Алая Корона

Халле Карина

Он медленно пошевелил нижней челюстью из стороны в сторону.

— И ты ему поверила.

— Мне пришлось ему поверить. И знаешь, что, я всё ещё ему верю. Несмотря на то, что он сын Лоухи, я не думаю, что он собирался подвергать меня опасности. Он хотел, чтобы я покинула этот мир, — я сделала паузу. — Он мой брат.

Некоторое время Мор непонимающе смотрел на меня.

— Твой брат? — наконец, переспросил он.

— Лоухи и мой отец… — начала я, не в силах избавиться от отвратительного ощущения. — Я не знаю, как это вообще возможно. Но ты упоминал, что она может менять обличья,

вероятно, она его обманула. Должно быть, это произошло до того, как он встретил мою мать. Я уверена, что она вообще не знала о том, что у моего отца есть другой ребенок.

Или… может быть, знала?

— Чертов Торбен, — тихо сказал Мор, уставившись на стену и слегка покачав головой. — Всё это время он обманывал меня. Заставил поверить в то, что он несчастный старый шаман, в то время как он спал с моей женой.

Он снова посмотрел на меня, нахмурив лоб.

— Ты уверена, что именно он отец Расмуса, а не Ильмаринен?

— Ты имеешь в виду её нынешнего любовника? — я пожала плечами. — Поверь мне, я бы хотела, чтобы это было правдой. Но, по словам бесформенной дамы, Расмус мой единокровный брат. Он узнал об этом одновременно со мной. Более того, тогда же он узнал, что Лоухи его мать… — продолжала я, вспомнив о том, каким напуганным и слабым выглядел Расмус в ошейнике Лоухи.

Интересно, где он был сейчас? Обращалась ли с ним его мать хорошо или развращала его, подвергнув своему демоническому абьюзу? Я молилась о том, чтобы это было не так.

Мор недоверчиво посмотрел на меня.

— Ты, и правда, веришь в то, что Расмус не знал об этом? Ханна, он привёл тебя прямо к ней.

— У нас не было выбора, — отметила я. — Твоя погода заставила нас пойти более коротким путем.

Если он и почувствовал себя виноватым, то не показал этого.

— И дьяволица очень удачно появилась посреди Звездных топей именно в том месте, где провалился твой единорог.

— Всё было не так. Она вселилась в Расмуса. Он пытался меня задушить. Мы упали. Алку умер, пытаясь меня спасти.

Повисла тишина, звук моего учащенного дыхания заполнил помещение. Мор погрузился в свои мысли, водя пальцами по подбородку туда-сюда.

— Это всё меняет.

— Разве?

Он пристально посмотрел на меня.

— Расмус сейчас у Лоухи. Он её сын, в жилах которого, оказывается, течёт кровь шамана. Как ты думаешь, что она собирается с ним сделать?

— Я стараюсь об этом не думать, — призналась я неуверенным тоном.

— Она либо выпустит из него всю кровь, как из Ильмаринена, либо…

— Либо?

— Либо он скоро будет на её стороне. Начнёт учиться магии. Отравленной Древними богами. Она будет использовать его как марионетку.

Неожиданно Мор поднялся на ноги, опрокинув стул.

— Нам надо возвращаться на Сумеречную окраину. Сейчас же.

Он наклонился, резко поднял меня на ноги, и мы быстро зашагали по коридору раньше, чем я успела задуматься над всем этим.

Сарви, похоже, был не особенно рад тому, что ему пришлось так скоро отправиться на Сумеречную окраину, но поскольку он был преданным слугой, он не стал спорить с Мором. Оказалось, что ему хватило короткого отдыха, чтобы быстро доставить нас в замок, и прошло совсем немного времени,

прежде чем мы приземлились в саду.

Я сразу же вспомнила о том, как была здесь в последний раз. Сейчас здесь начинался дождь, а тогда был солнечный день, и небо было таким голубым, каким я никогда его прежде не видела. Наверное, я даже была тогда счастлива. Особенно когда Мор трахнул меня у стены сада.

Но на этот раз мы с ним не были счастливы. Он снял меня со спины Сарви, крепко сжал мою руку и потащил за собой, пока мы не вошли в замок через дверь кухни.

Две мёртвые прислужницы, Харма и Пири, резавшие овощи на столе, резко подняли головы и посмотрели на нас.

«Хозяин», — сказала Харма удивленным тоном сквозь свою красную вуаль. Её лицо всегда было скрыто, как и у остальных прислужниц.

«Вы так быстро вернулись».

«Рада видеть тебя снова, Ханна, — осторожно сказала Пири у меня в голове так же, как это сделала ранее Харма. — Надеюсь, на этот раз ты останешься».

— Она останется, — проворчал Мор и потащил меня за собой. — Мы отправляемся в Крипту, чтобы пожениться. Если кто-нибудь о нас спросит, скажите, что мы никого не приглашали.

«О! — воскликнула Харма. — Стоит ли нам приготовить праздничный ужин в честь этого события?»

— Здесь нечего праздновать, — резко бросил он через плечо, выводя меня из кухни в помещение замка, а затем на лестницу, которая вела к Крипте.

— Мы собираемся сделать это сейчас? — воскликнула я, стараясь не упасть на каменные ступени, которые спускались в темноту.

— Сейчас самый подходящий момент, — сказал он. — Сарви! — закричал он, как будто единорог находился рядом с нами, а не в саду. — Приведи Калму.

— Думаешь, Сарви тебя услышал?

— Сарви всё слышит, — сказал он, и, когда мы приблизились к Секте нежити, схватил меня за запястье, словно боялся, что я могу сбежать.

По правде говоря, я сбежала бы, если бы могла. Это место наводило на меня жути в день нашей свадьбы, и мне было жутко находиться здесь сейчас. Мы прошли мимо погребов, где Мор хранил свои вина и другие ферментированные напитки, мимо подземелий и пыточных, от которых кровь застывала у меня в жилах, пока, наконец, не подошли к Крипте. Свечи горели рядами, освещая нам путь к двери.

От её вида мне снова стало плохо, словно вся она была покрыта чистейшим ядом.

— Ты мог хотя бы позволить мне переодеться для свадьбы, — сказала я ему.

Он наклонил ко мне голову. Он надел свою маску сразу же, как только мы покинули замок в горе, и в тусклом неясном свете, я совсем не могла разглядеть его глаз.

— Ты всё ещё в своём свадебном платье. Мне придётся поверить тебе на словно, что раньше ты выглядела лучше.

Как бы мне ни претила мысль о замужестве, когда-то это платье было на самом деле красивым. Оно было насыщенного красного цвета, и его могла бы надеть какая-нибудь сумасшедшая диснеевская принцесса. К нему прилагался такой же красный шлейф, который вместе с платьем должен был подходить к моей красной короне. Теперь же моё платье представляло собой не что иное, как грязные лохмотья. И поскольку я и так уже не хотела выходить за Мора, я тем более не могла понять, зачем было так торопиться.