Акулы шоу-бизнеса
Шрифт:
Татьяна помнила, что соседом Святогора в их коммунальной двухкомнатной квартире был тихий выпивоха по имени Гриша, в ранней молодости футболист «Спартака», из-за травмы голени вынужденный оставить большой спорт и преподавать физкультуру в школе и из-за собственной порушенной в молодости карьеры очень страдающий. Было Грише где-то немного за сорок, но из-за пристрастия к пьянству выглядел он на все шестьдесят пять. Из школы его не выгоняли по той причине, что пил он исключительно дома, а на работе показывал всем пример трезвости и здорового образа жизни. Иногда срывался, правда, и выпивал в каморке физкультурников тайком, но если директриса его застукивала на месте преступления, то в последующие дни своей старательностью и трудолюбием
Лично знакома с Гришей Татьяна не была, потому что, когда Бальган и Татьяна навещали Святогора, учитель физкультуры валялся в пьяном виде на пороге своей комнаты. Информацию о соседе звукооператора Таня почерпнула у Бальгана, спросив, чьи это ноги в рваных носках торчат из соседней комнаты в квартире Святогора. Бальган ответил, что это учитель физкультуры Гриша, и добавил, что еще задолго до появления в Москве Татьяны ему пришлось как-то поехать на разборки домой к Святогору. Оказалось, пару лет назад сосед Гриша, впав в дикий запой в дни школьных каникул, в один из редких визитов звукооператора на свою жилплощадь отказался пускать Святогора к себе домой, обзывал его из-за двери агентом мирового сионизма и лидером трансвеститов.
Бальгану с двумя знакомыми бандитами среднего уровня — как бы его «крышей» — пришлось приехать и после долгих переговоров высадить дверь, а потом внятно объяснить Григорию, кто есть кто. Гриша попытался оказать сопротивление, но был моментально избит. После этого случая он затих, стал более уважительно относиться к Святогору и больше не обзывал его обидными прозвищами. И судя по всему, никак не препятствовал проживанию в коммунальной квартире неожиданной невесты Святогора — Анжелики. Хотя препятствовал или нет — как раз это сейчас и предстояло узнать Татьяне. Жил звукооператор в пределах Садового кольца и, несмотря на увещевания Бальгана переехать с доплатой в отдельную квартиру, наотрез отказывался, мотивируя свой отказ тем, что он в этом дворе вырос, в нем, мол, и умрет.
Татьяна поднялась по широкой лестнице на третий этаж, нашла нужную квартиру и позвонила в дверь. Мужчина с брюшком в вытянутых спортивных штанах и в майке открыл дверь, прищурил глаза с тяжелыми мешками под веками и спросил:
— Ты к кому? К Егору, что ли?
— Нет, — растерялась Татьяна, — я к Святогору, звукооператору. Он здесь живет?
— Никакой Святогор здесь не живет, — ответил мужчина, нахмурившись, но дверь закрывать не спешил, разглядывая Татьяну.
— Но вроде бы именно здесь я была у него, когда он болел гриппом, — растерянно сказала Татьяна, разглядывая обшарпанную дверь и подъезд.
— Я его переименовал из Святогора в Егора, — сообщил мужчина, — имя Святогор этому задохлику не подходит. Какой он Святогор? Святогор — это богатырь, а этот так — сопля на палочке. Для меня он Егор. Но его все равно нет дома.
Татьяне пришлось согласиться с фактом переименования. Ну переименовал так переименовал, пусть будет Егор. А то, что Святогора нет дома, — она знала, она только что оставила его в студии.
— А вы, наверное, Гриша? — уточнила Татьяна,
— Для кого Гриша, а для кого и Григорий Иванович, — хмуро уточнил сосед Святогора, косясь на торчащее из сумки Татьяны горлышко бутылки коньяка.
Татьяна сказала, что хочет поговорить с ним по поводу невесты его соседа, Анжелики. Татьяна специально приоткрыла сумку так, чтобы торчало горлышко бутылки коньяка, которую она принесла с собой, и Гриша не смог этого не заметить. Сосед подтянул спортивные штаны и пригласил Татьяну войти. Они прошли на кухню, и тогда Гриша поинтересовался, кто она такая. Татьяна ответила, что она коллега Святогора по работе, а Гриша сказал, что он где-то видел ее лицо, даже предположил, будто она у него училась в школе и ходила на уроки физкультуры. Татьяна не стала раскрывать свое инкогнито, а просто сказала, что он обознался.
После двух выпитых рюмок Григорий Иваныч, как он
— Пока она тут жила больше месяца, я был как на гвоздях, — откровенно выложил Григорий Иванович, — как йог суринамский. Думал я, честно, отравит она меня или задушит. Ну скажи мне — чего эта телка половозрелая в Егоре нашла? Денег у этого засранца вообще нет, никогда мне и рубля не дал взаймы, раз, — сосед загнул один палец, — внешность, как у истощенного тифом крокодила, это два, — он загнул второй палец, — спортом он не занимается, отжаться двадцать раз от пола и то не может. Я могу в свои тридцать восемь, а он не может. А еще замуж эта фифа за него якобы собралась. Я точно тогда решил — эта самка чего-то хочет от Егора. Ему сказал об этом, он обиделся, пригрозил, что опять пригласит этого своего Бальмонта…
— Бальгана, — поправила Татьяна.
— Да какая разница! — отмахнулся Гриша. — Бандит он и есть бандит!
— А вы никаких подозрительных разговоров между Анжеликой и Святогором не слыхали? — поинтересовалась Татьяна. — Может быть, Анжелика не квартирой вашей хотела завладеть, а чем-то другим? Ну, подумайте, пожалуйста, скажите — что-то слышали такое подозрительное?
— Мне за «подумайте» денег не платят, — хитроумно насупился Гриша, — «подумайте» — это к учителю математики, а я физкультуру преподаю. Кстати, я тебя вспомнил, деточка, ты же поешь песни, которые я на диске у Егора слышал. И по телевизору я тебя видел, только не помню, как тебя?..
— Татьяна, Татьяна меня зовут, — подсказала она и добавила, достав кошелек: — Это в школе вам за «подумайте» денег не платят, а я заплачу.
С этими словами она приоткрыла свой кошелек и за краешек достала оттуда двадцать долларов. Гриша посмотрел на зеленую бумажку, налил себе рюмку, махнул ее разом, посетовал, что завтра ему идти в школу на уроки, — в запой не впадешь, и сообщил полушепотом:
— Я дырку в ихней стене просверлил к себе в комнату. Ну для того, чтобы слышать, если они меня убить захотят. Мне эта комната от моей родной тетки досталась, она тут жила до своей смерти. А родители Егора были против, чтобы я сюда въехал. Они-то думали, что им комнатка моей тетки достанется после ее смерти. Ох и мерзкие были людишки, эти родителя Святогора, жадные, одно слово, мразь! Хотели меня со свету сжить, да сами раньше туда отправились. Поэтому я просто вынужден был быть бдительным, когда эта Анжелика тут появилась. Так вот сижу я однажды, слушаю, и она говорит ему, мол, свадьба скоро у нас, а денег-то нет, а я хочу лимузин, платье за три штуки баксов с жемчугами и банкет в ресторане «Прага». Да и жить, говорит, в этой халупе с соседом-алкашом, то есть со мной, не хочет. Ну, думаю, точно меня со свету сжить хотят! А Егор ей отвечает, мол, я тебя люблю, ты меня любишь, и денег нет, а что мне делать? У меня финансовых запасов нет — все в студию вложено, а она в слезы — ты меня не любишь, ты для меня жалеешь. Ну, обычные бабские прихваты применила, а он и спекся, поплыл, как фруктовый кисель по подносу. И тут она ему одно дельце предложила, и я понял, что на квартиру мою они замахиваться не хотят…
Григорий Иванович резко замолчал, как будто ему рот заклеили, а когда Татьяна спросила, что дальше, — он ответил, что на этом информация, стоящая двадцать долларов, исчерпана. Дальше начинается информация, которая стоит сто долларов. Он намекнул, что информация действительно стоит того, и протянул свою натруженную турником и скакалкой руку к кошельку Татьяны. Таня, заинтригованная историей, которую начал рассказывать Григорий Иванович, хотела поскорее узнать развязку, поэтому сумочку открыла и достала сто баксов.