Алдар-Косе(По мотивам казахских народных сказок)
Шрифт:
Многолюдное торжище изъяснялось не только по-казахски, но и по-русски, по-дунгански, по-уйгурски и еще на добром десятке наречий.
Продавалось и покупалось так много всего, что глаза разбегались от обилия красок: многоцветные ковры и паласы спорили с яркой расцветкой халатов, вышитых кошем и тюбетеек, горшки и кумганы соседствовали с кетменями и омашами, седла и уздечки — с лисьими и рысьими малахаями, овечий сыр с вялеными дынями, яблоки с луком, мед с изюмом. В одной части площади шла торговля всеми видами скота, там было особенно тесно и крикливо.
Торговцы старались перекричать друг друга,
Теплый ветер гнал по базару волны запахов — пахло сыромятной кожей, свежим сеном, медом, красным перцем, жареной бараниной, мылом, маслом. Алдар-Косе пришел на базар и как бы растворился в пестрой толпе. Он озирался вокруг, ища глазами Альти. Замелькали вышитые кошмы, хомуты, сбруи, самовары, необкатанные арбы и бочки. И только на самом краю площади, где базарная толпа поредела, обнаружился, наконец, балаганчик. Все было так, как они условились с Альти: двери наглухо закрыты, над входом дощечка, извещающая, что вход только для богатых, а плата — целковый.
Альти скучающе сидел у входа. Перед ним блестела оловом тарелка. Она была — увы! — пуста. Без расспросов стало ясно: никто не пожелал уплатить рублевку и войти в таинственный домик. Алдар-Косе огляделся и сразу смекнул: «Желающие истратить целковый есть, но никто не решается сделать почин. А вдруг окажешься смешным?»
В толпе безбородый узнал пучеглазого ростовщика Шаяхмета, скупщика скота Айгожу, худого, как жердь, Кабанбая, лавочника, оставившего на приказчика свою лавку, бородатого бия, колченогого муллу Нургали. Были и незнакомые приезжие баи. Их было легко отличить от простолюдья и по одежде, и по тучности, и по манере держаться.
Алдар-Косе на минутку удалился во двор мечети и, укрывшись там, ловко нацепил фальшивую бороду, а голову обмотал полотенцем.
Когда он вернулся к заметно приунывшему Альти, тот его не узнал и удивился, что незнакомец с шелковистой бородой неожиданно схватил оловянную тарелку и поднял над головой, как бубен. Альти хотел было отнять бесцеремонно захваченную тарелку, но тут зазвучал голос и он не узнал, а догадался, что это его безбородый друг.
— Смотрите на эту оловянную тарелку, похожую на маленькую луну, — говорил Алдар-Косе. — Она пуста. На всем базаре не нашлось ни одного человека, кто пожелал бы увидеть восьмое чудо света. Мне стыдно за вас, равнодушные. Мне жаль вас, лишенные любознательности. Я осуждаю вас, скупые. Я обращаюсь только к богатым, потому что такое роскошное зрелище беднякам не по карману. Я назову вам семь чудес. Одно чудо — это крылатый конь Тулпар. Он скачет быстрее бури, не касаясь копытами земли. Ему нипочем горы, реки, пропасти. Но тот кто скакал на нем, скончался много лет тому назад.
Есть и другое чудо — Самрук — двуглавая, сильнее чем тысяча орлов, птица. Но даже столетние старики не помнят, кто видел ее.
А вот еще чудо — Кумай, свирепый, саблезубый пес, родившийся не от собаки, а вылупившийся из гусиного яйца. Но кто из вас видел его? Никто не видел. Чудом можно считать джезтырнака. Красивую, как гурия, коварную, как змея, деву с медными когтями на пальцах. И с нею вы, я убежден, не встречались. Чудом я назову флейту-сыбызги, которая укрощала волков и приманивала с неба диких гусей, но она, вы знаете, становилась чудом только тогда, когда на ней играл волшебник звуков Дурильдек. Ни я, ни вы, к нашему сожалению, не слышали его игры.
Настоящим чудом света был лучший из казахских городов Отрар — там стояли дворцы, журчала вода и зеленели сады.
Но вы знаете, что его разграбил, сжег и превратил в развалины Чингиз-хан.
Есть и еще чудо — Хан-Тенгри, где никогда не тает снег и лед. Но это чудо мы видим только издалека. Никто из смертных не входил на его алмазную вершину.
А вот в этом деревянном домике — восьмое чудо света. С заходом солнца его уже не будет в нашем городе. Спешите увидеть! Неужели вам жалко рубля?
Еще не отзвучали в воздухе последние слова зазывалы, как сумрачный Кабанбай стал боком пробираться к балаганчику. Все вокруг замерли. Серебряный рубль звякнул о тарелку. Кабанбай властно открыл дощатую дверь и исчез за белым войлоком.
Сотни глаз уставились в плотно закрытую дверь. Что там? Вероятно, чудо. Не будут же брать целый рубль за какую-то чепуху?
Кабанбай не спешил. Он хотел, видимо, насмотреться на чудо вдоволь, досыта — на весь целковый! Вышел он через заднюю дверь — и было его лицо непроницаемым, ничего не говорящим. Ни удивления, ни радости, ни досады, ни разочарования — ничего! Большинство расценило это так: чудо так поразило богача, что он и слов не находит, чтобы выразить свой восторг.
А возле балагана был уже лавочник. Рубля у него не нашлось — он бросил на тарелку два полтинника.
В таинственном домике он не пробыл и полминуты. Вылетел из задней двери, как угорелый вылетает из бани. Поискал глазами Кабанбая и — к нему. Кабанбай хмурил брови. Они о чем-то пошептались и смолкли. А тем временем чудо захотели увидеть приезжие баи. Они обступили Альти и каждый желал шагнуть в дверь поскорее. Зазвенело серебро.
Пучеглазый Шаяхмет подошел к торговцу и вполголоса спросил:
— Ну, что там?
Красный, вспотевший лавочник буркнул:
— Зайди, увидишь…
Теперь дверь поминутно открывалась и закрывалась. Число желающих своими глазами увидеть восьмое чудо света росло с каждой минутой. В балаганчике никто не задерживался, а выходя, иной глуповато улыбался, иной ошарашенно озирался, иной крепко сжимал губы, как бы тая тайну, иной гладил бороду, но решительно никто не проронил ни слова об увиденном. Только скупщик скота Айгожа стоял в сторонке и чего-то выжидал.
Алдар-Косе, подмигнув Альти, решил пройтись по базару. Уходя, он слышал, как звякают рубли об оловянную тарелку. Когда он, обойдя весь базар, часа через полтора вернулся к балаганчику, Альти запихивал деньги в широкие вместительные карманы, а богатый народ все шел и шел. Шаяхмет привел к домику каких-то толстяков в зеленых узбекских халатах, откуда-то подошли коробейники, менялы, бии. Никто не задерживался в домике дольше Кабанбая. Дверь открывалась и закрывалась непрерывно.
Алдар-Косе прислушивался к беседе двух баев, еще не успевших увидеть чудо, и рассеянно посматривал на толпу возле домика. И вдруг он тихонько свистнул. К толстому Айгоже подошел его придурковатый, блаженно улыбающийся сынок Абдикей. Айгожа сунул ему в руку целковый и подтолкнул к балаганчику.