Алекс и Алекс 5
Шрифт:
— Каким образом Закон может не фигурировать в федеральных источниках? — от удивления, даже невежливо перебиваю собственного куратора.
В этот раз выходка остаётся незамеченной, хотя обычно Бак реагирует более чем резко.
Вместо ответа, старшие многозначительно переглядываются между собой и саркастически хмыкают в унисон.
— Если коротко, без разрешения местного Совета, федералы не могут там даже гвоздя в дерево забить. — Будничным тоном продолжает Бак. — Несмотря на все государственные интересы, включая рутений и остатки лаборатории.
— А лаборатория тут при чём? Она разве не федеральная?
— Соглашение с местными от Федерации было подписано после того, как лаборатория, существующая де-факто, завершила первые две или три фазы испытаний, — вклинивается полковник. — И уж намного позже, чем возник вопрос с рутением. Дело в том, что переговоры с аборигенами шли более ста лет. Не могли договориться всё это время, как это ни гротескно звучит сегодня.
— Я и понятия не имел, что такое возможно, — двигаю бровью вверх-вниз.
— Действительно, очень большое исключение, по ряду причин. Потому и не афишируется, — кивает заведующий кафедрой. — Но вишенка в следующем: переговоры с местными вёл департамент колоний. Это их подведомственность, их функция и компетенция.
— А лабораторию там поставил один из исследовательских комитетов Федерального Совета, — цедит сбоку Бак, изображая иронию. — Не принимая местных всерьёз. Места вроде бы глухие, требованиям удовлетворяют, местная власть на всё смотрит сквозь пальцы: до недавнего времени — вообще родовой строй и отсутствие цивилизации. Как следствие — нет угрозы утечки информации.
— То же самое касается и начала разработки рутения. — Подхватывает полковник. — Охрана выработки поначалу осуществлялась вообще вооружёнными силами, обстановка там специфическая. Потом, правда, армию пришлось убрать: Федеральный Договор с тамошними племенами Департаментом Колоний, наконец, был подписан.
— И все отношения стали лихорадочно приводить в соответствие с нормами Государственного Законодательства, — веско роняет Бак.
— Вы так говорите, как будто фокусников изображаете, — хмуро смотрю обоим навстречу. — И странно на меня смотрите.
— Он не в курсе, — вздыхает Бак, обращаясь к начальнику. — Не выделывается, я его уже знаю. Алекс, а вы вообще в курсе, кто явился основоположником ускоренной системы просвещения местных? Благодаря которой, они каким-то образом чудесно за несколько лет прошли путь от племени к Муниципальному Собранию? И даже читают-пишут, пусть и заимствованным алфавитом?
— Шутите? С чего мне это знать? Я о них только от вас узнал.
— Серхио Алекс Алекс. Ни о чём имя не говорит? — заведующий кафедрой откровенно посмеивается, несмотря на хмурый взгляд Бака.
— Мой отец?!
Видимо, лицо у меня сейчас идиотское. Судя по сдержанному ржанию собеседников.
— Вы что, вообще не в курсе? — вежливо интересуется Бак, отсмеявшись.
— Отца не стало, когда я был ещё маленьким. Очень плохо его помню.
— Надо знать тамошние местные расклады, — кивает Бак. — Не касаясь деталей смерти вашего родителя, его имя вписано в перечень определённых привилегий той местности. В отличие от наших муниципальных собраний, на том континенте отношение к слову и обязательствам порядком отличается.
— Там и кровная месть в ходу, — замечает полковник. — И длится порой по три-пять поколений. Да, тот народ мало что забывает и очень много чего помнит. А когда они узнали, что вашего отца не стало, кое-кто там на местах обвинил в этом Федеральное Правительство, не вникая в нюансы взаимоотношений между Департаментом Колоний, Комитетом с лабораторией и вооружёнными силами.
— Местные искренне не понимают, как один наш государственный орган может не отвечать за действия другого. — Поясняет куратор. — Они и доступ там почти повсеместно заблокировали выходцам из всех других провинций, включая федеральную лабораторию. И к добыче рутения уже двенадцатый сезон никого не пускают. В общем, ваш родитель там достаточно популярная личность. Был. Вашей матери, видимо, удалось как-то обрубить концы и затеряться тут в итоге. Но сейчас что-то пошло не так. Лично на моём уровне иного объяснения не просматривается.
— Всё равно не понимаю, а я тут при чём?
— Религия. — Отмахивается куратор. — С их точки зрения, наследовать можно не только материальное, а и нематериальное. Например, передаваемые по наследству права.
— Какие у меня могут быть права в этом контексте? И как это вообще возможно? Я сейчас о фактическом федеральном бесправии в тех местах, если правильно вас понял.
— Отчет на первый вопрос: права могут быть самыми разными. Например, право выступать от имени федеральных интересов на Совете Старейшин. — Охотно подсказывает заведующий кафедрой. — Это их Муниципальное Собрание так называется. Права могут заключаться в полномочиях озвучивать эти самые федеральные интересы, причём в обе стороны. Как единственный посредник белого народа, признаваемый сложившимися группами на той территории. Одно дело, пока сын мал и не разговаривает. И другое — когда он подрос и вполне может заменить отца на Совете. Что до второго вопроса, то ваш руководитель расскажет лучше, — полковник опять тихо смеётся.
— Строго между нами, — хмуро начинает куратор. — У меня есть брат.
При упоминании Баком своего родственника, полковник отчего-то снова начинает наливаться весельем. Хотя Бак ещё ничего вслух толком не рассказал. Видимо, они общаются лично и Блекстер о чём-то в курсе.
— Однажды, во времена благотворительности министерства обороны, я оформил на Роджера земельный участок на берегу побережья, неважно где. Роджер — это его имя… Тогда всем офицерам армии, участвовавшим в боевых действиях либо приравненным в таковым, раздавали землю за четверть цены, чтобы заткнуть рты после одной интересной кампании. Без деталей… Брат у меня всю жизнь в семейном бизнесе, в средствах практически не стеснён. Участок ему очень понравился, он тут же затеял там строительство. Места достаточно удалённые и тихие, ему как-то пришлось даже ехать вместе с машиной, везущей мрамор для облицовки. Поскольку водитель отказывался ехать без сопровождения. Брат был тогда выпивши, добрались они поздно ночью, — продолжает Бак под еле сдерживаемую начальником истерику. — Машина была оборудована погрузчиками. Брат, в силу топографического кретинизма, перепутал земельные участки уже на территории — ночь на дворе. Разгрузил он машину недешёвого мрамора и натурального камня на участок, точь-в-точь похожий на свой. Там даже сборный типовой домик стоял такой же на первое время… Разгрузившись, мой брат сел в эту же машину и уехал обратно.
Странно. Бак обычно не страдает ни подобным многословием, ни экскурсами в личную жизнь. Он вообще очень старательно соблюдает дистанцию. Что это с ним?
— К своему удивлению, вернувшись через день, камня на своём участке он не обнаружил, — рассказывает тем временем куратор.
— А там территория охраняемая, заборы и периметр на несколько километров, чужих и случайных там не может быть по определению, — давиться от смеха, вклиниваясь в рассказ, полковник.
Бак бросает на начальника сердитый взгляд и продолжает: