Алекс и Алекс 3
Шрифт:
— После Лубанги, в Первом Колониальном все хорошо стреляют. Кто остался в живых… Из чего угодно, включая пистолеты. Если хотите, могу попасть в левый глаз портрету за вашей спиной прямо сейчас, с этого места. Тут метров двадцать. Это можно будет считать практической проверкой, правду ли я говорю. А ваши муниципалы стояли намного ближе.
— НЕ НАДО! Принимается… Вы не считаете свои на почте действия чрезмерными?
— Никак нет. Нападение на федерального военнослужащего равно нападению на Федерацию. Я никогда не давала повода считать, что могу плохо выполнять
— СТОП! БЛАГОДАРЮ! Сержант Кайшета, суд вопросов в ваш адрес больше не имеет! Вы свободны…
_________
После судебного заседания, на котором федералы, муниципалы и Хаасы (от моего имени) выступают в роли команд «каждый за себя», мы с Жойс направляемся в Корпус.
Анна остаётся у родителей, обещая быть утром. Кроме всего прочего, должно что-то проясниться от длинного полицейского, похожего на богомола: прямо в суде Хаасы берут его на поруки, освобождают из-под стражи и увозят куда-то к себе.
В Корпусе обнаруживаем Камилу, изображающую морскую звезду на кровати.
— Пошли на балкон, — обнимает меня за плечо Жойс, подталкивая вперёд. — Там и пенки на двоих, и укрыться найдём. И Карвальо не разбудим тряской кровати.
Глава 29
— Алекс, что у вас случилось ночью? — кажется, у Бака входит в плохую привычку пользоваться какой-то фишкой удалённого контроля.
Мой комм вначале вибрировал рядом со мной на балконе, но я не стал отвечать, ибо полседьмого утра. И рядом Жойс.
Тогда через четверть минуты на вызов за меня отвечают автоматически и удалённо, а ещё через секунду я имею счастье лицезреть голограмму Бака, вежливо таращащуюся на меня и деликатно не глядящую в сторону Жойс.
— У вас всё в порядке? Вы где? — развивает наступление мой куратор.
Хорошо, благодаря чипу я просыпаюсь быстро.
— У себя на балконе. Всё в порядке. Ночью был у Хаас, потом сразу сюда. А вот перед этим…
Сжато пересказываю историю с вызовом меня на федеральную почту, через электронное уведомление из полиции. Которое в почтовом отделении испаряется из моего комма само собой, словно утренний туман. А вместо него меня ожидает отделение муниципалов.
— Я не понял, что вы на балконе, — вздыхает Бак. — Интерьер странный… Что за история с вызовом комендантских и дежурного нашей прокуратуры?
— Понятия не имею. Жойс поговорила с темнокожим лейтенантом, дежурным непонятно где. У него ещё в эмблемах… — добавляю по памяти деталей, проснувшись окончательно. — После этого военная полиция прибыла одновременно с Хаас, буквально минут десять. А потом какой-то тип в возрасте, лет под пятьдесят, муниципального полковника носом по дерьму возил.
— Гхм. Пятьдесят — ещё не возраст! — Зачем-то резко возражает Бак. — Тем более, если пятидесяти ещё нет! Понятно… На каком этапе сейчас ваш вопрос у муниципалов?
— Понятия не имею, — отвечаю с чистой совестью. — подписал ещё пару бумаг для Хаас, передоверяя и права, и обязанности, ибо несовершеннолетний. Они сказали, дальше они сами.
В принципе, есть подвисший вопрос с криминальным кейсом по моей матери, но не думаю, что это вообще интересует Бака.
— Разрешите вопрос? — меня словно чёрт под руку толкает. — А вы с шести утра нами занимаетесь? Или вас из-за меня разбудили?
Куратор удивлённо смотрит на меня, как на внезапно ожившую мумию. Потом бормочет что-то типа «Mind your own business». Затем напоминает о сегодняшнем расписании моих персональных тестов и отключается.
— Зря ты так. — Подаёт голос Жойс, не открывая глаз. — Нормальный мужик этот твой подпол. Зря не ценишь.
— Почему не ценю? Очень даже ценю, — возражаю в ответ.
Но она меня, кажется, не слушает. Потому что, повернувшись на другой бок, ворчит:
— А с другой стороны, если работать с малолетками, наверное, как он и надо… Хры-ы-ы-ы…
Из номера выхожу, аккуратно прикрывая за собой дверь и стараясь не шуметь.
_________
— … напоминаю! Использование любых внешних устройств и каналов связи во время тестирования автоматически расценивается как попытка обмана! Уличённые немедленно удаляются из аудитории! С последующими штрафными баллами за пересдачу!
Послушав Хаас (и, частично, Бака), я решил не копить список экзаменационных предметов.
Если по какой-либо дисциплине соискатель готов к экзамену, он может её сдавать в установленные для этого дни. Правда, исключительно с восьми утра.
Языки, кстати, тут идут в одном блоке с культурой и литературой. Хаас настоятельно рекомендовала начать с «родного» Portuguese, чтоб пристреляться:
— Бывает, что человек отлично знает язык! — Горячилась Анна. — Но или запись какая-нибудь порченная попадётся на аудировании! Или диктор бормочет, как с х#ем во рту; не поймёшь ни слова! — она явно имела ввиду что-то из своего опыта. — Или лексика окажется из диалекта, которого не знаешь! Ещё и устаревшего… И пойди угадай, что журавль — это, оказывается, колодец! Бл… А язык, если что, вообще твой родной! И идёшь потом на пересдачу, как дебил. Стыдоба.
Проникнувшись экспрессией её совета, плюс послушав Алекса и Бака по теме, я решил в самом деле потренироваться.
Оказалось, на жонг-гуо и на арабский надо записываться по особой процедуре. А вот языки, использующиеся в колониях, можно сдавать чуть не каждые два дня (кстати, на них и стоимость повторного теста копеечная, если вдруг пересдавать решишь).
Заняв в восемь утра своё место в нужной группе, добросовестно слушаю весь стандартный набор указаний и предостережений, которые исторгает высокая и худая старуха в очках.