Алая роза – символ печали
Шрифт:
При виде моего очаровательного Костика лицо Виктории в первые секунды невольно выдало ее чувство: готова биться об заклад, она подумала, что я пришла с парнем, чтобы крутой владелец ночного клуба не приударил за мной. Виктория иронически улыбнулась, и в ее холодных глазах можно было прочитать текст примерно следующего содержания: «Бедняжка! Может, ты и умница в качестве следователя, но чисто по-женски не слишком мудра. Не беспокойся, никто тебя трогать не станет! К вашему сведению, мой сын слишком любил свою жену, чтобы сразу после ее смерти увиваться за каждой встречной блондинкой!»
Я
Впрочем, в своей роковой ошибке Виктория смогла убедиться и без моих комментариев довольно скоро.
Только мы расселись, перед нами неслышно нарисовался официант, заказ которому за всех сделал Павел, просто на мгновение многозначительно прикрыв глаза. Официант тут же исчез, заиграла негромкая лирическая музыка, и Костик, лицо которого в одно мгновение отразило грусть, ностальгию, тоску по ускакавшему детству — короче, целую гамму потрясающе душевных чувств, перевел взгляд своих теплых шоколадных глаз (со слезой) на Викторию и робко улыбнулся.
— Извините, могу я пригласить вас на танец?
Виктория едва не поперхнулась от неожиданности: никто еще не смел приглашать на танец проректора филологического факультета университета! Но столько простодушия и грусти было в печальных, с поволокой, глазах этого юноши, что она кашлянула, чуть вздернула бровь и поднялась вслед за Костиком, который, не теряя времени зря, все с той же невинной миной подхватил даму за талию и эффектным движением профессионального танцора вывел на площадку.
Мы с Павлом остались за столиком вдвоем. Бросив на него короткий взгляд, я отметила, что в лицо парня понемногу возвращаются цвета и краски. Живой труп реанимировался.
Пару минут он с искренним изумлением смотрел на танцующую с элегантным молодым человеком мать, а затем перевел взгляд на меня, и в его глазах тут же вспыхнул веселый огонек.
— Мудро! Признаться, когда мама вчера позвонила мне, договорилась о нашей встрече, а под конец сообщила, что также будет на ней присутствовать, я почувствовал легкую панику. Она… Она проректор факультета, одно слово! Невольно будешь по сто раз обдумывать каждое слово, потому как она бы вовсю правила наш диалог с точки зрения грамотности русского языка. А вы молодец! Кстати сказать, этот ваш приятель — он случайно не?..
— Случайно — да, — я кивнула. — Уверена, с вашей мамой он быстро подружится. А мы давайте воспользуемся случаем и еще раз поговорим. Мой первый вопрос: извиняюсь, что лишний раз вам об этом напоминаю, но — вспомните еще раз, как все происходило в течение тех суток. Во сколько вы ушли из дома, где была Марго, созванивались ли вы с ней в течение ночи и так далее. Понимаю, что обо всем этом вы уже отчитывались в полиции,
Он вздохнул, и его лицо изменилось, вновь пропали все краски, и пролегли глубокие морщины у скул.
— Готов повторить вам еще и еще: все было, в общем, как обычно. Из клуба я обычно возвращаюсь под утро, ближе к семи. В то утро Марго не было дома, но я не волновался: накануне она позвонила мне и сказала, что будет ночевать у друзей на даче. Я принял душ, выкурил сигарету и лег спать. Проснулся после обеда, около трех — Марго была дома. Она накормила меня пельменями, которые купила в магазине и по-быстренькому отварила — мы любили с ней так вот запросто перекусить, как в студенческие годы. За обедом она сообщила мне кучу новостей-сплетен, которые, убейте меня, я не запомнил — дело в том, что моя голова была забита проблемами с новой программой, которые сейчас решены, так что сегодня вы сможете лично послушать удивительную джазовую программу моей новой труппы.
Он задумчиво посмотрел на мать, танцующую с Костиком и уже о чем-то с улыбкой ему рассказывающую.
— А впрочем…
Тут он перевел взгляд на меня, и я, грешная, едва не покраснела, как последняя дурочка. А он, без лишних эмоций на меня посмотрев, словно бы сделал про себя какой-то вывод и даже кивнул самому себе в некоем мысленном споре.
— Вы знаете, думаю, что вы, безусловно, настоящий профессионал, но самое главное — вы хороший человек…Так мне кажется. А потому я должен рассказать вам все точно так, как оно было, ничего не утаить. Ведь вы абсолютно правы: я далеко не все рассказал в полиции. А вот вам — покаюсь…
Да уж! Настоящий день покаяний: сначала я сама покаялась Костику, а теперь, спустя каких-то пятнадцать-двадцать минут, мне кается сам источник моих невыносимых девичьих страданий.
Между тем, приступив к исповеди, Павел словно бы вновь забыл обо мне, «хорошем человеке»: серые глаза смотрели куда-то в сторону — наверное, в то самое прошлое, о котором он мне рассказывал.
— Где-то после трех мы с Марго уже разбежались — кажется, она сказала, что отправится на работу. И, кстати, она обещала ночью заехать в клуб, чтобы лично послушать нашу новую вокалистку и сказать свое мнение насчет проблем. Но Марго не приехала, хотя я несколько раз ей звонил — она попросту не отвечала на мои звонки. И вот тут должен вам признаться, что я съездил среди ночи домой — отчего-то меня вдруг одолел страх. Я подумал: а вдруг ей стало плохо? Ведь такого еще не было, чтобы Марго не отвечала мне на звонки.
Вот это было признание! Очевидно, и сам Павел понял всю серьезность своих слов, потому что слегка порозовел.
Я постаралась принять деловой вид.
— Во сколько вы ездили домой?
— Не помню. Вы можете уточнить у нашего швейцара — он вызывал мне такси, потому как я слишком нервничал, чтобы самому садиться за руль. Думаю, это было сразу после полуночи, как раз началась программа, вокалистка исполнила две песни, а Марго все не появлялась.
— И что дала вам эта поездка?