Албазинская крепость
Шрифт:
А посол по-прежнему неутомимо трудился над писанием. Дорожные пометы от Москвы до Пекина старательно нанес на карту; изобразил и реки, и горы, и степи, и леса, и городки. Пометив реку Амур, поставил на левом берегу Албазинскую крепость, а сбоку написал: "Сей восточный рубеж Руси, повоеванный вольными казаками. Его надобно хранить строго, ибо земли всюду богатые, просторные, а народы, кочующие окрест, к китайцам мало склонны, обиды китайских ханов им надолго памятны..."
Свои драгоценные записи хранил посол в изголовье; походный ларчик отобрал воевода. А еще бережней хранил посол описание Китайского царства. Листы, мелко исписанные, ловко прятал, куда доведется: в сапог, в полу кафтана, а иногда листы клал на голое тело и поверх повязывал тряпицей, будто больное место лечил.
Боялся посол гнева своевольного воеводы.
В заключении опальный посол томился три месяца. В январе 1678 года, по указу царя, при строгом надзоре прибыл посол в Москву. На дальнее путешествие в неведомое Серединное царство потратил три года. От дорожных мучений, неудач и доносов голова посла побелела, он сгорбился, похудел.
Подозрительно встретил царский двор посла. Спафарий не узнал Москву, горько досадовал на свою судьбу. Царь Алексей Михайлович умер. Боярина Матвеева - помощника и любимца царя - придворные завистники очернили, опозорили. Слепые поборники старины кричали и поносили боярина Матвеева: он-де противник заветов наших отцов и праотцев, учредитель бесовского позорища - комедийной хоромины, он, подстрекатель лукавый и злонравный, наушничал царю на бояр достойных и тем обрушивал на них гнев царя, несчастья и беды. Боярина Матвеева, покровителя и поощрителя всех дел Спафария, царь Федор выгнал с позором. Боярин томился в ссылке в Пустозерском остроге на берегу Ледовитого океана. Другие приближенные царя и боярина Матвеева тоже очутились в опале: кто гнил в тюрьме, кто в монастырской келье, кто сложил голову на плахе.
Дорогие одежды, серебряные чаши, расписная утварь и все богатство Спафария, которые, отъезжая в Китай, отдал он под присмотр боярину Матвееву, разорили недруги боярина. Посол не отыскал и малой части своего добра. Даже енотовая шуба, даренная Спафарию царем Алексеем Михайловичем за прилежание к книжным трудам, пришлась по плечу одному из близких бояр царского двора.
Спафарий, одинокий, старый и нищий, скитался по монастырским обителям и слободам, кормился добрым подаянием. При царском дворе никто не оценил великих заслуг ученого трудолюбца, бесстрашного путешественника и бескорыстного посла. Короткие пути в Китай, вести о неизвестном Серединном царстве и его обитателях и те писания Спафария, в которые он вложил много труда и бессонных ночей, за которые вынес безмерные тяготы и мучения, никому оказались не нужными.
Междоусобица и плутни вокруг престола затмили все государственные дела. А тем временем Никифор Венюков настрочил доносный лист царю на Спафария. Вдобавок к доносу, поданному селенгинскому воеводе, Никифор Венюков возвел клевету на посла, обвинив его в самой тяжкой измене и предательстве. В доносе написано было, что-де посол, подлый лукавец, склонил за подарки да подачки на свою руку отрока Николку Лопухова. И этот-де Николка Лопухов все тайны знает, но уподобился рыбе: упрямо молчит.
И прежде чем допросить Спафария, схватили Николку Лопухова. В пытошной его пытали и мучили. Николка хранил честь посла, на пытках стоял твердо и, лишь когда вздернули его крюком под ребро сознался:
– Видел... писание тайное посла...
Николай Спафарий был немедленно разыскан, схвачен и предстал перед царским двором.
Царь Федор с ближними советниками - боярами Милославскими да Трубецкими - строго допрашивал посла. Заставили они его дать перед иконой богородицы кровную клятву и целовать святой крест трижды, чтобы заставить посла говорить чистую правду.
После клятвы и молебна привели посла к каменной стене, палач смерил рост посла черным шнуром, мерку наложил на стену.
– Рубите камень, готовьте могилу старцу...
– указал он каменщикам.
По наказу бояр приготовлен был для Николая Спафария склеп в каменной стене монастыря, чтоб, уличив во лжи и черной измене, замуровать его живым.
Посла вновь привели в дворцовые палаты.
Боярин Милославский, ведавший делами посольского приказа вместо боярина Матвеева, муж величавый и гордый, обратился к послу:
– Винись, посол, и говори, пошто продал китайскому властителю иноверцев, живущих по реке Амуру, ясак платящих русскому царю.
Спафарий отвечал:
– То враки подлые... Иноверцы ясак дали русскому царю сполна, и тот ясак вез я на двадцати возах. Енисейский же воевода по тайному доносу те возки отобрал дочиста.
– О, какие речи!..
– перебил Спафария царь Федор.
– Видано ли, чтоб воеводы царскую казну грабили?
Бояре поднялись:
– Каков грек? Слыхано ли, чтоб на святой Руси воеводы в грабежниках ходили? А?!.
– Грек срамит Руси обычаи. Потерпим ли то, бояре?
Спафарий стоял степенно, потом низко поклонился царю и боярам:
– Негоже шумите, бояре... Царя премудрый лик печалите напрасно. Вот вам отписка, в ней помечены оклады ясака для казны царской. Ту казну енисейский воевода отобрал сполна...
Спафарий подал отписку боярину Милославскому. Боярин позвал думного дьяка. Читал дьяк отписку:
– "...Соболей двадцать сороков, белок отборных сто сороков, лисиц-огневок две сотни, сызнова белок отборных десять сороков, сызнова лисиц-огневок, сызнова соболей..."
Царь прервал чтеца:
– Посла вины не вижу... Давай, боярин, допрос иной. Того воеводу-грабежника схватить, пытать, а пушной ясак отобрать в мою, царскую, казну.
Боярин Милославский сдвинул брови:
– А пошто посол передал китайским мудрецам чертеж всея Руси, помеченный в двукнижье?
Спафарий отвечал:
– Навета сия лжива, как и первая, пресветлый государь и бояре. Двукнижье храню пуще ока. Дозволь, государь, ларчик дорожный принесть, в нем увидишь то славное двукнижье.
Пока бегали посланцы за ларчиком, Спафарий рассказал государю и боярам, что стараньями его добыт чертеж Китайской земли, тайное тайн китайцев...
Весть о китайском чертеже царя и бояр мало задело. Спафарий огорченно умолк.
Принесли дорожный ларчик посла, двукнижье рассматривали тщательно, перебирая листы. И вторая тяжелая вина отпала от Спафария.
Боярин Милославский сказал сурово:
– Кайся, посол, в третьем грехе: отчего отдал ты на посрамление китайцам икону святого Спаса, и та икона средь черных идолов и драконов поганых, подобно грешникам в аду кромешном?..
Бояре сняли шапки, склонили головы, перекрестились. Царь насторожился:
– Каков царский посол? А? Молви!
– Дозволь, государь, о вере китайской слово малое молвить. В Китае почитают за бога драконов, идолов, однако же немало китайцев, кои исповедуют веру христианскую...