Алеф (CИ)
Шрифт:
Одна из тварей не выдерживает искушения: с коротким разбегом взмывает в воздух и обрушивается на гладиаторов. Воины поднимают щиты, некоторые пытаются поразить монстра оружием, но большинство отбегает в стороны, и в результате группа распадается.
Зверь сбивает пару человек с ног, одного придавливает. Он хватает поверженного за голову и резким движением отрывает её. На белый песок выплёскивается кровь. Арена наполняется воплями ужаса. Остальные монстры, воодушевлённые успехом собрата, присоединяются к охоте. Прыжки, удары, рычание, и бьющие во все стороны фонтаны крови - зрелище
Зрители неистовствуют, гладиаторы носятся по арене, твари настигают их одного за другим. Это похоже на избиение. Лишь один воин действует успешно: избежав удара кинувшегося к нему монстра, он поднимает щит и наносит два мощных удара по толстой шее. Чудище резко поворачивает голову, пытаясь схватить человека за ногу, но тут же получает прямо по оскалившейся морде. Хлещет кровь, животное со стоном валится на песок. Его лапы дёргаются в предсмертной агонии.
А гладиатор уже бежит на другого зверя. Тварь терзает пойманного человека и не замечает опасности. Воин перерубает животному позвоночник и, перепрыгнув через труп, устремляется к следующему. Кажется, он охвачен яростью - а может, считает нападение единственно верной стратегией. Пока что ему, во всяком случае, сопутствует успех.
Справа от меня раздаётся стон. Повернувшись, вижу толстого лысого человека в алой одежде. Его пальцы унизаны перстнями, на груди - какой-то причудливый золотой медальон. Лицо выражает неподдельное страдание, глаза следят за действиями ловкого гладиатора. Ясно, что это распорядитель арены: он лишается ценных животных, за которых придётся заплатить из собственного кармана.
– Кто тот человек?
– спрашиваю я его.
– Некий Тиберий, - отвечает толстяк сдавленным голосом.
– Так он назвался.
– Откуда он?
– Из Ликии, мой император. Участвовал в мятеже. Сопротивляясь, зарубил шестерых легионеров.
– И его не казнили?
– Решили, что на арене он будет полезней.
– Похоже, не ошиблись.
Распорядитель выдавливает из себя кислую улыбку.
– Рад, что вам нравится, мой император.
Если гладиатор и победит, то долго на свободе не проживёт: месть толстяка настигнет его даже на улицах Рима.
Тем временем арена оказывается завалена истерзанными трупами и залита кровью. На ногах остался только Тиберий. Он уже расправился с третьей тварью и, пошатываясь, направляется к четвёртой.
Со стороны распорядителя доносятся проклятия: должно быть, он думает, что в рёве толпы их не слышно.
– Довольно, - говорю я.
– Этот человек победил.
Толстяк немедленно делает помощникам знак убрать животных. Укротители, вооружённые длинными стрекалами и палками с петлями, выбегают на арену и принимаются ловить монстров. Следом появляются солдаты. Они обезоруживают гладиатора и подводят к императорской ложе. Рабы подтаскивают крытую ковром лестницу, чтобы я мог сойти на песок.
Какой-то надутый чиновник подаёт мне с елейной улыбкой лавровый венок, переплетённый золотой лентой.
Раздаются радостные крики выигравших пари зрителей, к небесам возносятся проклятия и стоны проигравших.
Как только укротители уводят животных, я спускаюсь на арену
Подхожу ближе и останавливаюсь в трёх шагах от Тиберия.
– Покажи своё лицо.
Гладиатор снимает шлем, и я невольно отступаю, увидев знакомое лицо: передо мной Голем. Он ждёт, что я возложу на его голову венок и дарую свободу. Его голова склоняется, спутанные волосы, пропитанные потом, падают на лоб. По коже струится кровь - совсем как тогда в переулке.
Раздаётся сигнал герольдов. Я делаю два шага вперёд и надеваю на Голема венок. Он поднимает голову, и я вижу, как его лицо преображается: кожа темнеет, зрачки становятся вертикальными, а зубы - острыми, как у мурены. Ренегат воздевает руки, и по периметру арены вспыхивает огонь. Колизей превращается в гигантскую газовую конфорку. Преторианцы в ужасе озираются, солдаты в растерянности опускают копья. Никому и в голову не приходит поразить монстра.
Голем поочерёдно устремляет на них взгляд кошачьих глаз, и солдаты с телохранителями падают замертво. Я остаюсь на месте - всего лишь в шаге от ренегата. Если бы он хотел убить меня, то не стал бы столько ждать. Должно быть, это очередное представление.
Из огня выступают две женские фигуры. Они направляются к нам. Обнажённые тела, расцвеченные пляшущими вокруг языками пламени. В одной из женщин я узнаю Марию, а в другой - Марну. Первая держит в руке кровоточащее сердце. Между тонкими пальцами сочится кровь. Видно, как сердце пульсирует, живя собственной жизнью. Марна несёт тяжёлую золотую чашу, украшенную большими сапфирами. В ней искрится какая-то жидкость, от которой исходит едкий неприятный запах, ассоциирующийся с тлением и разложением.
– Что это?
– спрашиваю я, указывая на сосуд.
– Попробуй, - Марна протягивает руку, и чаша оказывается у меня под носом.
Запах просто нестерпимый, и я отступаю на пару шагов.
– Не бойся, - говорит Марна.
Её формы соблазнительны, а глаза сверкают, как сапфиры, вправленные в чашу.
К вонище примешиваются сладковатые нотки, но желания вдохнуть поглубже от этого не возникает.
В нерешительности перевожу взгляд на Марию, а затем на Голема. Он улыбается, глядя мне в глаза. Сейчас ренегат напоминает одну из тех тварей, что зарубил.
– Ты должен выбрать, - произносит он тихо, но, несмотря на гул бушующего вокруг пожара и не приспособленную для артикуляции пасть, слова звучат на удивление чётко.
Зелёные глаза Марны смотрят сквозь меня. По лицу блуждает отстранённая улыбка, огненные волосы развеваются подобно факелу и тянутся к огненному кольцу, словно желая слиться с ним.
Мария стоит, сжимая в руке кровоточащее сердце. Я смотрю на её ладонь и вдруг с удивлением понимаю, что в ней - огромная распустившаяся роза! Пальцы раскрываются, и бархатные лепестки летят на песок. Горячий воздух подхватывают их и увлекают в сторону пожара. По мере приближения к огню лепестки чернеют и, в конце концов, исчезают в языках пламени.