Альбинос
Шрифт:
Она тяжело вздохнула.
– Это сложный вопрос, Лэнни. Думаю, и Дорн, и Джар любили своих детей, но прежде всего они были учёными, одержимыми идеей «приручить магию». Почему-то им обоим она «не давалась», а вот у меня получалось, и очень неплохо. Я уже говорила, что в нашем мире магии нет, или люди забыли, как ею пользоваться, зато научились многому другому. Например, проходить сквозь время, хотя и здесь ещё столько непонятного. Например, из прошлого можно перемещать неживые материальные предметы, а вот живых существ - не получается. Пробовали - но, в конце концов, привозили только пыль…Самих исследователей это, конечно, не касается. Мы под особой защитой.
– А при чём тут я?
– мне не терпелось узнать, чего же хотел от меня отец.
– Не торопи меня, Лэнни. Дорн считал, что человек, рождённый от мага и нашего современника, будет обладать способностями, которые позволят ему отправиться в будущее. Он хотел славы, рассчитывая, что привезёт тебя в «наше время» и станет героем. Ну а ты - подопытным кроликом, которого будут изучать «научные светила». Самоуверенный индюк не допускал мысли, что эта попытка может провалиться, и вместо сына он привезёт горсть праха. Я спрашивала его об этом, Дорн лишь пожимал плечами: «Думаю, всё получится, ну а если нет… что ж, в любом случае, эксперимент важнее».
Как же от этих слов у меня заныло в груди. И это мой любящий, самый лучший на свете папа? Тот, что смотрел на меня с такой нежностью… Ненавижу эту сволочь… Я непроизвольно сжал кулаки, и ведьма это заметила.
– Да, Лэнни, понимаю, это больно. Но ты - необычный маг, у тебя был шанс остаться в живых, а вот у твоих телохранителей, к сожалению, его не было вовсе - их мама оказалась очень слабой ведьмой. Джар предлагал сначала попробовать перемещение на них, бесчувственный изверг.
При этих словах, близнецы снова вскочили, но не стали ничего говорить. Их лица горели, в глазах были боль и отчаяние. Казалось, что и они поверили жестокому рассказу ведьмы, но не хотели в этом признаваться. Мне было тошно от представшей перед нами безрадостной картины, но что я мог поделать?
– Скажи, ведьма, что же во мне такого особенного нашёл Дорн?
– не хотелось больше называть этого человека отцом.
– Большой потенциал, - сказала она и, посмотрев на наши удивлённые лица, поправилась, - то есть, он считал, что твои силы могут многократно возрасти, надо их лишь немного «подтолкнуть».
Мне вдруг стало нехорошо, я почувствовал, что ей не хочется отвечать на мой следующий вопрос.
– Каким образом Дорн собирался это сделать?
«Тётя» отвела взгляд и немного помолчала.
– Мне очень жаль, Лэнни, но твой отец считал, что сильное потрясение сломает, как он говорил, «внутренние барьеры» и высвободит огромное количество магии. И тогда ты сможешь пройти вперёд сквозь время…
У меня пересохло в горле.
– Ты намекаешь, что он знал о кошмарах, творившихся в доме его знакомого, когда в детстве отправлял меня к нему? Это же чудовищно жестоко по отношению к ребёнку… Нет, я не могу в это поверить!
– Тут я полностью с тобой согласна, Лэнни. Чуть не на коленях умоляла его не делать этого с тобой, но он был твёрдо уверен, что ты справишься…
Я, дрожа, подошёл и заглянул ей в глаза.
– Да, справился… И из-за этого стал таким, каким ты меня сейчас видишь. Скажи, он ведь ещё не раз подстраивал что-то подобное, пытаясь «подтолкнуть» меня к краю?
Вместо ответа «тётя» снова закусила губу и кивнула. Я снова до боли в глазах всматривался в неё, стараясь определить, лжёт она или нет. Но опять ничего не получилось. С меня градом лил пот, в голове никак не укладывалось, что мы говорим об одном и том же человеке. О том, кто кружил меня на руках, учил кататься верхом, рассказывал сказки на ночь, целуя и без конца повторяя, как любит меня: «Ты - моя радость, Лэнни, моя надежда…»
Надо ли говорить, что я был в отчаянии. И всё больше склонялся поверить ей, потрясение мешало мне мыслить разумно. Некоторое время все подавленно молчали, но тут раздался хриплый, ехидный голос Рика.
– Скажи, ведьма, а какое участие во всём этом кошмаре принимала ты? Тихо стояла в сторонке, пока наши родители мучили людей? И, кстати, не ты ли втолкнула беднягу Джерома в клетку к своему зверю? Мы все знаем, чем это для него закончилось.
Ведьма «вспыхнула».
– Хорошо тебе обвинять, Рик, не разобравшись, что к чему! Что я могла сделать? Открыто выступить против них, чтобы на следующий же день мои кости пополнили яму на заднем дворе? А что касается Джерома, то я ничего с ним не делала, клетка открылась сама. Животное очень сильное, постоянно билось о прутья - вот, видимо, защёлка и сломалась. Клянусь, я ни причём. А кричала на вас, потому что сама была до смерти испугана…
– Не верю ни одному твоему слову, - зло прошипел Рик, - зачем приказала ранить меня, тоже - нечаянно? А потом «нечаянно» хотела превратить в слугу? И наш дом сожгла просто шутки ради?
– Нет, я продолжила эксперимент Дорна: надо было вывести Лэнни из себя, чтобы его сила увеличилась. Мне показалось, что потеря любимого человека станет для него той самой последней каплей… Простите меня, но я оказалась права. Это сработало. Да, жестоко, не спорю и понимаю, что всем вам хочется немедленно меня убить. Но постарайтесь понять и меня: я выполняла приказы твоего отца, который хоть и исчез, но может появиться в любую минуту. Мне некуда бежать, если только не случится чудо, и Мила вытащит меня в наш мир. Но с ней уже давно нет связи…
При этих словах Дар вскочил с пригорка:
«Здорово сочиняешь, ведьма, но у нас к тебе нет доверия. Да и откуда бы ему взяться? Ты просто пытаешься сохранить себе жизнь, понимая, что скоро будешь раскачиваться на ближайшем дереве. Вы все виноваты, что пришли в этот мир без приглашения, играли нашими жизнями, смотрели на людей как на животных, использовали для своих отвратительных «экспериментов». Вы погубили и покалечили уйму народа, и все ответите за зло, причинённое этому миру. Почему бы не начать с тебя? Что скажешь, Лэнни, мы её выслушали, пора судить…»