыбалась загадочно, как Мона Лиза, поставил на микшерном пульте и на вопросы Бальгана о том, что она вообще за девица, отвечал скомканно и сжато, просто нехотя, отбивая желание вообще этим вопросом интересоваться.
Звукооператор включил на всю мощь звуковые мониторы, из которых зазвучал не слишком приятный уху голос Алмаза. Это потом, после того, как Святогор его почистит приборами, подложит подпевки и инструменты, даст обработку, голос зазвучит, как трель соловья, а пока его звучание с дурацким акцентом было противнее жужжания бормашины. Святогор напялил на голову огромные наушники, уперся своим длинным носом в монитор, и Татьяна поняла, что разговора у них не получится. Недаром же звукооператора за глаза звали Угрюмым. Но после расставания с Анжеликой он стал угрюмее раз в сто.