Алая Корона
Шрифт:
«Я вас не осуждаю, — сказал, наконец, Сарви осторожно. — Я просто не понимаю, почему решение бросить Ханну в подземную темницу сразу же после свадьбы — было правильным».
Я горько усмехнулся.
— Я никогда и не говорил, что это было правильное решение. Знаешь, я не всегда делаю то, что правильно, как бы я ни старался.
«Я прекрасно об этом знаю», — сказал Сарви, взмахнув хвостом, и я почувствовал, что теперь мой верный скакун осуждал меня вдвойне.
— Простите, что опоздал, — сказал Калма, заходя в комнату с парой книг под мышкой. — Я
Он сел посередине длинного деревянного стола и положил книги на столешницу.
— Что я пропустил?
— Ничего, — сказал я, снова отхлебнув вина. — Просто Сарви осуждал меня.
Калма обменялся взглядом с единорогом. Несмотря на то, что Калма не умел общаться с парнокопытными словами, они, кажется, всё равно понимали друг друга.
— Я так понимаю, дело в Ханне? — спросил Калма, приподняв одну из своих седых бровей.
— Естественно. А что ты думаешь по этому поводу, раз уж мы об этом заговорили?
Я протянул вперёд руку в перчатке и пошевелил пальцами.
— Давай-давай, покончим уже с этим.
Калма вздохнул, опустил глаза и начал передвигать книги на столе.
— Я думаю, что она теперь Богиня смерти, и королева Туонелы. Что ты делаешь со своей женой — меня не касается, — он сделал паузу и мрачно на меня взглянул. — Однако, на правах того, кто теперь отвечает перед своей королевой, так же как я отвечаю перед тобой, я бы попросил тебя относиться к ней с б'oльшим уважением.
Меня охватил жгучий гнев, и я так крепко сжал свой бокал с вином, что его ножка чуть не переломилась.
— Она предательница, Калма.
— Тогда зачем ты на ней женился?
— Ты знаешь, зачем, — проворчал я.
— Ты думаешь, что она может исполнить пророчество, — сказал Калма. — И если это так, то согласно пророчеству, ты не только сможешь коснуться её, но и полюбишь её, женишься на ней и объединишь эти земли, подавив восстание. Прости, что говорю это, Туони, но, хотя ты и женился на ней, так не обращаются с тем, кого могут полюбить в будущем.
Я бросил на него тяжелый взгляд. Почему они, мать его, накинулись на меня этим утром? Мне не следовало закрывать глаза на их самодурство всё это время. Они не должны были ставить под сомнение ни единого моего решения.
— Что ты вообще знаешь о любви, старик? — спросил его я.
— Я могу спросить тебя то же самое, — спокойно возразил он. — Учитывая то, как закончился твой первый брак.
— Ханна предала меня, — сказал я сквозь зубы. — Она должна была выйти за меня, а она сбежала. Ушла с Расмусом, человеком, которого она едва знала. Он прорвался сквозь магическую защиту, и она ушла с ним по своей воле. И даже не попрощалась. Откуда мне знать, что она не сделает то же самое снова? Откуда мне знать, что она уже не выдала все наши секреты?
Калма пристально посмотрел на меня.
— Я не очень хорошо знаю Ханну, но она не собиралась тебя предавать, и она не выдавала никаких секретов. Что она вообще могла рассказать и кому? Она всего лишь смертная женщина, которая пытается
— Она предательница, — повторил я. — И она сейчас в темнице, потому что ей нельзя доверять. Она получила по заслугам. И точка.
«Ой, прекратите, — сказал Сарви с усмешкой. — Дело не в доверии. Дело в том, что она вас унизила, и вы в ответ должны теперь унизить её. Око за око. Я знаю, как вы действуете».
Я уставился на единорога.
— Осторожнее, Сарви, а не то плохо кончишь.
— Что? — спросил Калма. — Что сказал Сарви?
— Ничего, — быстро ответил я. — Давайте уже поговорим о более серьёзной проблеме. Я собрал вас здесь, потому что нам надо поговорить о Расмусе и Лоухи, а не о Ханне.
Я сделал паузу.
— Я раздобыл некоторую информацию, которая, вероятно, поможет вам немного проникнуться моим положением.
Сарви закатил свой глаз. Я проигнорировал его.
— Ханна говорит, что Расмус её брат. Единокровный брат. И его отец — Торбен, а не Ильмаринен.
Они оба недоуменно уставились на меня.
— Торбен и Лоухи? — удивленно сказал Калма и провёл рукой по лицу. — Вот же пронырливый чёрт. Никогда бы не подумал.
— Правда это или нет, но факт остается фактом: я услышал об этом впервые, и меня раздражает то, что Ханна узнала об этом раньше меня. Мне надо знать, что ещё я упустил. Что ещё я должен знать? — я посмотрел на Сарви. — Ты говорил, что держишь ухо востро. Слухи, заморские и нет, мне надо о них знать на тот случай, если что-то из этого окажется правдой.
«К сожалению, я ничего такого не слышал, — сказал Сарви. — Лоухи всё делает тайно. Именно так поступают демоны».
— Что же это за тайна такая, раз Ханна узнала об этом от мицелия? — отметил я.
«Сеть мицелия всегда будет содействовать тем, кто приносит больше всего разложения, — угрюмо сказал Сарви. — Им нужна смерть, чтобы выживать. Пока ты правишь, те, кто уже мёртв, не могут умереть снова, попав в город Смерти. Когда правили древние боги, смерть могла приключиться с каждым в загробной жизни. Если город падёт, он больше не сможет никого защитить. Именно в этом смысл Каоса, и именно так он приносит ещё больше разложения. Мицелий утверждает, что не интересуется политикой, но он всегда будет поддерживать правителя, который несет еще больше смерти и разрушения».
— Еще одна причина не доверять Ханне, — я сжал и разжал кулак. — Расмус отвел её именно туда, к грибам.
— Ханна не знала, — вставил Калма. — И я сомневаюсь, что Расмус тоже знал. Тот факт, что Ханна и Расмус родственники, ничего не меняет.
— Нет? Она узнала, что у неё есть брат. Это заставило её доверять ему ещё больше.
«Но ведь мы оба видели, что произошло, — сказал Сарви. — Лоухи пыталась убить Ханну. Расмус был схвачен, и его полностью контролировала Лоухи. Я не сомневаюсь в том, что Расмус теперь скомпрометирован, но в итоге ему удалось завоевать доверие Ханны, намеренно или нет. Её это шокировало, и мне показалось, что его тоже».