Аквариум
Шрифт:
Теперь придется следить за собой, обдумывать каждую фразу. Я не должен знать о Джун больше, чем она сочтет нужным сообщить. Заговорив о чем-то, что я мог только увидеть, я выдам себя. Буду учиться лгать.
Вчера Джун так и не написала. Мне показалось, она выглядит несчастной — сидит неподвижно перед компьютером сгорбившись и не сводит с него глаз. Потом выпрямилась, кликнула «мышкой» в команду «Ответить». Я не видел этого, но догадывался. По тому, как решительно она надавила на «мышку» — тем же движением, которым нажимают на буквы при печатании, —
Прошло не больше минуты, и у меня заиграло «арпеджио». Она устало откинулась на спинку стула, скрестив руки за головой.
«Ах, Барри, весь день меня терзало чувство вины и жалость к самой себе. Не понимаю, что случилось позавчера. Твои слова стали холодными и чужими, будто я тебе безразлична. Неужели из-за того, что я проявила недоверие? Знаю, ситуация нелепая: я хочу общаться с тобой, но кое-чего говорить просто не имею права, иначе ты меня вычислишь. Я понимаю, без искренности разговор невозможен. А ты был искренен, когда пообещал не искать меня? Честное слово?
Думаю, у меня не получится обдумывать каждое слово: это можно писать, а то — нельзя. Все и так достаточно плохо, потому уже, что приходится жить вопреки убеждениям или, лучше сказать, — вопреки чувствам и желаниям. Нам предстоит неоднократно поссориться с тобой, я еще долго буду глуха и слепа, и все твои попытки обвинить меня в непоследовательности будут напрасны. Давай уж тогда ссориться по-настоящему. Лучше проявлять гнев и злобу, чем холодность, расчетливость и отсутствие интереса, какие ты выказал позавчера.
Барри, пойми меня правильно, я не упрекаю тебя, — я просто прошу, умоляя о том же и себя, не разрушать то, что у нас есть. Наши отношения и так достаточно хрупки, нам трудно быть откровенными — ведь я по собственной воле отказываюсь от возможного счастья, — но если мы перестанем доверять друг другу, они не продержатся и недели.
Если ты дома, ответь. Я брожу по комнате из угла в угол и жду ответа. Чувствую себя не на месте, хочется плакать. Утешь меня, если можешь. Джун».
Все было не совсем так. Она вовсе не ходила по комнате из угла в угол, а принесла с кухни поднос с кофе или чаем и сидела перед компьютером. Время от времени Джун смотрела прямо на меня. Неужели она видит камеры? Я специально не стал мыть окна, поэтому изображение получалось неясным и смутным, кое-где картинка вообще была смазана: я ведь не хотел, чтобы окна моего «офиса» заметно изменились снаружи. В «Токере» ее имя мерцало уже несколько минут.
Барри. Обещаю, что не стану тебя искать.
Чистая правда, но мне все равно было стыдно. Если понимать сказанное буквально, то я солгал. Придется следить за собой, чтобы не выдать тоном своих эмоций.
Джун. Спасибо. Знаю, что требую невозможного, но у меня нет выхода.
Барри. Выход, кажется, есть.
Джун. Давай не будем ссориться сейчас. У нас еще возникнет уйма причин.
Я увидел, что она улыбается, и ощутил волнение. Новое измерение. Раньше я или смотрел на Джун, или беседовал с ней. Теперь и то и другое можно делать одновременно. А она об этом не знает.
Барри. Когда ты привезешь свое чудовище?
Осторожнее! Откуда тебе известно, что она еще не
Джун. Еще нет. Не знаю, когда его выпишут. Но давай, пока это не случится, ты будешь вести себя хорошо, и ссориться мы не будем.
Барри. Я и так хорошо себя веду.
Джун. Знаешь, кое-что меня удивляет. Не знаю, как тебе объяснить, вернее, с чего начать.
Барри. Начни со слова «я».
Джун. Со вчерашнего дня мне кажется, что твои глаза снова со мной. Наверное, я сошла с ума. Чувство такое же, как дома — на Констанцерштрассе.
Барри. Похоже, ты стала жертвой очередного вуаериста. У тебя есть занавески?
Джун. Напротив никто не живет. Недостроенный дом, где скоро будут продаваться квартиры. И потом, это не чьи-то глаза. Именно твои. Такое чувство во мне пробуждают только твои глаза. В какой-то момент я чуть было не открыла окно и не сделала это прямо на столе, так ясно я ощущала всей кожей твой взгляд. И не смогла вовсе не из страха, а потому что была подавлена. После нашей размолвки.
Джун соврала. Там будут продавать не квартиры, а офисы.
Барри. Может, твоя фантазия способна на большее, чем ты предполагаешь? А как сейчас?
Джун. Ощущаю ли я сейчас твой взгляд?
Барри. Да.
Джун. И весьма отчетливо, но, наверное, из-за того, что разговариваю с тобой.
Барри. Значит, я пересылаю через Интернет взгляды вместе со словами?
Джун. Примерно так.
Барри. Тогда сделай это. Если напротив никого нет, просто открой окно и сделай. На столе.
Джун. Ну, не знаю.
Барри. Чего не знаешь?
Джун. Когда ты меня не видишь, какой тебе в этом прок?
Барри. Но я же могу себе представить. Пусть это даже менее реально, чем секс по телефону, но кто знает?
Джун. Значит, ты тоже?
Барри. Пока сказать не могу.
Джун. Если пообещаешь, что сделаешь то же, я согласна.
Барр и. Давай. Попытаюсь. Хоть и не уверен пока в силе собственной фантазии.
Джун. Хорошо. Давай. Кто первый кончит, сообщает об этом и рассказывает, как все прошло, идет?
Барри. Да.
На этот раз она не притворялась. И я тоже не собирался обманывать. Джун отодвинула стул и быстро разделась. Я взялся за ремень. Она сняла с себя абсолютно все. Раздевшись, открыла окно — обе створки, — отодвинула компьютер в угол и засунула руку между ног. Я все еще сражался с рубашкой: слишком спешил и одну из пуговиц никак не мог расстегнуть нормально. И теперь тянул и рвал рубашку, не сводя глаз с экрана, пока не осознал, что надо либо нормально расстегнуть ее, либо оторвать. Третьего просто не дано. И я ее оторвал.
Она села на стол, широко развела ноги и, опираясь на одну руку, откинулась назад. Другая рука активно двигалась. Моя тоже.
Все произошло слишком быстро. Удерживая сперму в горсти, я смотрел, как она встает ступнями на стол, приподнимает ягодицы и начинает вращать ими в такт с рукой. Потом Джун задрожала, частично утратив координацию движений, опустилась спиной на стол, и теперь я опять видел ее свисающие вниз ноги и руку между ними, которая вскоре замерла. Я пошел в ванную.
Барри. У меня получилось.