Шрифт:
«Давно
Давно погашены огни
Но в зале старом
Тот музыкант не положил гитару
Он просто не заметил
Как они
Ушли те трое зрителей случайных...
Но ты, шагая сквозь свою пустыню, Услышал, как к шагам твоим печальным Вдруг примешался одинокий блюз...
Танцуй, танцуй свой одинокий блюз Танцуй, пока не свалишься однажды Танцуй, танцуй свой одинокий блюз,
Танцуй, пока не свалишься однажды...
Тогда тот музыкант неслышно встанет Раскланяется грустно — и растает.
И всё ж, пока бредешь через пустыню,
Танцуй, танцуй свой одинокий блюз Танцуй, пока не свалишься однажды...
1979
(Приводится по рукописи)
«Ты поутру взглянул в своё окно...»
Ты поутру взглянул в свое окно,
И небо было ласковым и ясным.
Тебе казалось — будет день прекрасным И в нем чему-то сбыться суждено.
Тебе казалось — что-то впереди,
Такое, что не каждому дается.
Смеялся, как довольная смеется Красавица, что в зеркало глядит.
Ты сознавал свой будущий удел.
И избранность среди различных прочих.
Они казались до смешного проще,
И ты великодушно их жалел.
Казалось — много света и тепла Тебе дано. И ты без сожаленья Смотрел однажды, как по той аллее
Единственная женщина ушла.
Неслышно удалилась по аллее.
А то, что было где-то впереди,
То ни на шаг к тебе не приближалось.
Но торопиться некуда, казалось,
Ты это без конца себе твердил.
Чего ты ждал? Того ли ты достиг? Плетешься ты среди таких же ждущих И ненавидишь впереди идущих,
И презираешь всех, кто позади.
От солнца ты спешишь укрыться в тень.
И кутаешься, если дует ветер,
И вот уж вечер. Разве ты заметил,
Как он прошёл, единственный твой день?
1979
(Приводится по рукописи)
«Ах, до чего ж веселенькая дата!..»
Ах, до чего ж веселенькая дата!
В углу притих, парящий на весу Мой добрый Ангел. Словно виноватый Смущенно ковыряется в носу.
Налью ему. Что на него сердиться?
У нас с ним, право, общая беда.
Совсем не там нам привелось родиться.
А если там — то, значит, не тогда.
Здесь тупиком кончается дорога.
Любого цвета флаг повесьте на сарай —
В нем все равно и пыльно, и убого.
Здесь скучно. Самого занюханного бога Не привлечет наш неказистый рай.
Давным-давно здесь время захромало.
С тех пор любому в голову стреляй —
Увидишь сам — прольется слишком мало Холодного, густого киселя.
Бездарный повар, принявшись варить Его, не справился с упрямыми комками.
И вот уже давно погасло пламя.
И некому дровишек нарубить.
Здесь нет дождя. Бывает просто сыро.
Здесь неба нет, а только кислород. Давным-давно — слыхали? — пятая часть мира Превращена в бесплодный огород.
Здесь нет цветов, конечно, никаких.
Здесь, правда, вызревают помидоры,
Которым пятки чешут сорняки,
И по утрам слагают гимны хором.
...Кричать! Куда там... Не хватает голоса. Нелепо и ужасно тяжело Себя за коротко постриженные волосы Тянуть из вязких и гнилых болот.
1980
(Приводится по рукописи)
«Представьте —
однажды у всех под ногами...»
Представьте — однажды у всех под ногами Земля превратилась в большой барабан И те засмеялись, что строем шагали И те испугались, что просто гуляли,
Услышав тот гром, что таился в ногах.
Представьте — ладони у всех превратились В огромное, звонкое солнце литавр И дружно захлопали те, что смеялись,
А те, что не хлопали — те испугались И руки обжег им холодный металл.
И губы на трубы немедля сменили Все те, кто хотел эти трубы иметь,
И радостным хором они затрубили,
А тех, кто попрятался,
Тех находили
И в уши вливали ревущую медь.
Но время настанет — и трубы охрипнут,
И руки устанут, по швам упадут И вы удивленно услышите скрипку,
Что брошена нынче в забытом саду.
1980
(Приводится по рукописи)
Ничего не случилось2
Я сегодня устал. Стал сегодня послушным.
Но не нужно похвал равнодушных и скучных.
И не стоит труда ваша праздная милость Что со мной? Ерунда... Ничего не случилось.
Цепи долгого сна неразрывны и прочны.
И в квадрате окна ночь сменяется ночью.
В этом медленном сне мне единой наградой Всех лежачих камней пересохшая правда.
Мелко тлеет костер... Наконец, я спокоен.
Пыль надежд моих стер я холодной рукою И заснул до утра. А наутро приснилось,
Все, что было вчера, да со мной Не случилось.
1981
(Приводится по рукописи, 1981)
«Оковы тяжкие упали...»
Оковы тяжкие упали Темницы рухнули — и вот Открылись голубые дали Всем, кто кривил в присягах рот.