Алеф (CИ)

Глебов Виктор

– Иначе вы бы мне не позвонили, верно?

Мой ответ, его кажется, удовлетворяет. Во всяком случае, он слегка кивает.

– Позвольте обрисовать вам сложившуюся обстановку, - говорит Стробов, откинувшись в кресле.
– Возможно, вам моя речь покажется пространной, но прошу не перебивать.

Я с готовность киваю. Полковник изъясняется грамотно, и это наводит на мысль, что передо мной штабной офицер - один из тех, кто управляет другими, дёргая за ниточки. Словом - умник. Не люблю таких, но понимаю, что именно они наиболее опасны. Лучше держаться со Стробовым вежливо и лишний раз

не нарываться.

– Итак, - полковник делает короткую паузу, собираясь с мыслями.
– Последние данные статистического департамента показали, что шестьдесят процентов населения имеет имплантаты, причём не менее чем у тридцати семи процентов они являются избыточными. То есть их установка не продиктована жизненно важной необходимостью. Эти цифры не могут не вызывать беспокойство, поскольку ясно, что наше общество постепенно становится симбиотическим, причём в роли симбионтов выступают технологии.

Понятно, что человечество практически лишилось возможности естественной эволюции: нам не нужно приспосабливаться даже к самым суровым условиям, потому что у нас есть машины, которые облегчают нам жизнь, делая почти любую среду пригодной для обитания.

– Это старая тема, - не выдерживаю я. Терпеть не могу банальности, особенно когда их произносят на полном серьезе.
– Автоматы спасут человечество, повысят комфорт, позволят нам однажды переселиться в космос. Бла-бла-бла. К чему вы ведёте, полковник?

– Пусть это набило оскомину, - недовольно отвечает Стробов.
– Суть от этого не меняется. Наличие машин определяет образ жизни, мышление и сознание. Мы вынуждены развивать либо прогресс, либо духовность. Но, живя в индустриальном обществе, последний путь могут выбрать единицы. Подавляющее число жителей не имеют ни способностей, ни возможности, ни особого желания посвящать себя медитациям и тому подобному.

– Разумеется, куда удобней вшить необходимые имплантаты и таким образом увеличить память, силу, выносливость и так далее.

– Да, - соглашается Стробов.
– Это логично, это понятно, и всё же вызывает беспокойство.

– Почему же? Сегодня технологии - всего лишь игрушки в наших руках. Мы полностью контролируем даже самые совершенные искусственные интеллекты, такие, например, как бортовые компьютеры космических кораблей и медиа-центров.

– Прогресс идёт семимильными шагами, и мы не можем даже спрогнозировать наступление момента, когда искусственный разум обретёт самостоятельность и станет полноценным членом человеческого общества. Чем это грозит людям - неизвестно, но уже давно мы испытываем страх при мысли о бунте компьютеров. А это может стать реальностью.

На этой фразе полковника я на секунду прикрываю глаза - чтобы демонстративно их не закатить: не люблю ИИ, но параноидально бояться бунта машин? В наше время, когда чуть ли не вся жизнь зависит от работы искусственных разумов? Нет, конечно, риск имеется, но какой смысл паниковать? Это всё равно, что ложиться спать и опасаться, что ночью подломятся ножки.

– Я не хочу сказать, что мы должны бороться с прогрессом, - продолжает Стробов.
– Это невозможно. Наша цивилизация выбрала техногенный путь эволюции, и свернуть с него нам не под силу. Это как снежный ком, который не только становится всё больше, но с каждым оборотом набирает скорость.

Я понимаю, о чём говорит полковник: искусственный интеллект признан личностью, он получил гражданские права и может принимать участие в общественной и политической жизни. Но пока что это только формальность. Киборги не совсем самостоятельны в поступках - они следуют алгоритму, имитируя человеческое поведение.

– Возможно, ИИ будут и дальше подчиняться законам и правилам, - говорит Стробов, словно продолжая мою мысль, - а возможно, рано или поздно искусственный интеллект разовьётся до такой стадии, что объявит человечеству войну, и мы окажемся в роли раввина Лаэфа. Вы понимаете, о чём я говорю?

– Да. Старая легенда о глиняном человеке, Големе, убившем своего создателя.

Стробов кивает.

– Разница лишь в том, - говорит он, - что Голем был тупой куклой, а наш противник будет превосходить нас не только интеллектом, но и возможностями, поскольку станет контролировать все электронные коммуникации. Вам, как никому, известно, что можно сделать с помощью обычного терминала, а представьте, что хакером станет искусственный разум. Вообразите все автоматические боевые модули на земле, в море, воздухе и космосе, которые обратят свои орудия против нас, фабрики, которые начнут создавать машины уничтожения, единственной целью которых станет убийство людей. У нас не останется шансов, никаких. Мы даже не сможем уйти в леса, потому что нас и там найдут - так же, как мы отыскиваем диких зверей, когда охотимся.

– Вы забыли упомянуть более простой способ, - говорю я, воспользовавшись тем, что полковник сделал паузу, чтобы перевести дух.

– Какой?
– спрашивает Стробов.

– Рано или поздно киборг может стать президентом, его собратья войдут в правительство, и тогда уже законы будут издаваться машинами, а не нами. И кто знает, быть может, это станет началом нового геноцида.

Стробов медленно кивает.

– Да, - соглашается он.
– Подобное не исключено. К сожалению, неотъемлемые права нельзя отъять. Даже у киборгов.

– Перспективы, конечно, не самые радостные, - осторожно замечаю я, - но что вы хотите от меня?

– Нам нужны ваши знания и умения.

– Чтобы я поставил их на службу отделу безопасности?

– Именно так. Надеюсь, вы не слишком щепетильны?

Теперь я, по крайней мере, знаю, какое ведомство представляет полковник. Что ж, этого следовало ожидать.

– Нисколько, - отвечаю я.
– В моей профессии щепетильность здорово мешает, - и это чистая правда.

– Понимаю, - кивает Стробов.
– Значит, договорились?

– Осталось обсудить вопрос вознаграждения.

– Мне кажется, условия очевидны, - похоже, полковник действительно слегка обескуражен.

– Неужели? Не могли бы вы проговорить их специально для меня?

– Мы отложим грозящий вам тюремный срок (а это около двадцати лет в криогенной камере) и после выполнения работы амнистируем вас.

– И я стану абсолютно свободен? Никакого преследования?

– Разумеется.

– И смогу продолжать потрошить базы данных?

– Пока опять не попадётесь.