Алехин
Шрифт:
Вслед за этим чемпион мира отразил натиск Алехина в 23-й и 24-й партиях. Больше того, в 25-й партии он вновь захватил инициативу, в 26-й без заметных усилий добился ничьей, а в 27-й перешел в решительное наступление. Его давление на позицию Алехина неуклонно нарастало, но во время атаки он допустил просмотр на 36-м ходу, а через ход и решающую ошибку, приведшую партию к ничьей. Комментируя впоследствии матч, Алехин признал, что Капабланка должен был выиграть эту партию, но победа от него ускользнула аналогично тому, как это произошло у Алехина в злополучной 22-й партии.
И все же, продолжая натиск, Капабланке удалось
Исход матча предрешила продолжавшаяся два дня — 22 и 23 ноября — 32-я партия. Оригинально и остро разыграв дебют, Алехин направил ее по руслу комбинационных осложнений. Попытки Капабланки упростить игру, снять напряжение были пресечены. К Алехину пришла пятая победа.
После этого в игре Капабланки произошел спад, чувствовалось, что он сник, потерял надежду. В 33-й партии ничья была зафиксирована на 18-м ходу, а в 34-й, ставшей последней в матче, его упорное сопротивление в течение двух дней — 27 и 28 ноября — уже ничего изменить не могло. Алехин провел решающую партию великолепно, в атакующем стиле и добился выигрышного положения.
Однако Капабланка не признал себя побежденным и выразил желание отложить партию для последующего доигрывания. Ему явно хотелось оттянуть неизбежную развязку, не допустить аплодисментов, адресованных счастливому сопернику.
А ведь позиция в отложенной партии была настолько ясна, что даже малоискушенный любитель шахмат при взгляде на нее скажет, что черные обречены. У Алехина огромное преимущество — он имеет две проходные пешки, а его ладья напрочь отрезала черного короля от места решающих действий. Одна же ладья Капабланки, конечно, была не в состоянии воспрепятствовать продвижению белых пешек к заветной цели — на восьмую горизонталь.
29 ноября 1927 года публика, переполнившая зал, с нетерпением ожидала появления на сцене соперников. Газеты еще утром разнесли сенсационную весть о том, что «Алехин накануне достижения звания чемпиона мира». Но так ли это? Всем хотелось быть очевидцами исторического события, увидеть завершение матча.
Алехин пришел в зал вместе с женой в установленный срок для начала доигрывания отложенной партии.
Судьи пустили шахматные часы, и стрелки на циферблате, показывающем время, израсходованное чемпионом мира на обдумывание ходов, возобновили свое движение. Но Капабланка в тот день так и не появился в зале. Недоумение, охватившее всех, рассеял вошедший в зал заместитель главного судьи Карлос Аугусто Керенсио. Он объявил, что Капабланка не придет, и, пройдя в комнату секретариата, вручил Алехину письмо, текст которого гласил:
«29 ноября 1927 г. Д-ру А. Алехину. Дорогой господин Алехин! Я сдаю партию. Следовательно, Вы — чемпион мира, и я поздравляю Вас с Вашим успехом. Мой поклон госпоже Алехиной. Искренне Ваш X. Р. Капабланка».
Досадно, конечно, что Капабланка не нашел в себе моральных сил для того, чтобы приехать в зал и лично, сдав матч, поздравить победителя, провозгласить его новым чемпионом мира. Наверное, это и положило начало неприязненным отношениям между двумя великими шахматистами.
Главное же состояло в том, что Александр Алехин достиг своей цели и
На итоги матча откликнулась пресса всего мира. Стиль, в котором Алехин одержал победу, приводил в изумление. Он был как будто прежним и в то же время новым, знакомым и неведомым. Некоторые знатоки находили в нем даже признаки стиля Капабланки. На самом деле Алехин ни в чем не поступался своими шахматными принципами, своим комбинационным стилем, в котором воплощались передовые идеи русской, чигоринской школы. Он только приспособил их к труднейшим задачам, принятым им на себя в историческом матче.
В матче столкнулись две различные психологические индивидуальности. Если на Капабланку неудачи в матче действовали угнетающе, то Алехин, наоборот, после поражения всегда начинал играть сильнее, инициативнее. Это крайне редкое психологическое качество было присуще ему с юношеских лет. Особенно усиливалась его игра к концу каждого состязания. Алехин всей своей психологией олицетворял идеальный тип шахматного борца.
Газеты отмечали исключительно напряженный характер борьбы, явное превосходство Алехина, сумевшего одолеть соперника с перевесом в три очка. При этом не остался незамеченным и такой немаловажный факт: к Капабланке успех приходил только в партиях, где он играл белыми фигурами, а победы Алехина были одержаны в равной мере теми и другими — в трех партиях белыми и в трех — черными фигурами. Особо подчеркивался высокий творческий уровень матча, хотя в отдельных его партиях и встречались ошибки. Но все понимали, что они неизбежны в столь ответственных состязаниях.
Всех интересовала точка зрения самих участников матча.
В статье «Мое поражение», опубликованной в газете «Нью-Йорк таймс», Хосе Рауль Капабланка писал: «Это была жестокая борьба, и Алехин вышел из нее победителем главным образом потому, что сумел использовать все преимущества, какие оказались на его стороне… Я обязан воздать должное моему противнику. Я отнюдь не желаю умалять его достижение. В каждой партии он проявлял огромную силу воли; он упорно искал победы и стойко защищался. Без сомнения, в этом матче он играл лучше меня, и то, что он показал, заслуживает полного восхищения».
Александр Алехин также дал высокую оценку игре соперника и, завершая свою статью, писал: «Наконец мечта моей жизни осуществилась, и мне удалось пожать плоды моих долгих усилий и трудов».
С большим вниманием вчитывались в оценки авторитетов.
Экс-чемпион мира Эмануил Ласкер в те дни писал:
«Я приветствую блестящую победу Алехина, осуществившего горячую мечту Чигорина, прямым наследником которого он является как по пылкой своей гениальности, так и по темпераменту своей игры… Победа Алехина — это победа непреклонного борца над умом, избегающим всего неясного. Капабланка стремился путем научных методов к точности; Алехин же в большей мере художник, в нем больше исканий, а в принципе такое творчество выше, — в особенности же если проявляется в борьбе…»