Альбус Поттер и Серебряный дракон
Шрифт:
— Скорпиус, — властно произнес Малфой-старший и пошел в одном ему известном направлении. Скорпиус последовал за ним. Отец вышел на улицу под снег, во внутренний двор замка.
— Я волновался за тебя, — сказал он тихо.
— Знаю, — прошептал Скорпиус. Снежинки кружились медленно и оседали невесомыми пушинками на светлых волосах Малфоев. Скорпиус молчал. Молчал и Драко, погрузившийся в свои мысли. — Зачем ты ушел из Хогвартса? – вопрос прозвучал глухо, словно Драко знал ответ, но считал нужным спросить. Скорпиус молчал. — За ним, да? Ты поперся за мелким Поттером, так? – в голосе отца была горечь, едкая и язвительная словно кислота. Она прожигала насквозь, и Скорпиус поднял глаза, удивившись тону отца. — Так, — ответил он твердо, — я пошел за Поттером. — Но почему?.. – прошептал Малфой-старший. — Почему, Скорпиус? — Он – мой друг, – просто ответил тот. — Дружбы нет, Скорпи, – Драко облокотился на перила небольшой террасы, которую стремительно засыпал снег. — Есть, — выдохнул маленький Малфой, — это ты так думаешь. Ты приучил меня к одиночеству. А я... Я не хочу быть один! — Придется, — сухо ответил Малфой-старший, — придется. У сына Пожирателя не может быть друзей, — проинформировал он, смотря в небо. — И пусть Поттер еще не понимает этого. Поймет. Потом. И тебе будет больнее. — Отец… — начал он, и вдруг замолчал. Подошел, обнял его за ссутуленные плечи. Уткнулся носом куда-то в спину, ниже лопаток. — Пап, ты прости меня, ладно? Я не буду больше сбегать, – сквозь черную мантию голос звучал глухо. — Не будешь… — Драко повернулся, неловко опустив руки, он не знал, как реагировать на такие проявления нежности. Просто не знал. Их разговоры отец-сын всегда были строгими, выдержанными. Он думал, что подготовил своего сына к жизни в Хогвартсе, подготовил его к плевкам в спину за его, Драко, прошлое. Оказалось, он не подготовил его к самому главному. К недоразумению по фамилии Поттер. А если Поттер появляется в жизни Малфоя – то это сродни стихийному бедствию. Это Драко Малфой знал по собственному опыту.
Глава 4
— Драко, ну же… Смотри внимательно… Голос тетки, Беллатрисы Лейстрандж, змеей скользит прямо в сердце. Она безумна. Она абсолютно и бесповоротно безумна. Мне же дико холодно и страшно. В этом проклятом месте, которое я уже не могу назвать домом, всегда промозгло, всегда холодно. Склеп. Такой же ледяной и мрачный. Когда менор перестал быть для меня домом? Я точно знаю. Когда Лорд появился здесь. Когда за ним, шипя, вползла огромная змея. Я стал ненавидеть этот дом, когда сидел за столом среди Пожирателей и смотрел на своего бывшего профессора по маггловедению. И пусть я ненавидел этот предмет, и пусть я всегда был уверен в правильности суждений моего отца о грязнокровках. Все равно. Я возненавидел свой дом, где отныне поселилась сама смерть. Страшно. Я никогда не отличался ни смелостью, ни храбростью. А теперь вся моя жизнь – сплошной страх. И когда я увидел эти зеленые глаза на уродливом, распухшем лице, то испытал почти первобытный ужас. Никто и никогда не узнает о том, что я начал верить в победу Золотого мальчика. Я хотел, чтобы все закончилось. Чтобы эта тварь исчезла из моего дома. А теперь моя надежда сидела передо мной, и вы еще спрашиваете, узнаю ли я его? Разве можно не узнать эти глаза? Я слишком хорошо изучил их за эти шесть лет. Слишком. Они чистого, прозрачно-зеленого цвета, темней по краям, а если вглядываться подольше, то легко можно рассмотреть золотые крапинки у самого зрачка, мелкие, словно песчинки, именно они виновники такого наивного и солнечного выражения глаз Поттера. В этом я уверен. Я смотрю на него, как удав на кролика. Отец кладет мне руку на плечо и шепчет что-то о том, что Лорд нам все простит... О, да я провинился, отец. Я не смог стать убийцей. Я – твоя жалкая тень. Твоя неудавшаяся копия, Люциус Малфой. Он забрал наш дом, нашу честь и право на свободу, заклеймил, будто своих овец, а я теперь должен отдать ему право смотреть в эти глаза? Я слишком боюсь. Прости. — Что у него с лицом? – это все, что я способен из себя выдавить, лихорадочно соображая, что же делать. Предать этот взгляд… нет, не смогу, и не просите. — Да, что у него с лицом? – истерично смеется Лейстрандж, и мне становится физически плохо. Тошнота подкатывает к самому горлу. — Нет. Не уверен, — говорю я, рассматривая уродское лицо, в котором легко угадать знакомые черты. Они что, все слепые что ли… — Смотри, Драко, — обманчиво ласково произносит Беллатриса, — смотри, а там? Это же грязнокровка Грейнджер и ее рыжий дружок? Ну, конечно, это грязнокровка с нищебродом. На них и чар-то никаких нет. Это они, а это чучело под моими ногами – Поттер. — Не уверен, — сдавленно говорю я, думая только о том, что меня вот-вот стошнит от страха. Если я еще раз пронаблюдаю чье-нибудь убийство, то стану не лучше дементора. Кажется, Беллатриса готова взвыть от разочарования. Она-то думала, что преподнесет Повелителю Поттера и продемонстрирует свои нежные чувства к этому змееподобному. Как же противно… Меня все-таки выворачивает в углу гостиной, и, подняв голову, я понимаю, что пленников увели. Осталась только Грейнджер. Ну, конечно, Беллатриса не упустит шанс помучить грязнокровку. —
Когда взрослые врут
Мистер Малфой идет, как всегда, гордо выпрямившись. А Скорпиуса не видно. Он, наверное, остался там, во дворе. Покосившись в сторону удаляющейся спины, Альбус кидается наружу и замирает перед Малфоем-младшим, светлые волосы которого смешно прилипли к щекам от снега. — Скорпи, — срывающимся шепотом произносит Поттер. — Скорпи… Скорпиус смотрит на него задумчиво, со странным выражением лица, будто понял что-то очень важное и именно сейчас. — Чего тебе? – спросил тихо, нервно потеребил зеленый отворот мантии. — Ангус... – выдавил из себя Поттер еле слышным шепотом и заглянул Скорпиусу прямо в глаза своими огромными и умоляющими, — ты позаботься о нем, ладно? Пожалуйста... Скорпи... ну мне некого больше попросить… ты же знаешь, где он? Ты же не выкинешь его, правда?.. Я верю тебе, — серьезно произносит новоявленный драконозаводчик, на секунду прикасаясь к мокрому от растаявшего снега плечу. Скорпиус промолчал, изучая носы своих ботинок. — Ты не волнуйся за меня, слышишь? И придумай что-нибудь. Не бойся, я придумал, как мне добраться до папы. Ты не думай, я не дурак аппарировать... просто поверь мне и позаботься об Ангусе, прошу тебя… Скорпиус посмотрел на Поттера чуть удивленно и неожиданно кивнул. А может, просто слишком устал и замерз, чтобы с ним спорить. А Альбус понял, что времени совсем не осталось и, бросив последний умоляющий взгляд в сторону Малфоя, рванул вперед по коридору. Чем Альбус не отличался, так это ростом. Небольшой и щуплый для своих 12 лет, он постоянно путался в слишком длинной мантии. Наверное, маме не верилось, что он такой невысокий по сравнению с Джеймсом, и она покупала мантию всегда чуть длиннее, чем нужно. И теперь вместо того, чтобы просто и степенно изъяснить свою просьбу единственному человеку, который действительно мог хоть немного помочь, Альбус просто растянулся прямо ему под ноги, в очередной раз запутавшись в проклятой мантии. — Поттер? – ни капли удивления. Лишь холодный, отстраненный вопрос. «Какого хрена ты тут валяешься?» — перевел Альбус про себя и усмехнулся. Нет, определенно, Драко Малфой ничему не удивлялся. Упрямо закусив губу, Альбус встал и отряхнулся. Малфой терпеливо ждал, все так же пристально на него смотря. — Помогите… — вдруг прошептал Альбус, вцепившись в его руку. — Помогите! — Да о чем ты, убогий? — мистер Малфой брезгливо потряс рукой, словно пытаясь стряхнуть насекомое. Не опасное, но противное. — Помогите аппарировать... – сдавленно произнес мальчик, изо всех сил сцепив побелевшие пальцы на черном дорогом сукне. — Чего?.. – изумленно произнес Драко и тут же в прежней манере спросил: — Куда? — В Мунго. К отцу, – тихо ответил Альбус, понимая, что все это была безумная затея. Малфой не поможет. А он сам действительно попадет к в Мунго частями. Скорпиус прав. Как же больно. Что же это за боль такая в груди? «Папа…» — прошептал Альбус, чувствуя связь с отцом. Он ждет его. Альбус точно знает, что ждет. Но за ним никто не придет. Ни тетя Гермиона, ни дядя Рон, ни мама тем более. Они все считают, что детям не место у кровати больного. А крестный не может уехать из Хогвартса. — Из Хогвартса нельзя аппарировать… — задумчиво произносит Малфой. И Альбус вскидывает свои невозможно зеленые глаза, которые мгновенно вспыхивают искренней, детской надеждой. — Я знаю, — тараторит он, — знаю, знаю, знаю.. но ведь.. можно же.. пройти за территорию.. я могу.. у меня есть. Я могу пройти. Только помогите потом. Пожалуйста, мистер Драко… Малфой вздрагивает от этого детского и простого «Драко». В памяти еще свежо воспоминание о теплой тяжести между лопаток, там, где Скорпиус уперся в его спину лбом. Он ведь так и не поднял рук, чтобы просто погладить сына по голове. И он неожиданно просто машет рукой, приглашая Альбуса следовать за ним. Поттер быстро и без слов натягивает мантию, и теперь Малфой идет к выходу будто бы один. Но он слышит дыхание за спиной. Он слишком часто слышал дыхание за своей спиной, не видя человека под мантией. Сколько же лет прошло? Альбус совсем не Гарри Поттер. Он – другой. Но, черт, кажется, Драко начинает привязываться к мальчишке. И это странно, если учитывать, что он никогда и ни к кому не привязывался в жизни. Смысл существования – сын, а раньше... Но юношескую любовь вряд ли можно отнести к привязанностям. Тем более такую. Скорей уж к болезням, что сродни средневековой чуме. Драко усмехнулся и невольно поднял воротник зимней мантии, выйдя на холод из замка. * * * Скорпиус спустился в спальню факультета и понял, что порядочно продрог. Быстро миновав гостиную, он остановился возле двери в спальню. — Скорпиус, идем сюда! – позвала Адель, которая сидела в зеленом кресле возле камина, уютно поджав длинные, стройные ноги. — Да, Скорп, давай к нам! – откликнулся Гойл, вертя в руках колоду карт. — Нет, что-то не хочется… — пробурчал Малфой. — А где твоя извечная тень — Поттер? – хохотнул Нотт, и все остальные слизеринцы в гостиной рассмеялись удачной шутке. И, правда, где? Сказал не волноваться и исчез. Черт! Несносный недоумок! — И правильно не хочется, Малфой, – потягиваясь, с дивана встает Угхарт и, оглядывая Скорпиуса с ног до головы, понимающе хмыкает. — Ты где был? — У директора. — А там что, снег идет, у директора? С тебя уже лужа натекла, — Угхарт работает на преданную публику, и публика радостно внимает своему предводителю. — У Кошки окно открыто… — рассеянно говорит Скорпиус, лихорадочно соображая, как же отделаться от сокурсников и посмотреть, чем занят поттеровский Ангус, чтоб его фестралы сожрали… Может, он вообще из коробки вылез. Поттер — идиот. Надо было его в хижине оставить…. — Пятьдесят баллов, Малфой, — тихо произносит Алекс Принт с пятого курса. И Скорпиус понимает, что не простят. Баллы Слизерин набирает тяжело. Обогнать другие факультеты практически невозможно. На него накатывает злость. Все из-за Поттера. Все не так! — И кто виноват в этом? – спрашивает Нотт. — Ты? Или все-таки недоносок-Поттер? Около двадцати пар глаз наблюдают за ним с холодным ожиданием. Скорпиус нервно сглатывает, чувствуя, что узел галстука невыносимо давит на шею. Давно надо было его снять. Черт... малфоевская привычка – всегда быть при параде. Скорпиус чуть заметным движением стискивает пальцы на узле и пытается оттянуть удавку от шеи. Он поднимает тяжелый взгляд и думает, что его ответ вряд ли придется по душе кому-то из присутствующих. И что жизнь Альбуса Северуса Поттера в Слизерине станет еще невыносимей. Но у него нет выбора… * * * Драко Малфой вышел к окраине Хогсмида. Здесь кончался антиаппарационный барьер, и можно, наконец, оставить позади Хогвартс и все проблемы с ним связанные. Однако еще одна маленькая, но крайне назойливая проблема упрямо дышала ему в спину. Вздохнув, Драко полез за сигаретами. Чертов Поттер. Покосившись на Альбуса за своей спиной, который уже стянул мантию-невидимку, Драко поправился. Старший Поттер. Именно по его вине Малфой закурил. Из-за него вообще много чего случилось в жизни Драко Малфоя, но сейчас об этом лучше не думать. А ведь он может просто бросить здесь нахального мальчишку и аппарировать без него, а он пусть идет обратно в школу, пока не хватились. Но мальчишка невероятно упрям. Он ведь просто попытается аппарировать самостоятельно и наверняка не умеет, а значит, просто будет расщеплен на куски. И он, Драко, будет в этом виноват. А ведь Альбус одного возраста со Скорпиусом. А еще невероятно, чудовищно похож на своего отца. Он не смог предать эти глаза много лет назад. Не сможет и сейчас. Сгорбившись, будто на его плечи разом лег непосильный груз, Драко протянул руку Поттеру-младшему и сухо сказал: — Сюда, Поттер. Альбус неуверенно шагнул навстречу. Он чувствовал себя неуютно рядом с этим замороженным человеком. Нет, он не боялся отца своего друга, просто он порой не понимал, как себя с ним вести. — Ближе, Поттер, — усмехнулся Малфой, мгновенно ощутив неуверенность мальчишки. Поттер медлил, пристально всматриваясь в серые глаза. Малфой рывком притянул его ближе и с тихим хлопком аппарировал ко входу в больницу св. Мунго. Чихнув от незнакомого запаха терпкой туалетной воды, Альбус резко отпрянул от Малфоя-старшего и огляделся по сторонам. — Я здесь уже был, — произнес он задумчиво, — папу навещали. Он уже попадал в переделки, но не так как сейчас. Сейчас что-то происходит… Я чувствую… — безжизненно проговорил Альбус и с досады подкинул носком ботинка мягкий, только осевший на мерзлой земле, снег. Малфой внимательно посмотрел на Альбуса, который нахохлился, как какая-нибудь птица зимой. Волосы растрепались, на щеках – лихорадочный румянец, в глазах – несгибаемое упрямство. — Что теперь? – насмешливо протянул он, невольно восхищаясь мальчишкой, его желанием быть рядом с отцом любой ценой. «Ну, хотя бы одного сына ты воспитал нормальным…» — подумал Малфой и внезапно понял, что его симпатии к младшему Поттеру абсолютно искренни, и он ничего не может с этим поделать. — Я не знаю, — пожал плечами Альбус с самым независимым видом. — Пожалуй, я пойду, — и гордо вскинув лохматую голову, направился ко входу в лечебницу. На входе, его остановила колдомедсестра. — С кем ты, мальчик? – строго спросила она, давая понять, что одного его не пропустит. — Со мной, – спокойно ответил Драко, положив ладонь на плечо мальчика. Альбус вздрогнул и покосился на руку с изящным фамильным перстнем на мизинце. Как у Скорпиуса. — Да? – с сомнением проговорила медсестра, осматривая странных посетителей. — Да, – пискнул Альбус, подумав, что подтвердит все, что угодно лишь бы его пропустили. — Я к… — начал он. — Нам туда, – рука на его плече властно сжалась, не давая возможности договорить. Идя по длинному коридору, Драко сказал с легкой насмешкой в голосе: — Неужели ты думаешь, что если ты произнесешь «Поттер», тебе позволят пройти? К аврору наверняка никого не пускают. И если вас не забрали из школы, почему ты думаешь, что кто-то сейчас будет рад твоему присутствию здесь? — Отец будет рад, – мрачно проговорил Альбус и исчез под мантией невидимкой. — Ладно, – проговорил Драко в пустоту, — иди, упрямое, нахальное создание. И пусть тебя остановит целый взвод рыжих у порога и вернет в школу. Рядом раздалось веселое фырканье, и Малфой невольно улыбнулся. Альбус блуждал по больничным коридорам уже около получаса, но нигде не мог найти ни отца, ни своих рыжих родственников. Наконец, услышав знакомую фамилию он остановился и прислушался к разговору колдомедика и.. тети Гермионы. Точно она! — Это слишком тонко, миссис Уизли, — устало втолковывал медик тетке Альбуса, — подпитку может обеспечить только очень близкий человек, связанный с мистером Поттером кровными узами или какими-либо другими… — Но я.. но мы, мой муж.. мы же близкие друзья.. почему мы не можем помочь Гарри? — Не можете, — покачал медик головой, — никак не можете. И это было бы слишком опасно. Любой, кто подойдет близко к Главному аврору, мгновенно станет энергетическим донором. Но. Если энергия будет чужеродной, то есть, если ее обеспечит маг, никак не связанный с мистером Поттером, то возможен летальный исход или необратимое магическое истощение обоих. Хотите рискнуть? – предложил он любезно. — Я… Боже.. Джинни… — Гермиона Уизли просто не нашла слов. — Миссис Поттер давно и безнадежно больна. И вы об этом знаете. Вряд ли она может сотворить даже простейшее заклинание. Она не может быть донором. Ей нечего дать. — Мама! – вскрикнул Альбус, вздрагивая всем телом. — Мама! – закричал он и, уже не скрываясь стянул с себя мантию-неведимку, чтобы броситься на Гермиону: — Ты... ты, – захлебывался он криком, — ты ничего не сказала мне! Почему, Гермиона, почему?! — Ал... – потрясенно прошептала миссис Уизли и инстинктивно прижала племянника к себе, плохо соображая, откуда он здесь взялся. — Вы врали! Вы все врали! Мы же можем стать донорами – я, Джеймс, Лили! Нас же трое! Мы же можем помочь отцу, а он спасет маму. Спасет, спасет… – зашептал Альбус быстро в плечо своей тетке. — Альбус, — ласково прошептала Гермиона, подумав, что выяснять обстоятельства, по которым Поттер-младший оказался в Мунго, будет потом, — вы совсем дети. Ваша магия нестабильна. Она может уйти к отцу и не восстановиться. Разве отец хотел бы видеть вас сквибами? Разве мы можем решать за него? — Пусть! – крикнул Альбус и с нечеловеческой силой рванулся в палату, уверенный, что отец там. Он не ошибся. — Ал, стой! Держите же его кто-нибудь! Не дайте подойти! – заорал колдомедик. Откуда-то появился Рон Уизли, рванулся следом за племянником, но не успел. Никто не успел. Альбус шагнул за незримый барьер и рухнул рядом перед отцом на колени, как подкошенный, почувствовав сильную слабость. А вокруг стояли близкие и родные люди, но никто не мог помочь. И колдомедик наблюдал молча и мрачно, как мальчишка теряет сознание. А еще он чувствовал некоторое облегчение. Если бы сын Гарри Поттера не появился так внезапно и нелепо, то к вечеру магический мир оплакивал бы кончину своего Героя.
Глава 6
Он наотмашь бьет меня по щеке. И еще. И еще. Пощечины отдаются звоном в голове, а я смеюсь. Истерический хохот, который пугает меня самого. Будто кто-то смеется со стороны. — Ты с ума сошел, Малфой, — выдыхаю я, даже не уворачиваясь, болтаясь в его руках пыльным мешком. И снова смеюсь. Страшно. Безумно.
— Точно сумасшедший, — говорю я, смотря в безумные серые глаза, в лицо, что исказила гримаса страха и отчаянья. — Хочешь умереть, герой? – спрашивает тихо, шипяще. Да ладно, Драко. Я не боюсь. И не надо так нависать. Я парселтанг Волдеморта переношу спокойно – что мне твое злобное шипение?.. — Хочу, – отвечаю спокойно, дрожь унялась, как и истерика. Словно его пощечины вернули меня к жизни. Заставили снова ощущать реальность, в которой я должен умереть. За всех. И я понимаю, что действительно хочу. Что я устал. Я все еще чувствую запах пушистых волос Гермионы - когда-то они пахли мятой, но теперь только гарью и грязью. И какая-то детская, неуместная обида - Рон так и не обнял меня на прощание. Он даже не подошел, просто смотря глазами побитой собаки, словно не веря в происходящее. Я понимаю его. Он не хотел прощаться. Но я-то хотел. Я-то знаю, что ухожу на смерть, а им еще воевать. Им еще бороться с этим злом и жить. Мне становится нестерпимо жаль своих друзей. Я поднимаю глаза на своего бывшего школьного врага. Сколько лет мне понадобилось, чтобы понять, что враг у меня только один?.. Волдеморт. Ни Снейп, ни тем более Драко никогда не были врагами. А первый... меня опять начинает трясти, когда я вспоминаю, как умирал профессор. Слез нет. Малфой сползает по стене прямо на пол. — Герой, да?! Ты, скотина, снова решил всех спасти?!!! – он вдруг вскакивает на ноги и снова кидается на меня, сбивая с ног, пиная ногами. Ну уж нет, Малфой. Хочешь забить меня до смерти? Я должен дойти до Волдеморта живым. Он должен сам убедиться в моей смерти. Он должен сам уничтожить свой крестраж. Резко отталкиваю его, он падает навзничь и смотрит в потолок, запрокинув голову. Теперь уже он смеется. Дико смеется, по грязным щекам ползут слезы. Сажусь рядом и вытираю его лицо тыльной стороной своей перепачканной ладони. — Ты не уйдешь, – вдруг говорит он и садится рядом, — не уйдешь, — повторяет тише, в глазах снова безумие. Его руки дрожат, улыбка похожа на оскал, под глазами темные тени. Звереныш. Закрываю глаза и стискиваю дрожащие пальцы. Страх уходит, уплывает по кончикам пальцев. И за это я готов сказать Малфою «спасибо». Но я этого не говорю. Я вообще молчу, просто слушая, как колотится сердце…
Ангус показывает когти
— Уйди и не мешай. — Я не пущу тебя к Гарри. — Ну конечно, не пустишь, ты, грязнокровная сука… — Не смей! Не смей!!! — Успокойся. Ты должна понять, Грейнджер. Пропусти. — Нет! — Ты хочешь, чтобы ваш маленький Поттер остался сквибом? Или ты ждешь летального исхода? — Нет… нет… нет... не знаю… — Пропусти, Грейнджер. Никто не узнает. * * * Скорпиус проснулся от того, что кто-то возился под его кроватью. Устало потерев глаза со сна, он осторожно сдвинул полог в сторону и заглянул под кровать, изо всех сил стараясь не шуметь. Большая поттеровская коробка из-под сладостей тихонько двигалась в сторону кровати Гойла. — Ангус… — злобно зашипел Малфой, пытаясь достать коробку рукой, не слезая при этом с кровати. Коробка двигалась, а сидящее в ней шуршалось и скреблось изо всех сил. — Ангус, вернись… — черт, ну за что ему это? Такой же идиот, как и его пропавший хозяин! Гойл спал, свесив одну руку до пола. Коробка как раз поравнялась с его рукой. Скорпиус соскочил с кровати и кинулся к Гойлу, чтобы водворить возмутителя спокойствия на место. Гойл что-то поворчал во сне и резко припечатал рукой коробку к полу. — Ох... – сдавленно выдохнул Скорпиус и попытался оттащить картонный ящик с его неугомонным обитателем в сторону. Раздался тонкий визг. Винсент заворчал во сне и отпустил, наконец, злосчастную коробку. Не вытерпев, Скорпиус тут же приоткрыл крышку, чтобы удостоверится, что драгоценный приемыш не пострадал. Из приоткрытой коробки показалось очаровательное серебристое рыльце, и Ангус с возмущенным шипением цапнул Малфоя за палец. — ТВАРЬ!!! – завопил Скорпиус, не забыв, однако, запечатать коробку обратно. Однокурсники мгновенно вскочили. За исключением Винсента Гойла, конечно. Этого ничем не разбудить. — Ты чего верещишь, Малфой? — подозрительно поинтересовался Нотт, нашаривая палочку на тумбочке. К тому моменту, когда он прошептал: «Люмос», Скорпиус закрылся со взбесившейся коробкой в ванной комнате. — Все нормально, — прокричал он из-за закрытой двери, — все нормально… мне кошмар приснился. — Кошмар? – задумчиво переспросил Джон, — у кровати Гойла? Да... ну его и занесло. Эй, Малфой! Ты чего, ходишь во сне? — Нет! – задорно прокричал голос из ванной и раздалось приглушенное: — Вот тебе, получи! — С кем разговариваешь? – снова спросил Нотт, недоуменно переглянувшись с Забини. — Сам с собой!... Ну ты и сволочь!!!! ААА!!!! — Может за Помфри сбегать? – спросил Забини. — Ты побежишь? – спросил Чарли. — Нет, – ответил Джон и улегся обратно, — что-то неохота. Утром оклемается. Не знал, что Малфой –лунатик. — Поменьше общайся с Поттером, Скорп, – «заботливо» прокричал Чарли Нотт и тоже решил спать. Через несколько минут из ванной вышел Скорпиус Малфой и прошмыгнул в свою кровать. Если бы кому-то пришло в ум заглянуть в эту ночь в спальню второкурсников Слизерина, а именно за полог Скорпиуса Малфоя, то он бы очень удивился, увидев, как на груди спящего слизеринца уютно свернулся калачиком серебристый дракончик. Ангус наотрез отказался забираться обратно в коробку. Утром Скорпиус проснулся абсолютно разбитым. Из-за твари на груди он всю ночь не мог повернуться и каждый раз просыпался от глухого, утробного ворчания. Проклиная Поттера, свое обещание и вообще все на свете, Малфой понял, что Ангуса придется кормить. Кормить желательно чем-то, что он будет есть. Потому что скармливать свои пальцы чудовищу он не собирался. Силком запихав норовистое существо обратно в коробку, не обращая внимания на обиженное нытье, Скорпиус клятвенно пообещал питомцу, что обязательно, всенепременно принесет ему поесть что-нибудь мясное. Как только доберется до Большого зала, конечно. В Большом зале он наткнулся на тяжелый, пасмурный взгляд Джеймса Поттера, который словно ждал каких-то объяснений. Зато Лили Поттер сама подбежала к Малфою и приветливо улыбнулась: — Привет, Скорпиус. Доброе утро! – ее голосок зазвенел тонко и приятно. — Не совсем доброе, Поттер, — машинально ответил Скорпиус и понял, что очень волнуется за Альбуса. Что уже не просто злится на неугомонного, а по-настоящему переживает за него. «Этого еще не хватало!» — со злостью подумал Скорпи и решил поскорее вспомнить, сколько хлопот ему стоила поттеровская затея притащить серебряного дракона в Хогвартс. — Я знаю, где Ал. – серьезно сказала девочка и задумчиво накрутила кончик длинной, медной косы на палец. — Меня это не интересует, — степенно проговорил Скорпиус и, аккуратно отодвинув Лили с дороги, сел за слизеринский стол. Лили стояла посреди зала, ошарашено моргая, пока мрачный Джеймс не окликнул ее и не увел за собой, буквально потащив за острый, худой локоть к гриффиндорскому столу. Почему-то Скорпиусу показалось, что Лили Поттер хотела бы сесть с ним и поделиться своими новостями, но он тут же убедил себя, что это ему лишь показалось, так как Лили сидела между Джеймсом и Розой и выглядела хоть и осунувшейся, но вполне бодрой. Незаметно стащив из-за стола пару кусочков ветчины, Скорпиус, чувствуя себя по меньшей мере преступником, соврал что-то однокурсникам о необходимости перед историей заскочить в спальни. Чарли посмотрел на него как на сумасшедшего – Малфой отличался особой педантичностью и забывать что-либо, чтобы потом за этим возвращаться, было совершенно не в его манере, но промолчал, видимо, вспомнив странный ночной эпизод. Кому нужны чужие проблемы? Если с Малфоем что-то не так – пусть лечится. Наскоро покормив Ангуса, Скорпиус понял, что дракончик не отказался бы от добавки. Укушенный ночью палец противно ныл. — Но-но! – погрозил он питомцу, — не смей на меня так смотреть. Вот будет перерыв, и я еще чего-нибудь тебе принесу. Скорей бы Поттер вернулся и забрал тебя к себе. А я от тебя устал. – пожаловался он дракончику, который с самым умильным выражением терся мордочкой о его руку и жмурился от удовольствия. Лезть в коробку он наотрез отказался, и Малфой понял, что придется таскать тварь за пазухой. Почувствовав смутную тоску, Скорпиус понял, что должен что-то узнать про Альбуса. Что там поттеровская малявка пищала? Она знает, где неугомонный? Ну, так пусть расскажет… Заметив Лили во время перерыва в одном из коридоров, Скорпиус не раздумывая шагнул к толпе красно-золотых. — Лили! – позвал он, но вместо Лили перед ним нарисовался старший из детей Поттеров и, пользуясь заметной разницей в росте и комплекции, угрожающе навис над Малфоем. Скорпиус смерил его долгим, колючим взглядом и спокойно спросил: — Я могу поговорить с твоей сестрой? — Нет. — Она сама хотела мне что-то сказать. — Нет. — Слушай, гоблин, — вскипел Скорпиус, — дай мне поговорить с Лили. — Зачем? – Поттер сложил руки на груди и чувствовалось, что в окружении своих друзей ощущает себя хозяином положения. Неизвестно чем бы все это закончилось, когда появилась Лили Поттер. — Уйди, Джимми, — ласково проговорила она, — он – друг Ала и может знать, что случилось. — Он ему не друг, — фыркнул Джеймс. — А это не тебе решать, – ухмыльнулся Скорпиус в ответ и, кивнув Лили, жестом предложил отойти в сторонку. – Джеймс мрачно посмотрел в их сторону и, развернувшись, коротко бросил Лили: — Давай быстро, Ли, и на урок. — Да, Джим, — послушно кивнула девочка и показала язык, когда Джеймс отвернулся. Этот детский жест выглядел так трогательно и мило, что Скорпиус улыбнулся второй раз за утро. — Где Ал? — Он в Мунго, — ответила Поттер и прикусила губу, — вчера я была у профессора Лонгботтома в его комнате. Он давал мне пить что-то жутко горькое. Говорил, что это успокоительное... ой... ты бы знал, какая же все-таки гадость… — Ближе к делу, Поттер, — осадил поток ее красноречия Скорпиус, и девочка вздрогнула от его ледяного, официального тона. — Ну, я сидела на диване, а тут сработал камин. Там был дядя Рон,
– Он не хочет находиться один. Он меня оцарапал. И вообще я хочу его отнести туда, откуда Альбус его приволок. Лили подняла глаза и вопросительно изогнула брови. — Из Визжащей хижины. – нехотя признался Малфой под ее пристальным взглядом. — Тебе же учиться надо, и за ним надо присматривать, — рассудительно сказала Лили, полностью забирая Ангуса на руки. Теперь тонкие пальчики гладили его вдоль хребта, и Ангус дремал, блаженно прикрыв глаза. — Вот именно, — недовольно поглядывая на мирную картину, ответил Скорпи. Почему-то захотелось Ангуса обратно. А вдруг малявка что-нибудь не так сделает, и ему будет больно? — Ладно, — решительно прикусив губу, произнесла Лили, — я тебе помогу. * * * Альбус очнулся в темноте. Только слабый свет из коридора и от окна проникал в палату, где он находился. Рядом он слышал размеренное спокойное дыхание. Отец. Альбус улыбнулся. Ему не было жаль своей магии. Ни капли. Лишь бы все стало как было. Лишь бы мама вернулась домой вместе с ними. И приехав на рождественские каникулы, он бы увидел всю семью за столом… Что-то неприятно отозвалось в душе. Предчувствие. Альбус понял, осознал, что так больше никогда не будет. Не может быть. Их семья была слишком счастливой. Лимит исчерпан. Когда-то они были нерушимым целым, но теперь счастье у каждого свое… У Джеймса – друзья, квиддич, у него, Альбуса, есть Скорпи и Ангус. У Лили – первый курс, полный необыкновенных чудес. Они все вместе и по раздельности. Между ним и братом – пропасть. Как так вышло? Джеймс не понимает его. И никогда не поймет, что нельзя навешивать на человека ярлыки: ты – гриффиндорец, значит, хороший, а слизеринец – значит, тебе нельзя доверять. Эти границы, определенные очень давно, положили начало вражде, которая гораздо глубже просто насмешек за завтраком и на квиддичном поле. И недавняя война сделала эту вражду только крепче. Она вросла в них своими ядовитыми корнями, она обвила их, словно ядовитый плющ … Внезапно Альбус понял, что дыхание отца стало другим. Он повернул голову и встретился с ясным взглядом зеленых глаз. Таких же, как у него самого. Несколько секунд отец и сын молча изучали друг друга, пока Гарри Поттер не проговорил пересохшими, обветренными губами: — Ал… — Пап? – спросил Альбус, словно не веря, и резко метнулся на кровать Героя, что стоило немалых усилий из-за сильной слабости. Гарри обнял сына и прошептал в темные, непослушные волосы: — Все хорошо, Ал, все нормально… — лихорадочно при этом соображая, как младший сын оказался в его палате, ведь он должен быть в Хогвартсе. Сработали сигнальные чары. В палату ворвалась растрепанная Гермиона Уизли. Она крепко обняла обоих Поттеров и, плача, шептала что-то о том, какие же они идиоты. И первый, и второй. Появившийся следом Рон Уизли мрачно посмотрел на Ала и сообщил Гарри: — Невиллу ноги повыдергаю, что б за крестником лучше приглядывал. — Не надо, Рон, — серьезно сказал Альбус, улыбаясь счастливой и идиотской улыбкой, — он же все-таки профессор… Все облегченно рассмеялись, выплескивая скопившееся за эти дни напряжение. Никто не заметил тень у двери. Когда-то красивая, а теперь просто изможденная женщина куталась в свою серую шаль и не улыбаясь смотрела на происходящее в палате. Ее выцветшие карие глаза смотрели цепко и с горечью, тонкие губы не улыбались. Постояв несколько секунд, она ушла.
Глава 7
— Гарри Поттер мертв! – кричит он. Кричит во все мощь своих истлевших легких, кричит, словно в этом смысл жизни. Нет здесь никакого смысла. Не верю. Хоть и знал, что ты ушел умирать. Ты, сволочь!!! Ты... ты… Гриффиндорская скотина, как ты посмел оставить меня здесь?!! Ты всех кинул, долбаный Мальчик-который-теперь-не-выжил!!!!! Ненавижу… Поттер, Поттер… Гарри… Что-то разрывает изнутри, последние чувства и эмоции уродливым комком грохаются мне прямо под ноги, чтобы толпа разъяренных хогвартцев протопталась по ним, торопясь увидеть поверженного героя своими глазами. Отталкиваю кого-то с пути, выхожу наружу. Меня трясет. Вокруг обломки, руины надежного прежде пристанища. Предательница крови - мелкая Уизли -спрашивает, словно не веря тому, что видит: безвольное тело в огромных руках полувеликана: — Кто это, Невилл?! На руках у Хагрида?! Кто?! – а что, рыжая, братец не рассказал тебе, как отправил Гарри Поттера умирать, нет?.. Он пожалел твою бедную, детскую психику, деточка… Девчонка бьется в истерике. Бешено, нестерпимо, до белой ярости в глазах ненавижу ее.
Она рыдает в голос. Грязнокровка Грейнджер и твой рыжий дружок застыли со скорбными лицами. Такие у вас были лица, когда вы отправляли его на смерть?!!! Такие?!! Лицемеры! Вы все лицемеры, ненавижу! Вы, вы отпустили его. И я. Тоже отпустил. — Глупая девчонка… — довольно скалится Лорд. – Гарри Поттер – мертв, — повторяет он четко, по слогам. Чтобы осознали. Прониклись. — Но вы еще можете спасти свои жизни, присоединившись к нам, — говорит он под победные смешки Пожирателей за своей спиной. А я смотрю на тебя. Тебя нет. Надежды нет. Вы слышите, нет надежды для всех вас! Вы возомнили, что сможете победить Лорда без Поттера?! Вы поплатитесь за это заблуждение. А мне все равно. Меня нет. Ничего нет. Пустота. Сквозь звенящее ничто прорывается когда-то властный, а теперь надломлено-скрипучий голос отца: — Драко! Драко! Кажется он зовет меня… Нет, отец, прости. Я больше никогда не пойду за тобой. Твоя гордость, твоя послушная кукла сломалась. Окончательно. — Драко… — мама… мама… В голове будто взрывается что-то, словно обломки каменной стены, окружающей меня, рушатся. — Драко… иди сюда… — слезы прорываются сквозь показное равнодушие и никчемную скорлупу, в которой я прожил семнадцать лет. Я не могу смотреть на тебя. Поэтому смотрю на мать. В ее глаза. И иду только к ней. Она — все, что есть у меня. Я держусь за этот встревоженный материнский взгляд. Держусь, чтобы не сорваться в пропасть, ведь меня больше нет. — Отличный выбор, Драко. – красноглазый ублюдок изображает отеческие объятья. Я – снова камень. Я не чувствую даже омерзения. Хотя должно быть противно до скрежета в зубах. Еще шаг. И я падаю в руки Нарциссы, надеясь, что она сможет удержать меня. И понимаю, что не зря проделал этот путь. Не зря шел на деревянных ногах к матери. Она обнимает меня, легко и невесомо касается губами самого уха, и я слышу: — Он жив, Драко. Ты слышишь? Он жив. И я понимаю, что знал это. Потому что я тоже – жив.
Злой профессор
Лили Поттер ворвалась в хижину Хагрида, как всегда быстро и стремительно, за ней, задумчиво переглядываясь, шли Роза и Хьюго. — Хагрид! – закричала она, едва переступив порог хагридовой избушки. — Лили! – взревел лесничий, легко поднимая девочку и подкидывая в огромных руках, как в детстве. Лили рассмеялась звонким, довольным смехом. В мире маленькой Поттер все было прекрасно. Папа выздоравливает, брат скоро вернется в Хогвартс, рядом – друзья. Хьюго обиженно надулся – он тоже любил сидеть на руках у Хагрида, но считал, что уже вырос из этого возраста. А сейчас очень захотелось быть на месте Лили. Хагрид смеялся, в глазах застыли слезы – он очень любил детей Поттеров и Уизли. Любил, как своих собственных, которых у него никогда не было. И теперь, усадив Лили на одну руку, другой он заграбастал Хьюго, который покраснел и попытался сказать что-то протестующее. Но вскоре сдался и тоже весело рассмеялся. Домовитая Роза уже рылась на полках, расставляя на столе съестное. Она привыкла хозяйничать у Хагрида. В отличие от других своих братьев и сестер, она не выносила «телячьи нежности» и смотрела на подобное проявление чувств с абсолютно недетским снисхождением. Никому бы и в голову не пришло подхватывать не по годам серьезную и язвительную Розу Уизли на руки, зато безумно хотелось потрепать по волосам и подкинуть разок-другой милашку Лили. — Хагрид, — отсмеявшись, сказала Лили, — а у тебя появились новые существа?... Хагрид часто таскал в карманах мелкую живность и держал в избушке разных тварей, не всегда законно, но имея в друзьях, почти родственниках, Главного Аврора, на эти мелкие нарушения можно было закрыть глаза. Тем более, что доблестному и жутко справедливому аврору, существа не попадались на глаза. По крайней мере, Хагрид их старательно прятал, а Гарри Поттер делал вид, что у него это получается хорошо. — Нет, радость моя, — откликнулся Хагрид пододвигая Лили большой кусок пирога. На его взгляд Потер-младшая была худоватой, и он все время пытался ее подкормить, — а кого бы ты хотела видеть? — Дракончика, – быстро сказала Лили. Слишком быстро. Но Хагрид не был настолько внимательным к мелочам, чтобы это заметить. Он хотел что-то сказать, но Лили прервала его на полуслове: — Я бы держала его в коробочке… — мечтательно проговорила она. — Ну что ты… – рассмеялся Хагрид, — в коробочке... Драконов не держат в коробочках, им нужно специальное место. — Да? – Лили улыбнулась и заинтересовано заглянула в лицо Хагрида преданными глазами, бросив при этом победный взгляд в сторону Розы, которая поперхнулась чаем, фыркнула и поспешно отвернулась, — расскажи, – требовательно потянула она Хагрида за рукав измятой, старой куртки. — Ну... так… его надо это… в специальную корзинку, пока маленький. Там магию надобно. Подстилку зачаровать, значит. Чтобы не промокала и самоочищалась. А если без мамки остался – так и вовсе подогрев обеспечить. Они мерзнут все время, пока крохи совсем.— Как интересно... – Лили, подперев голову руками, внимательно слушала великана, запоминая каждое слово. Выйдя из хижины уже в сумерках, Лили довольно улыбнулась Уизли: — Видите, а вы говорили – не выйдет! – и она показала им язык, скорчив забавную рожицу. — Лили, это безрассудство может плохо закончится. — Не будь занудой, Рози! – проговорил Хьюго и пошел рядом с Лили, демонстрируя, что полностью с ней солидарен. — Она не расскажет? – встревожено спросила Лили у брата, взглянув на насупившуюся Розу, которая так и не сдвинулась с места. Она терпеть не могла, когда ее называли занудой. Потому что понимала, что это правда, но признаться в этом самой себе было слишком тяжело. — Нет, конечно! Ты же ее знаешь, она пообижается и сама придет. — Ну, ладно. Только пошли быстрей, а то мне еще Скорпиусу надо рассказать. И корзинку найти. * * * В гостиной Слизерина все уже знали о том, что Альбус Поттер возвращается в Хогвартс. «Ежедневный Пророк» во всех возможных красках расписал спасение любимого Героя. «Сын спас отца!» - упивалась газета. И все-таки было непонятно, каким образом один маленький, пусть и достаточно сильный волшебник мог стать магическим донором и вытащить практически с того света сильнейшего мага современности. Но разве это важно, когда Герой спасен, а его сын обрел невероятную популярность благодаря этой сногсшибательной новости. Маленький Поттер прибыл в Хогвартс вместе со своей теткой Гермионой Уизли, которая прошла с ним прямо через директорский камин. Минерва Макгонагалл милостиво разрешила воспользоваться своей каминной сетью, так как считала, что Альбусу необходимо немедленно приступить к занятиям. За достаточно долгую отлучку его наказывать не стали, и баллы директор со Слизерина не сняла. И правильно – чего там снимать, когда после последней выходки Поттера Слизерин и так ушел в минус. Нерешительно потоптавшись на пороге, новоявленный герой шагнул в спальню. Первый урок он уже пропустил, поэтому можно было не торопиться. В спальне было тихо. Аккуратно заправленные постели, лишь на одной легкий беспорядок. Гойл. Он единственный здесь не отличался педантичностью и аккуратностью. Но Поттер в этом смысле затыкал за пояс всех. Его живописно раскиданные вещи всегда вводили в шок аккуратиста — Малфоя. Носок, зажатый дверцей прикроватной тумбочки; свитера, скомканные в один неопрятный комок и приткнутые куда-то к стенке; запасной галстук, кокетливо выглядывающий из-под небрежно заправленного зеленого покрывала. Альбус чуть потянул за серебристый кончик и, вытащив галстук, задумчиво помял его в руке. Отбросил в сторону. И нагнулся, чтобы заглянуть под кровать. Результат поисков заставил его застыть каменным изваянием. Коробки с Ангусом не было. Какая-то странная горечь растекалась по груди, заползала в горло и отдавала неприятным привкусом во рту. А еще маленький Поттер ощутил злость. Самую настоящую, ничем неприкрытую злость на своего друга, которого он так просил позаботиться о дракончике. Где теперь его искать? Альбус решил, что на ЗОТС идти все-таки придется. Профессор Дамблдор был крайне строг. Этот мрачный старик никогда не улыбался и всегда смотрел на всех исподлобья. Поэтому прикинув время, он начал лениво собираться. Пергаменты, перья, учебники, вскоре все было упаковано в сумку, и Поттер покинул слизеринские подземелья в самом мрачном настроении. Во время перерыва, он столкнулся нос к носу с Малфоем, который вылетел из класса, словно за ним кто-то гнался. — Ал, – резко затормозив, Скорпиус уставился на друга. Альбус не ответил. Он стоял у стены, сцепив пальцы на груди, и смотрел на Малфоя молча и выжидающе. — Где он? – сквозь зубы спросил Поттер, чувствуя, как снова накатывает злость. — Ал, я… — Скорпиус выглядит виноватым. — Где он! – щуплый Альбус грубо хватает Малфоя за отвороты мантии, — ты выкинул его, да?! Я доверял тебе, а ты! Ты… — из зеленых глаз покатились слезы. Альбус резко оттолкнул Скорпиуса и уставился на него в ожидании ответа. Малфой смерил его задумчивым взглядом. Поправил мантию и невозмутимо ответил: — В Визжащей хижине. — Где?! Что он там делает? Я же тебе его доверил... тебе… Скорпиус не нашелся, что ответить. В принципе он мог объяснить, вот только неугомонный не готов слушать. Проходящие мимо однокурсники одобрительно хихикали – Малфой разругался с Поттером – лучше и быть не может! — Ал! – на шее Поттера повисла сестра, прерывая тягостное молчание между двумя слизеринцами. — Лили! – Альбус чуть улыбнулся, погладил сестренку по голове. А Потер-младшая разревелась, уткнувшись ему в плечо. Из невнятных звуков, издаваемых ею, можно было понять что-то: «испугалась… папа… зачем…» Альбус прикусил губу и лишь помотал лохматой головой. Он не хотел говорить Лили о маме. Когда они уезжали в Хогвартс в этом году, она не поехала с ними, сказав, что неважно себя чувствует, но заверив, что в целом все в порядке. Да и отец держал себя в руках, не показывая беспокойство маминым состоянием. Они врали, не хотели их волновать. Если бы Джеймс узнал, что мама больна, он бы, наверное, вообще никуда не поехал, а остался бы с ней… Хотя последнее слово все равно было бы за отцом. В общем, сейчас Альбус был не готов к тому, чтобы рассказать сестре о болезни мамы. Но Лили – это понятно. А вот Джеймс… Брату придется сказать. Все равно узнает. По крайней мере, потом не обвинит Альбуса в том, что тот с ним не поделился. Да и, в конце концов, это и его мама тоже. Альбус бы не простил, если бы ему не рассказали о болезни кого-то из родных. Осторожно отодвинув Лили, Альбус посмотрел поверх голов, спешащих на уроки студентов и взгляд мгновенно выхватил из толпы рыжую голову брата. Янтарные, практически желтые глаза встретились с зелеными. Брат застыл на месте, улыбка медленно сползала с его лица. И Альбус с удивлением почувствовал зависть. Да, брат переживал. Но еще больше – завидовал тому, что это не он спас отца. Это не он сбежал из школы, чтобы поделиться своей магией с родным и близким, не думая о последствиях. Однако, Джеймс сосредоточенно принялся распихивать студентов, чтобы подойти поближе. Альбусу вдруг становится горько и больно, он не хочет, как же он не хочет этой зависти. Как же он хочет, чтобы все просто встало на свои места. И он кидается навстречу, обнимая, утыкаясь в плечо, чувствуя чуть слышный запах смазки для метел, который впитала кожа рук. Джеймс растеряно стоит, не понимая, что же случилось. Альбус никогда в своей жизни не обнимал его. Они играли, да. Дрались иногда. Катались по полу и даже, было дело, скатились по ступенькам одним живым комком рук, ног и подраной одежды. Но вот так просто и доверчиво... никогда. Только Лили могла обнимать их обоих – вместе или по раздельности. Она же девчонка, ей можно. Джеймс почувствовал, что что-то произошло. И это не только связано с отцом. Словно Альбус, крепко обхвативший его шею хочет спрятаться. — Ал… — дрожащим голосом произносит Джеймс Поттер, не понимая, как ему поступить. — Ал, — произносит он еще раз, пытаясь чуть отстраниться. Альбус остервенело мотает головой и Джеймс понимает, что его мантия мокрая от слез. Опять плачет. Альбус сам резко отстраняется, в один момент становясь чужим и далеким. Он изучающее смотрит в глаза Джеймса и говорит бесцветным голосом: — Привет, Джим. — Привет, — настороженно отвечает старший Поттер, и неловко высвобождаясь из его рук, пятится едва уловимым жестом.
— Все нормально, — будто опережая его вопрос, говорит Альбус. Сухо кивает и направляется в класс по ЗОТС. Скорпиус стоит у стены и молча смотрит на Джеймса. Тот резко поворачивается в его сторону, его рот кривится усмешкой: — Чего уставился, бледный? — Да, так… — нарочито растягивая слова, произносит Скорпиус, — просто думаю, какая же ты бесчувственная скотина, Джеймс Поттер. — Не тебе судить! – мгновенно вспыхивает краской гриффиндорец. — Нет, конечно, — улыбается Скорпиус, чуть потягиваясь. И в этом жесте столько пренебрежения к собеседнику, что Джеймс из красного становится багровым от сдерживаемого гнева. — Джим! – за рукав мантии его хватает Роза Уизли, — тебе пора. Она кидает возмущенный взгляд на Скорпиуса, на что тот просто пожимает плечами, делая абсолютно равнодушное лицо. Джеймс позволяет Розе увести себя , но, оглядывается назад. Скорпиус Малфой смотрит ему вслед, не двигаясь с места, холодные голубые глаза выражают отвращение, уголки губ чуть приподняты. Кажется, еще чуть-чуть и Малфой оскалится, обнажая кончики клыков. Ерунда, конечно, но Джеймс почувствовал, как неприятный холодок горстью противных мурашек разбегается по позвонку. В кабинете ЗОТС всегда тихо. Только перья скрипят от усиленного нажима усидчивых студентов. Альбус выписывает заклятие так, словно рисует. Скорпиус, сидящий рядом, заглядывает в его пергамент и хмыкает. — Чего? – реагирует Альбус и тут же вспоминает, что с предателями не общается. — Не надо так вычерчивать. И так же все понятно. – Малфой показывает на его более чем подробный чертеж. Альбус отворачивается, делая вид, что не слышит. — Ал, — пихает Скорпиус его под бок, — прекрати. Ангус в порядке. Так надо было. Когда Поттер поворачивает лицо в его сторону, Скорпиус думает, что, наверное, не стоило этого говорить, потому что в зеленых больших глазах столько злости и обиды, что, кажется, хватит на всех, находящихся в этой в комнате, включая старика-профессора. — Мистер Малфой! – прикрикивает Аберфорт Дамблдор, — займитесь делом. — Я все сделал. – довольно улыбается нерадивый студент.Дамблдор вплотную подходит к ним и, насупившись в своей обычной манере, говорит: — А вы не продемонстрируете нам свои великолепные навыки, Малфой? — Мистер… — подсказывает Скорпиус, задирая голову, имитируя взгляд снизу вверх. Сделать это по-настоящему не получится. Ростом пока не вышел. — 10 баллов со Слизерина за спор с преподавателем, мистер Малфой. И если ты думаешь, что можешь мне грубить, мальчик, то ты глубоко заблуждаешься, — произносит профессор ЗОТС, и в его голосе проскальзывает тщательно скрываемая ярость. — Это несправедливо, — звонко произносит Скорпиус, понимая, что нарывается, но не в силах остановиться. Ангус, ссора с Поттером, отвратительное настроение – и вот вам, пожалуйста, нахальный и хамоватый подросток готов грубить своему преподавателю. — Несправедливо здесь только то, что ты учишься в этой школе, – спокойно отвечает Дамблдор и награждает Скорпиуса тяжелым взглядом выцветших глаз. — Почему? – упрямо спрашивает Скорпиус, понимая, что не стоило. Нет, не стоило. — Ты уверен, что хочешь знать? – спрашивает Аберфорт, и в голосе полное равнодушие к чувствам мальчишки. — Да, — упрямо говорит Скорпиус и сжимает пальцами перо, разламывая его на куски, выдирая ворсинки одну за другой. — Пожалуйста, — вежливо говорит профессор, — Я не считаю справедливым то, что детям Пожирателей позволено учиться с нормальными в одной школе. Класс придушенно вздыхает, слышны восклицания, выражающие омерзение, недоверие и даже восхищение. Скорпиус стремительно краснеет – Альбус уже успел заметить, что на сомнительную славу своего отца Малфой реагирует всегда очень остро. — Вы не имеете права! – выкрикивает он и выбегает из аудитории, захлопнув дверь. В полной тишине Аберфорт произносит: — Это урок всем на будущее. Не спорить. Не пререкаться. Потому что есть люди умнее вас, имеющие гораздо больший опыт. Альбус Поттер заворожено смотрит, как ворсинки, оставшиеся от белоснежного пера Малфоя, разлетаются по классу, ловит одну на ладонь и пристально изучает. Потом встает с места. — Не стоит, Поттер. – говорит Дамблдор. И как увидел? Спиной же стоит! – или баллы для Слизерина уже ничего не значат? — Сиди на месте, Поттер, — слышит угрожающий шепот Нотта за спиной. Оглядывается. Слизеринцы следят за каждым движением. Им не улыбается потерять еще баллы за этот урок. Альбус изучает их напряженные лица, вспоминает лицо Скорпиуса, когда тот выбежал из класса и быстро поднимается с места, словно боясь передумать. — Мне все равно, – говорит он резко и идет к двери. — Скажи это громче, мальчик, — почти ласково произносит профессор. — Мне все равно, — повторяет Поттер и выходит из класса. Дамблдор невозмутимо продолжает лекцию. — А баллы, профессор? – произносит Ирбис Ролл, гриффиндорец. — Баллы? Слизеринцы застывают в напряжении. — Нет, я не снимаю баллы за храбрость. Тем более такая дружба дорогого стоит, но вам еще не понять. — Значит, нам всем теперь можно выбегать из класса, когда захочется? – ехидно интересуется Ирбис. — Тебе – вряд ли, – говорит профессор и улыбается, снова смотря в окно.
Глава 8
Все плачут. Кто-то от облегчения и радости. Кто-то от невыносимой боли утраты. Кто-то просто, потому что так делают все. Слезы струятся по лицам, оставляют грязные, влажные дорожки на щеках. Сегодня волшебный мир празднует победу. Сегодня Мальчик-который-выжил, выжил еще раз и победил своего главного врага. Радуйтесь! Плачьте от счастья. Вот только не трогайте меня. Я – натянутая пружина, натянутая тетива, что вот-вот лопнет. Да, я рад. Победа. Я жив. Гермиона жива. И Рон тоже жив. Все. О большем нельзя было просить. И я не прошу. Я просто радуюсь и понимаю, что желать, чтобы живы были все, было бы непростительно по отношению к тем, кто потерял близких в эту ночь. И малодушная эгоистичная мысль. Пусть лучше они. Мои близкие и родные, друзья. Если смерть пришла сюда сегодня, как же я рад... как же я рад, Мордред побери, что она не забрала Гермиону и Рона.
Я пробираюсь сквозь них. Сквозь слезы и стоны, запах гари и боль. Я стою и смотрю на семью Уизли и понимаю, что не в силах подойти. Джордж поднимает глаза и встречается со мной взглядом. Хочется исчезнуть, раствориться… умереть. Потому что в этих когда-то веселых, таких ярких глазах теперь застыл ледяной холод. Застыла сама смерть. Он смотрит на меня и сквозь меня одновременно. Тогда я еще не знал, что теперь Джордж Уизли всегда будет смотреть так. Я наивно считал, что время лечит, но не знал, что и мои раны оно не в силах исцелить. Но, стоя в этом огромном зале, смотря в теперь уже бесцветные глаза Джорджа, неистово верил в целительную силу времени.
А еще я верил, просто знал, что Драко Малфой жив. Не друг. Не враг. Никто. Я не знал, как мне его называть даже про себя. Драко. Безумный взгляд серых глаз навсегда остался в памяти, как и смех, режущий по нервам. Я рад, Малфой. Я рад, что ты ушел. Я не вижу тебя здесь, но знаю, что ты жив. Я рад, что ты ушел. Потому что тебя разорвали бы на куски. И те, и другие. Потому что ты – никто. Тот, кого растоптали бы и не заметили. Но почему же, я помню про тебя? Почему сейчас, стоя в беснующейся толпе, в которой слились воедино радость, горе, невыносимое счастье и невыносимая боль, я принимаю улыбки и объятья, похлопывание по плечам, которые болью отзываются в напряженных мышцах, и помню про тебя? Почему, Драко?...
Простые истины
Альбус выскочил из класса и завертел головой, пытаясь предположить, куда делся Малфой. Подумав, он в нерешительности направился в коридор, ведущий на улицу.
— Куда, неугомонный? – осведомился привычно язвительный голос, и Скорпиус Малфой отлепился от стены, которую подпирал последние две минуты.
— За тобой, — буркнул Альбус, поняв, что ничего не случилось, и Скорпиус никуда не убежал, гонимый своей обидой на преподавателя, — за ты почему здесь?..