Alatis. Наследие. Книга 1
Шрифт:
С одного удара удалось его вырубить. Я встал, подняв за воротник Дженкинсона, но сильная боль в боку буквально сковала меня. Я отпустил доктора, и он рухнул обратно на пол. На моей накидке была кровь. На полу я увидел скальпель, ранее схваченный доктором Дженкинсоном. До половины скальпель был в крови. Поняв, в чем была моя ошибка, я зажал рану рукой.
– Ты ранен? – спросил Иероним, подходя ко мне.
– Да. – недовольно ответил я – Но важно другое – Дженкинсон у нас. И его преступление налицо. Мы должны наказать его.
– Здесь достаточно доказательств, чтобы его посадили
– Нет-нет! Абсорбс Глобал Индастри с легкостью освободит его оттуда. Мы сами должны его судить.
– Брось эту мысль. Мы не можем… – задумчиво ответил Иероним – Но важно сейчас другое – перевяжи рану, и пойдем разыщем его документы.
Я взял ватные тампоны и приложил их к ране, вытерев кровь. Хирургические приборы были здесь, и я смог зашить рану и перебинтовать. Кровь остановилась, но всё же страшная боль сковывала все движения. Дженкинсон был прав: мое тело отказывалось регенерировать, как это было прежде.
– Давай найдем его наработки, и решим наконец, что делать с этим уродом. А пока привяжи его ремнями к столу.
Иероним молча выполнил приказ. Я направился к дыре в стене чтобы выяснить, что там скрыто. Там находилась еще одна комната, замаскированная от всех. В ней были спрятаны изобретения Дженкинсона, которые даже он побоялся кому-либо показывать. Отобрав документы для изучения, решено было поджечь подземную лабораторию.
– Что будем делать с доктором? – спросил Иероним – Времени у нас мало, скоро рассвет.
– Ты прав – убить его мы не можем, мы же не наемные убийцы, а стражи справедливости. Нужно доставить его на совет Старейшин, а все его наработки – уничтожить.
– Как ты собираешься добираться в монастырь?
– Я с этим разберусь. Ты забирай Дженкинсона, а я сожгу здесь все и догоню тебя.
– Аллан, – ответил Иероним – я знаю этот взгляд, не предвещающий ничего хорошего. Ты не забыл, что у тебя в крови какая-то дрянь, медленно убивающая тебя.
– Да, я знаю. Я чувствую ее в своем теле. Но это не меняет дела. Выполняй мой приказ.
Он сжал губы, сдерживая себя. Иероним связал Дженкинсона и, взвалив его на плечо, вышел из лаборатории. Когда я убедился, что Иероним покинул поместье, я направился к столу с химическими пробирками, но почувствовал такую сильную боль, что рухнул на попавший под руку стул. Рана, нанесенная доктором, стала сильно кровоточить. Все тело ослабло и по рукам пробегала дрожь. К счастью, я заметил, что, когда я буквально рухнул на стул, он немного отъехал – это говорило о том, что это был обычный офисный стул на колесиках. Собрав последние силы, я покатился на стуле к кладовой. Прежде, осматривая ее, я видел там несколько пакетов с раствором глюкозы, а также барбитураты и седативные препараты.
Пошарив в кладовой, я нашел упаковку шприцов с иглами, упаковку глюкозы и новокаин. Вколов их по очереди, я откинулся на спинку стула и стал ждать ожидаемого эффекта. Спустя какое-то время я почувствовал, что силы возвращаются ко мне, и смог встать со стула. Незаметно утихла и боль, но по телу пробегала дрожь и судороги. Собрав папки с документами доктора Дженкинсона, я уничтожил все его препараты, ампулы и пробирки, а затем поджег лабораторию.
В сарае Дженкинсона пылился старый черный "Ягуар". В нем было немного бензина, но мотор рычал как настоящая дикая кошка. Машина была на ходу и ничего не мешало на ней покинуть город. Забросив документы в багажник, я направился в дом за второй стопкой документов и в надежде найти немного денег для заправки "Ягуара". Найдя то, что нужно, я включил газ в плите, и оставил горящую свечу в гостиной. Забросив вторую стопку бумаг в машину, я сел за руль и надавил на газ. Мимолетное чувство восторга, ностальгия и эйфория охватили меня, как только машина выехала на шоссе и помчалась вперед со всей мощностью и прытью ее двигателя.
Несколько километров спустя на дороге нашлась заправка, и, заполнив бак, я, полный уверенности, направился в Джерси.
Однако, чем ближе я становился к монастырю, тем хуже я чувствовал себя. В итоге слабость, головокружение и раздвоение в глазах привели к тому, что я съехал на обочину дороги. Спустя несколько минут, свинцовая тяжесть сковала мое тело, я стал терять рассудок. Меня ужасно мутило и все тело пронзали судороги. Мне показалось, что позади на обочине кто-то остановился, ярко осветив фарами мой автомобиль. Рев двигателя замолк, хлопнули двери, послышались шаги возле машины. Кто-то постучал в окно – я повернул голову к окну и увидел двух бородатых молодых парней и девушку в очках с толстыми стеклами и двумя белоснежными косичками. Но ответить им я уже не смог.
Спустя несколько мгновений, я почувствовал, как девушка тормошит меня за плечо. Она наклонилась ко мне проверяя, дышу ли я.
– Пожалуйста… – прошептал я из последних сил.
– Он что-то говорит! – воскликнула девушка – Замолчите, я не слышу!
– Позвоните по номеру…Я заплачу…
Девушка внимательно слушала. Я прошептал номер телефона. Что было далее, я не помню. Все закружилось, потемнело и зазвенело, словно тысячи разбивающихся стекол, взрывающихся от пронзительного звона колокола.
«Лишь бы они не обманули.» – была моя последняя мысль.
Я очнулся в лазарете братства. Белоснежные стены, простыни, занавеси на окнах, сверкающие стерильные инструменты, штативы с капельницами и больничные койки. Ко мне подошла медсестра Натэль. Не заметив, что я очнулся, она проверила мой пульс и записала показатели с прибора возле моей кровати.
– Натэль – прохрипел я, чувствуя, что во рту все пересохло, словно я нажрался песка – Что со мной?
– Ох! – воскликнула она – Вы очнулись. Сейчас-сейчас! Я позову Марию.
– И принеси воды. – прохрипел я ей вслед, когда она, бросив блокнот с записями, бросилась прочь из комнаты.
Мария – заведующая лазаретом – буквально прибежала через несколько минут. Высокая светловолосая женщина, всю себя посвящающая медицинской науке и исследованиям, с приятной улыбкой – теплой и слегка смущенной – и темными глазами. Мария всегда ходила в белом халате, говоря этим, что она всегда остается в первую очередь врачом. Порой я думал, что в мире людей от нее было бы больше пользы, чем здесь. Но она была до последней фибры души предана братству. Она протянула мне стакан с водой, и я его мигом осушил.