Я не умею рассказать, что это значит: стук колесный,и кто под этот звук распят, а кто его не слышит просто,и что повисло над мостом, как под шатром ненаказанья.Ну, мост как мост, но чье-то в нем окаменевшее сознанье;на рельсы брошена душа, залиты сухожилья сталью,мчат поезда, висит звезда — блюстительница расстоянья.Я не умею рассказать о том, как звук дороги тонет,как поворачивает вспять движенье маминой ладони,как в детстве виденный чудак от счастья захлебнулся в пенье,и как десятки лет подряд идем мы к своему рожденью,о том, как куполом повис знакомой песни призвук дальнийи где, и как пересеклись последний звук и звук начальный.А тишина туга-туга, ее прессует стук колесный.Я не умею рассказать… Уже светает, уже поздно.
«Я разжала ладонь…»
Я
разжала ладонь — и поплыли в пространствеСтаи писем, как снег, не касаясь земли,Я разжала ладонь — и отправилась в странствиеЧья-то жизнь по законам судьбы-несудьбы,Я разжала ладонь — и закончилось детство,То, что было давно, то, что было всегда,Я разжала ладонь — закатилось под сердцеИдеально заточенное "никогда".У меня на руке перепутаны меры,Мои дети без возраста и без числа.И протянуты нити от неба — до небаОт земли — до земли, от меня — до меня.То ли сын, то ли брат, то ли внук, то ли свекор:Швы конвертов заклеены наискосок.Я на праздник себе покупаю бинокль…А для этой строки не пришел еще срок.
«Здесь чаша высохших озер…»
Здесь чаша высохших озерИ берега с песчаной далью,Ссутуленные плечи горПод сединою слоя давним.Здесь путаница зим и лет,Здесь цвет без правил и без лести,Здесь что-то есть, чего-то нетЗдесь все отдельно и все вместе.То создавалось много летНепреднамеренной рукою:Отца палитра предо мною –Еще один автопортрет.
Портрет
Дочери
Из шума многоликой жизни — вдруг,Из окон, вырвавшись и пронесясь над крышей,Меня догнал и лег на плечи звук.Я оглянулась, вслушалась, и слышу.Я слышу все, мгновенно опознав,Висок и лоб, и профиль чуть в наклоне,Движенье рук, полудвиженье глазИ нотный лист, темнеющий на сломе.Страницу ту с оторванным углом –Следы усердия и занятости пальцев –Хотелось бы мне поместить в альбом,Где средь своих портретом мог бы зваться.Вчера мне повстречались ясным днемТе звуки с человеческим лицом.
«Осиротело место на балконе…»
Осиротело место на балконе,И птицы удивленно косят глазом,Они родня уже. О чем я?О ладони, что, разжимаясь, отпускает разомИ тех, кого люблю, и тех, кого не очень.И двери приоткрылись среди ночи(Раздолье сквознякам в моей квартире),И я живу мишенью в странном тире,Где попадают просто, без прицела,И целиться не нужно, вот в чем дело:Куда ни глянь — кругом одни десятки,Но до сих пор со мной играют в пряткиТе звуки-незвуки и выстрел-многоточье…Далёко те, кому и мать, и дочь я.И зуммер — сердцебиенье телефонье.О чем я? Все о том же. О ладони.
«Я теплому дождю подставила лицо…»
Я теплому дождю подставила лицо.Покой и благодать. И лучше не бывает.И, кажется, меня оберегаетПрозрачных капель хрупкое кольцо.Ни глаз дурной, ни слово-шепотокНе проползут, как маленькие змейки,И небо поливает нас из лейки,Взимая молчаливости оброк.Прошу вас, не спугните шум дождя,Не разбивайте слова в тишине упругой.Молчание и дождь, чтоб встретиться друг с другом,Назначили свиданье у меня.
«Рождественский цветок…»
Рождественский цветок, что на моем окне,сошел с ума.Он, перепутав времена, зацвел весной.А оказалось, что не он, а ясошла с ума,И, перепутав дни и времена,весною, а не в январеотпраздновала Рождество в душе.
Орфей
Памяти Ф. Н.
В подземном переходе флейтист играет Глюка.Здесь мир иной. Здесь звук иной. Здесь нету звука,А время, что пропущено сквозь флейту,Шуршание шагов — не звук, а отзвук чей-то.Пространство опечалено Орфеем,Здесь ожил миф, и здесь же он развеян:Ничто не окончательно в природе,Покуда мальчик, что в подземном переходе,В смирении припав губами к флейте,Посланье за посланьем шлет в столетья.И, может быть, суровый приговорДавно уж отменен или смягчен с тех пор,А красоту — наперсницу печали –Тысячелетиями мифы оставляли,Как индульгенцию для всех миров грядущих,Чтоб глаз не отводить от мертвых и живущих.И да простят меня все в мире Эвридики:Орфея голос жив и флейты голос тихий.И совестно покинуть подземелье,Где шарканье и шум в табачном зелье,А звуки флейты тонкой нитью вьются,Монеты редкие в надтреснутое блюдце –Скупая мзда посреднику столетий.И все ж я покидаю своды эти,И привкус вечности я уношу с собою,Как будто только что поговорил с тобою.1996 г.
«Мы говорили…»
Мы говорили, будто на волнах качались,Играя словом, как вода лучом.Игра была не в том, что притворялись,А в том, что не было притворства в том.
«Я каждый день хожу по аллее…»
Я каждый день хожу по аллееМимо пустой скамейки.Однажды на ней появились двое,А потом опять — никого.И теперь каждый день я хожу по аллееМимо очень пустой скамейки.
По кругу
…Всегда загадочны утраты
Б. Пастернак
Быть может, что-то я не так сказала…Я шла пешком от самого вокзала,И знала, к горю своему, я знала,Что больше не увидимся,И то, что говорю — не говорила,А делала лишь вид, что говорю,О том, что ничего не происходит,Вокзала нет, и поезд не уходит,Что холодает только к ноябрю,А нынче лишь сентябрь, говорю.И что-то мне напомнило колодезь,Где тени слов от стенки к стенке бродятГримасой превращаясь в каламбур,Где след размыл значенье первозвука;Перрон все поглотил: ему докукойБессмыслица и смысл вчерашних слов,Он знает циферблат, а не приметы суток,Из голосов вокзальных — крик гудков,Я узнаю их нынче в крике уток,Озерных уток ближних берегов.Я шла пешком от самого вокзала,И город спал; толпа вокруг сновалаПри полной тишине и при беззвучьи ртов,Лишь краткий крик гудков мой слух ловил из дали:Мне показалось, ты меня позвал.Лечу назад, но рельсы пустовали,Перрон был пуст в двух тысячах зеркалИ небо надо всем бездомностью зияло…… И снова шла пешком я от вокзала.
«Дуга — и… Как невелика планета…»
Дуга — и… Как невелика планета!Плюс-минус океан — и все.Полсуток солнце бьет в лицо,Сжигая грани между “та” и “эта”.А за спиной тихонько так и глухоЗвучит Вивальди. И припала ухом,Качнувшись, в изумлении Земля.И ничего уже остановить нельзя,Мотора гул, Вивальди, ускоренье,Покачиванья вечное движенье,Покачиванье лодки на волнахВ такт колыбельной песни о ветрах,Той песни, где расспрашивала мать:“Ты где это изволил пропадать?”.Я эту песню пела своим детям,Не ведая, что следует за этим.Откуда знать? Нам это не дано.И я стою на берегу. А дноГлядит озерными глазами в небо,Как тот глядел, кто здесь со мною не был.Я эту неподвижность берегу,Как тайный смысл вечного движенья,Включен мотор, но выключено время.Я против времени по воздуху бегу.Мой циферблат растянут океаном,А вместо цифр — только лица, лица…Им в памяти моей остановитьсяИзображением графически-чеканным.Помилуй Бог, реально или мнимо?Береза милая и берег сердцу милый.Какая воля вас сюда переселила?Все повторяется. И все неповторимо.
