Албазинец
Шрифт:
Перевалив через Становой хребет, Поярков с товарищами вышел к истокам реки Брянты, правого притока Зеи. Там они построили дощаники – небольшие плоскодонные лодки – и по ним спустились по Брянте и Зее до даурского селения Умлекан, построив здесь острожек.
Весной к ним присоединилась зимовавшая на реке Гонаме часть отряда, и все вместе они поплыли по Зее, наконец выйдя на большую реку Амур, где, по слухам, в недрах лежали огромные запасы серебра и золота. Именно это, в первую очередь, интересовало московское правительство, дозволявшее посылать экспедиции на восток. Русь уже долгие годы вела кровопролитные войны с Польшей и Швецией, что требовало больших денежных расходов. Пришел день, когда стало нечем платить жалованье ратным людям, и государь Алексей Михайлович вынужден был издать указ «кликать в Сибири через биричей [13] », чтобы каждый, кто ведает где-нибудь по рекам золотую, серебряную и медную руды и «слюдные горы», приходил бы в съезжую избу и доносил о том воеводе.
13
Бирич – глашатай.
Однако вместо того, чтобы искать драгоценную руду в верховьях реки, где жили дауры, Поярков поплыл вниз, туда, где обитали дючеры [14] .
Быстрые воды Амура стремительно несли дощаники, и через три недели отряд достиг устья реки Сунгари, по берегам которой видны были распаханные земли и большие и малые селения.
Отсюда Поярков отправил вперед небольшую группу в двадцать пять человек во главе с Илейкой Ермолиным, которые должны были разведать путь. Однако через три дня вернулись только два человека – служилый Панкрат Митрофанов и промышленник Лука Иванов. Они сообщили, что все остальные люди перебиты дючерами во время ночевки, и только им двоим удалось бежать.
14
Дючеры (дучеры) – народность, жившая в 17 веке на реке Амур.
Это известие не остановило Василия Даниловича. Смелости ему было не занимать, а к тому же он был человеком упрямым. Коль поставил перед собой цель пройти Амур до конца, от этой затеи он не откажется.
Поплыли дальше. Прошло несколько недель, прежде чем отряд добрался до устья реки. Здесь жил никому не известный и никому не подвластный народ – гиляки. Поярков обложил их ясаком [15] и объявил подданными русского царя.
Только в середине июня 1646 года, после трехлетнего отсутствия, возвратился Поярков с остатками команды в Якутск, где его уже давно считали погибшим. Затаив дыхание, слушали люди его рассказ о богатом амурском крае. Среди этих слушателей был и промышленный человек Ерофей (Ярко) Хабаров, недавно прибывший в Якутск по своим делам.
15
Ясак – натуральная подать, которой в России облагались нерусские народы Поволжья и Сибири.
Говорили, что родиной Хабарова было далекое Поморье – строгая, работящая, терпеливая, умная, страдальческая и волевая Северная Русь с ее холодным морем, суровыми реками, заснеженными берегами и деревянными церквями, где жили сильные люди, славившиеся своей предприимчивостью и знавшие толк в ремеслах. Они были хорошими земледельцами и мореходами, занимались торговлей, зверобойным и пушным промыслом.
Таким был и Ерофей Хабаров, с детства впитавший в себя все премудрости жизни. До прибытия в Сибирь он жил с семьей в Сольвычегодске, где держал соляные варницы. В 1628 году ходил он в Мангазею, на реку Таз. Оттуда дальше на реку Пясину целовальником. Брат его Никифор нанял на Енисейском волоку шесть покручеников [16] , с которыми браться добыли восемь сороков соболей. В 1630 году Хабаровы вместе с племянником Артемием Филипповичем Петриловским обосновались на реке Енисей, вблизи устья реки Тиса.
16
Покрученик – рабочий на промыслах, бывший на хозяйском содержании.
Здесь Хабаров занялся хлебопашеством и нажил достаточное состояние. Однако по всей Сибири гремела слава о реке Лене, о богатых пушных промыслах на ней, и Хабарова потянуло на новые места. А что? Он еще был достаточно молод, при нем силушка могучая, а уж интересу до всего нового ему было не занимать. Человек, говорил он, вообще такое существо, которое должно мечтать. Ибо только мечта делает человека человеком. Без нее – пресно, скучно, тоскливо.
Но мечтать тоже, оказывается, надо уметь. Ведь иные люди желание мечтать ощущают, но саму мечту «нащупать» не могут и становятся похожи на мужика, которого спросили, чего б он сделал, если бы вдруг стал царем. Мужик почесал бороду и ответил честно: «Сто рублей бы спер и убег».
Подал Хабаров челобитную и вскоре получил проезжую грамоту.
Все лето провел Хабаров в пути. Плыл по Ангаре, по притоку ее Илиму. Небольшой отряд Хабарова обосновался сначала в Усть-Кутском остроге, откуда ходили по Лене к Якутску. Хабаров и здесь основал соляные варницы, которые в 1639 году начали снабжать солью не только близлежащие остроги, но и Якутск. Однако он не остановился на этом. Стал заниматься одновременно еще и хлебопашеством и очень выгодным пушным промыслом, а покрученики его извозом через Ленский волок – от Илимска до Усть-Кутского острога.
Вскоре Хабаров стал одним из самых знатных хлеботорговцев в Якутском уезде. Первые якутские воеводы Головин и Глебов забрали у него в государеву казну безвозмездно целых три тысячи пудов хлеба, а после отписали в нее без всякого вознаграждения и его соляной завод. Отобрали у Хабарова и земли. Горько было на душе Ерофея Павловича, но что делать? Власть она есть власть. Недаром же в народе говорят: власть – наесться всласть.
Пришлось Ерофею поселиться на устье реки Киренги, где он в 1641 году основал селение, впоследствии названное Хабаровкой. Там он тоже развернулся – на новых землях завел обширное хозяйство. Но и тут его не оставил в покое якутский воевода. В 1643 году он снова отобрал у Ерофея Павловича все его владения, а самого за отказ снабжать якутскую казну деньгами посадил в тюрьму. Из тюрьмы Хабаров вышел только в конце 1645 года. Вернулся в Усть-Киренгу и принялся восстанавливать свое разрушенное хозяйство.
А мысль его уже была о другом. Он наслышан был о богатых землях за реками Витимом и Олекмой, о чем в красках рассказывали ходившие туда с отрядами казаков и промышленных людей енисейский казацкий атаман Максим Перфильев и якутский письменный голова Еналей Бахтеяров.
А когда Ерофей послушал Пояркова, и вовсе загорелся мечтою идти на Амур. Ведь, по словам Василия Даниловича, выходило так, что на тех малонаселенных землях всего вдоволь, и земли эти никому не принадлежат. Ерофей Павлович был человеком головастым с большим житейским опытом. Он знал сибирскую географию лучше других, поэтому, изучив случайно попавший ему в руки чертеж с описанием похода Василия Даниловича, тут же сообразил, что есть гораздо короче и удобнее путь на Амур, чем тот, которым ходил Поярков. Но как добиться разрешения у властей пойти в поход на эту загадочную реку?
А тут как раз случай подвернулся. В 1648 году якутский воевода Дмитрий Андреевич Францбеков по пути из стольного града остановился на зимовку в Илимском остроге. К нему-то и обратился с челобитной Ерофей Хабаров. В ней он писал, что знает короткий путь на Амур, и просил дать ему сто пятьдесят человек, которых брался снарядить за свои деньги, и обещал прибыль великую русскому царю. Воеводе Францбекову показались заманчивыми его слова, и через несколько дней он дал оптовщику Ерофею Хабарову «наказ» о походе в Даурскую землю. В этом наказе говорилось, что он, воевода Францбеков, и дьяк Степанов «велят ему Ерофейку идти, и с ним охочим служилым и промышленным людям сту пятидесяти человек, или сколько может прибрать, которые похотят без Государева жалованья идти по Олекме и по Тугирю рекам, и под волок Шилской и на Шилку, на Государевых непослушников».
Речь шла о даурских князьях Лавкае и Батогу, которые отказывались платить ясак русскому царю. Хабарову предписывалось по возможности миром достичь своей цели. И только в крайнем случае ему разрешалось «прося у Бога милости, над ними поиск чинить и промышлять войною». Сам же Ерофей Павлович в своих отписках заявлял о большом желании закрепиться на Амуре «без всякой драки».
Хабарову не удалось собрать нужного числа людей. Только семьдесят человек разного сословия не устрашились идти с ним вместе в далекий поход.