Альбина
Шрифт:
— Что это значит? — спросил я.
— Ничего, — отвечала старуха. — Это зазвонил мой муж, значит, все готово. Я провожу вас до лестницы.
— Идем, — сказал я, желая поскорее увидеть таинственную комнату.
Старуха пошла вперед, освещая мне путь восковою свечою. Я последовал за нею, а за мною побежал и Фидо, который решительно ничего не понимал в наших переселениях. На всякий случай я захватил с собою ружье. Когда я вошел в красную комнату, старик тотчас удалился. Я слышал, что он запер дверь с наружной стороны и медленными шагами побрел по коридору. Кругом меня воцарилось молчание, лишь резвый огонек трещал в камине. Я взял свечу и обошел свою спальню,
Было уже два часа, но, несмотря на усталость, я не мог предаться сну; какое-то тревожное чувство овладело мною; я не знал, что случится, но ожидал чего-то необыкновенного. С полчаса просидел я в креслах, но, не дождавшись ничего нового, решился лечь в постель, оставив на камине зажженную свечу. Фидо приютился возле меня. Я сомкнул глаза, но едва только забывался в приятном сне, как какой-нибудь легкий шум выводил меня из забытья; я открывал глаза и с беспокойством озирал всю комнату. Наконец мои мысли начали путаться, фигуры, изображенные на обоях, казалось, задвигались; свет от камина и от свечи заструился фантастическими полосами по стенам; я заснул.
Не знаю, сколько времени продолжался мой сон, только я пробудился от какого-то непонятного чувства страха. Открываю глаза: свеча погасла, огонь в камине потух, кругом страшная темнота, только бледный луч луны чуть пробивался в трещину одного ставня. Я приподнял голову. В эту минуту завыл мой Фидо, и его жалобный стон бросил меня в дрожь.
— Фидо! — проговорил я. — Фидо, что с тобой?
Бедная собака забилась под кровать и снова завыла. Послышался какой-то шум, как будто потаенная дверь заскрипела на ржавых петлях, и у изголовья моей кровати зашевелились обои. Какая-то белая, воздушная, прозрачная фигура скользнула в комнату и без малейшего шума, как будто не касаясь пола, направила свои шаги к моей постели. У меня дыбом поднялись волосы, холодный пот выступил на моем лице. Я подвинулся к самой стене. Тень приблизилась к моей кровати, взглянула на меня и покачала головою, как будто говоря: это не он. Потом она испустила вздох, отошла прочь, еще раз взглянула на меня, еще раз вздохнула, покачала головой и исчезла за обоями; дверь скрипнула — и все смолкло. Признаюсь, я как будто лишился всех сил, только мое сердце билось чрезвычайно сильно. Через минуту Фидо выполз из своего убежища, стал на задние лапы, а передними оперся на мою постель. Бедное животное дрожало всем телом. Итак, это была не мечта расстроенного воображения, но привидение, тень, призрак. Эта комната, без сомнения, была театром какого-нибудь ужасного, таинственного приключения. Что случилось тут? Эти мысли мучили меня до самого рассвета; я не мог уже заснуть снова. При первом блеске зари я встал с постели и оделся. Вскоре послышались в коридоре человеческие шаги и кто-то остановился у дверей.
— Войдите, — сказал я.
В комнату вошел старик.
— Я все беспокоился, сударь, об вас, — сказал он, — и пришел осведомиться о вашем здоровье.
— Как видите, — сказал я, — я здоров как нельзя лучше.
— Каково
— Превосходно!
Старик, казалось, не верил этому.
— И никто не нарушал вашего сна? — прибавил он.
— Никто.
— Тем лучше. Теперь не угодно ли вам приказать что-нибудь?
— Приготовьте мне завтрак.
— Через четверть часа все будет готово, — сказал старик и ушел.
Пользуясь этим временем, я хотел открыть потаенную дверь; но после безрезультатных поисков должен был отказаться от своей попытки. Меня позвали завтракать, и я, бросив взгляд на таинственные обои, оставил красную комнату. Как ни любопытно было мне проникнуть в тайну ночного приключения, но я не заводил о ней речи; я знал, что верный слуга замка не откроет мне таинственной истории. Окончив завтрак, я поблагодарил добрых стариков за радушное гостеприимство и попросил указать мне дорогу в город. Старик вызвался проводить меня до большой дороги. Часа через три я был во Франкфурте.
Переменив свой костюм, я поспешил увидеться с профессором, с которым подружился на ферме моего хозяина. Он чрезвычайно беспокоился о моем отсутствии.
— Наконец вы явились! — сказал он, когда я вошел к нему в комнату. — Где вы провели ночь?
— В замке Эппштейн, — отвечал я.
— В замке Эппштейн! — вскричал он. — Где именно?
— В комнате графа Эверарда, который теперь живет в Вене.
— В красной комнате?
— Да.
— Вы не видели ничего? — спросил профессор с видом любопытства и сомнения.
— Сказать правду, я видел призрак, — отвечал я.
— Да, — проговорил он, — это тень графини Альбины.
— Кто это графиня Альбина? — спросил я.
— О, это ужасная, невероятная история, которой вы не захотели бы и верить, если бы не ночевали в красной комнате.
— Но теперь я поверю всему, клянусь вам. Вы можете рассказать мне эту историю и будьте уверены, любезный профессор, что у вас никогда не было и не будет такого внимательного слушателя.
Профессор согласился на мою просьбу и рассказал мне необыкновенную историю красной комнаты.
— Что это за история? — спросили мы все, в один голос, графа Элима.
— Из этой истории я сделал толстую и прескучную книгу, и, если вам угодно, я принесу завтра свою рукопись и прочитаю вам ее как можно скорее.
На другой день граф Элим явился со своею рукописью и прочитал историю, которой с нетерпением ожидали все посетители, снова собравшиеся на вечере у княгини Г ***.
I
В конце 1789 года страх и надежда волновали жителей Франкфурта. Но в замке Эппштейн господствовал только страх, потому что его владелец, старый граф Родольф, был приверженцем императора. В тот день, с которого начинается наш рассказ, не одни политические заботы наводили морщины на чело графа и терзали его сердце. Он сидел со своею супругою в большой зале своего замка. Крупные слезы орошали иссохшие щеки графини, но граф прятал свою грусть в глубине души. Они рассуждали о печальном предмете.
— Надо простить, — сказала графиня.
— Это невозможно, — отвечал ее супруг. — Если бы никто не мог видеть нас, я принял бы с распростертыми объятиями и Конрада и его жену. Но я не смею нарушать обязанностей дворянина, столько взоров устремлены на нас! Я выгнал Конрада, и он не должен являться мне на глаза.
— Так если бы Конрад был старший в нашей фамилии, — робко возразила графиня, — но главою Эппштейнов после вас будет Максимилиан.
— Но тем не менее, — сказал граф, — и Конрад принадлежит к фамилии Эппштейнов.