Альбус Поттер и Серебряный дракон
Шрифт:
— А ты — тучка, — ответил Джеймс и коротко всхлипнул.
Джеймс уже не считал Альбуса виновником всех бед. Отец объяснил, что никакого дракона не было. Вернее был, но просто дракон, обычный. И он улетел. А мама умерла от болезни. Джеймс поверил, тем более, что абсолютно не хотелось начинать вражду с Альбусом. На это у старшего из сыновей Поттера банально не было сил.
Джеймс вдруг разрыдался. Он плакал, всхлипывая и наклонив голову, и Альбус, внезапно подскочив, крепко его обнял и разревелся сам. Они плакали, цепляясь друг за друга, иногда всхлипывание прерывало торопливое «а помнишь?», и они рассказывали, рассказывали взахлеб другу о маме, будто боясь упустить, забыть самое главное. За окном темнело, а они все ревели, отдавая всю боль и горечь во вне. И внезапно уснули, сморенные усталостью, общим горем.
Когда Гарри зашел в комнату, то
Глава 12
Он стоит у окна. Гибкий, тонкий. Такой чужой и отстраненный. Свет, льющийся снаружи,словно прошивает его насквозь. Чуть поворачивает голову, изучающее смотрит на меня. Я жду ответ. Я просто жду ответ, сидя в углу, прислонившись к стене. Просто жду и на лице — никаких эмоций.
— Я не могу, — сдавленно произносит и он и снова отворачивается.
Я тоже не могу. Я бы наплевал на всех, Малфой. Наверное, я бы смог. Я — эгоист? О, да, вы даже не представляете какой.
Что? В твоих глазах — самые настоящие слезы. И еще чувство вины не покидает тебя. Колет колючими, ядовитыми иглами. Чувствую. Идиот. Ты что думаешь, я переживаю, что ли? Да мне все равно. Что скажут, что сделают. Иди, куда хочешь. Я устал. Ты был нужен мне как воздух, только ты знал, что и понимал, что происходит со мной. Был моим отражением здесь, в Хогвартсе. Но теперь шаг за грань. Шаг в новый мир. И теперь я могу дышать сам. Точно могу.
— Я устал, Драко, — говорю тихо и закрываю глаза, в надежде, что когда я их открою — останусь в комнате один. Как бы не так. Жалкое, упрямое создание.
— Ты жалок, Малфой,— говорю сквозь стиснутые зубы.
— Нет, — он шумно сглатывает. Мотает головой из стороны в сторону.
Ты уйдешь. И мы не увидимся больше. Какая, к дементору, разница? «Равнодушие убивает» — всплывает фраза, сказанная неизвестно кем. Точно. Убивает.
— Гарри,— вдруг произносит он, — Гарри... — уже тише.
Нет сил, нет слов, ничего нет.
Наклоняет голову набок и смотрит насмешливо. Настолько насмешливо, что я вижу, как в глубине зрачков боль свернулась гротескным зверем и давит на меня чернотой.
Нет смысла что-либо говорить. Я мгновенно понимаю, о чем он. Усмехаюсь. Кивком указываю на дверь. Молча встает и легко идет. Будто так надо. Спина прямая, под темной водолазкой топорщатся острые лопатки. Смотрю вслед и улыбаюсь. С облегчением. Все позади. И Драко Малфой, Пожиратель смерти, трус и предатель, тоже. Но…
Я помню. Я шел умирать. И единственный, кто безрассудно встал у меня на пути — был он.
То, что всегда с тобой
В Большом зале шумно. Здесь всегда так, но сегодня студенты особенно разошлись. Последний учебный день — это все-таки событие.
Для Альбуса Поттера — это событие вдвойне, ведь за этот год он столько всего пережил. И слушая торжественную речь директора, он понимает, что действительно «стал взрослее». И что это не просто слова, сказанные для подобающего случая. Он действительно стал взрослее. «И дело не в том, сколько тебе лет, а в том, какие мысли в твоей голове», — с грустью думает Альбус и крепче прижимает к себе Лили. Чуть дальше, напротив него сидит Скорпиус Малфой. Сегодня он сел вместе с ним за гриффиндорский стол и чувствует себя явно неуютно, вяло ковыряясь вилкой в своей тарелке. Лили, притихшая и настороженная, словно маленькая птичка-колибри, которую вспугнули неосторожным жестом, сидит между братьями, уткнувшись Алу в плечо. Джеймс рассеяно смотрит перед собой, в янтарных глазах больше нет ни гнева, ни высокомерия. Там только горечь. Джеймс стал угрюмым, мало общался с однокурсниками и только с Алом иногда перекидывался
Лили Поттер же осталась прежней, лишь иногда в глубине карих глаз мелькало что-то серьезное, что изменило девочку навсегда.
Скорпиус внимательно смотрит на Альбуса и почему-то вспоминает, как через три дня после похорон матери братья вернулись в Хогвартс. Угрюмый Джеймс и спокойный, словно умиротворенный Альбус.
В тот день за столом объявили минуту молчания в память о героине войны, Джиневры Поттер, тогда все встали и молча стояли, а Скорпиус думал, что во всем этом нет ни малейшего смысла. Что Джиневре Поттер это уже абсолютно все равно, а ее дети вряд ли нуждаются в повышенном внимании со стороны студентов и преподавателей.
— Ал,— Скорпиус прикоснулся к рукаву друга, чуть сжав запястье, заметив, что тот витает в облаках.
— Что? — Альбус удивленно посмотрел на друга, словно припоминая, должен ли здесь находиться младший Малфой.
— Давай пересядем? — чуть хрипловатый голос выдавал сильное волнение.
— Зачем? — прошептал Альбус, с опаской косясь на преподавательский стол: если заметят болтовню, снимут баллы прямо перед объявлением итогов.
— Не могу здесь больше… Пойдем к своим… — Альбус скривился, но послушно встал с места, чтобы пересесть за слизеринский стол. «Свои»… ну да. Свои. Хоть и сыграли с ним злую шутку, заперев его тогда со Снейпом во время матча Слизерин/Хаффлпафф, хоть и относились все так же неприязненно, но все равно свои. Слизеринцы. А то, что он действительно слизеринец, Альбус понял и принял как должное. Отец объяснил ему, что их род ведет начало не только от Годрика Гриффиндора, но и от Салазара Слизерина, а значит, нет ничего удивительного в том, что он попал на его факультет. Вот только отец просил об этом не распространяться. Альбусу и некому было распространяться. Скорпиусу рассказал, как же было тайной не поделиться? А остальных его происхождение и не волновало.
— Кубок по квиддичу в этом году уходит к Рэйвенкло! — гром аплодисментов прокатился по залу.
Альбус подходит к своему столу. Он больше не сидит с краю. Он лениво и равнодушно указывает на место посредине своего курса. Забини окидывает его неприязненным взглядом и двигается, уступая. Скорпиус чуть улыбается и думает, что Поттер абсолютно не замечает, как изменился. Он просто искрит странной, неведомой силой, которую невозможно не почувствовать. Нотт чуть отодвигается, и Альбус внезапно оказывается один: все слизеринцы инстинктивно отодвинулись как можно дальше. Скорпиус торопится сесть рядом, чтобы заполнить это пространство, от которого за версту веет страхом и неприязнью. Ничего, все будет хорошо — твердит себе Скорпиус. Все будет хорошо ведь иначе и быть не может, правда?
Поттеру же жутко обидно за сданный матч. Рэйвенкло! Кто бы мог подумать. Но после смерти матери он играл из рук вон плохо, и даже замена Малфоем не спасла. Скорпиус уступил снитч рэйвенкловскому ловцу, девчонке Индире Кришт. Ловкая и быстрая пятикурсница увела его у Малфоя прямо из-под носа.
— А теперь давайте посмотрим, кто выиграл кубок школы в этом году. Учащиеся притихли. Возня прекратилась мгновенно. Первокурсники уставились на директора с благоговением — еще бы, первый кубок! Старшие курсы смотрят со снисхождением, но и в их глазах горит нетерпеливый огонек.
— Хаффлпафф — 150 баллов! Мои поздравления.
Вежливые хлопки, хаффлпаффовцы недовольно вздыхают. Но в то же время, это — облегчение. Не надо сидеть и трястись, Альбус смотрит на них чуть ли не с завистью.
— Рэйвенкло — 180 баллов! Поздравляем, так держать!
Рэйвенкловцы абсолютно всем довольны. Им и не нужно большего. Был бы доступ в библиотеку и хорошие учителя. "Странные они, рэйвенкловцы", — думает Скорпиус.
— Слизерин — 200 баллов! Молодцы!
Скорпиус чувствует, как сердце забилось быстрее. Все — таки не первое место. А как иначе? Одни баллы, снятые за их с Поттером памятное отсутствие, чего только стоят…
— Гриффиндор! — голос директора преисполнен гордости за любимых львят. Что и говорить — популярный факультет. Золотое трио, герой Невилл Лонгботтом, да и сам Альбус Дамблдор учились там. — 220 баллов!
Красные флаги развеваются тяжелыми полотнищами над столом. Скорпиусу же хочется забраться под этот самый стол и не вылезать до окончания банкета.
— Рада вам объявить, что мы решили вернуть традицию начисления дополнительных баллов за особые заслуги, — хитро улыбается Макгонаголл, будто вспомнив что-то хорошее.