Александр Грозный. Исчадия Ада
Шрифт:
— Че-е-г-о-о? — переспросил, заикаясь Санька и, почувствовав, как всё перед ним поплыло, потерял сознание.
Хорошо, что к тому времени он уже перешагнул порог своего кабинета. Он не грохнулся на пол только потому, что Марта подхватила его во время падения и перенесла на диван. Она попыталась провести реанимационные манипуляции, которым научил всех воительниц Александр, попыталась вдохнуть в него силу, но светлый князь так и лежал неподвижный. Хотя дыхание у него присутствовало и это говорило о том, что он жив. Наконец-то Марта достала
— Что со мной? — спросил Санька у Марты.
— Сознание потерял, господин, — сказала та. — Я воспользовалась нашатырём.
— Потерял сознание. Очнулся. Гипса не случилось. Тебя спасла Марта. Хорошо ты их вышколил, — услышал он в голове голос «сына» и всё вспомнил.
Глава 7
— Так ты говоришь, что ты из моего мира пришёл? — переспросил Санька. — И как это случилось?
— А я знаю? — вздохнул «сын». — Жил я жил, не тужил. Хлобысь — инфаркт миокарда. И вот я уже в чьём-то чреве. Писдец, ощущение.
— В сперматозоид, что ли, переместился?! — сильно удивился Санька.
— Что?! Сам ты! Сперматозоид, блять! Ещё так назовёшь, убью! — гнев «сына» Санька почувствовал и сквозь стены.
— Так я что? Я ничего! Ты сам сказал, «в чреве»…
— Ну и в чреве… Так уже в живого младенца, блять, ты меня перетянул, а не в это самое… Тьфу, блять! Зараза ты, «папа». Всю малину обгадил!
— Да, сам ты так сказал! Чего злишься?! Я сам у медведицы сиську сосал. Хорошо хоть у неё под боком оказался, а не под медвежонком её. А так бы, глядишь, и чего-нибудь другое бы нащупал, что на сиську похоже. Слепой же был. Ты-то зрячим родился, а я не видел ни хрена.
— Хе-хе! — повеселел «сын», видимо представив возможный «казус» в берлоге. — Тебе пришлось бы его убить.
— Кого?
— Брата твоего «молочного», — хохотнув, ответил попаданец. — А может ты всё-таки нащупал?
— Тьфу на тебя! — сплюнул Санька. — И зачем это я тебе рассказал?
— Нормально. Квиты теперь за «сперматозоида».
— Злой ты, — буркнул Санька.
— Хочешь узнать кем я там, в нашем мире, был?
— А не похер? — скривился царь. — Всё равно тут технологическая дыра. И люди другие. Я тут уже заманался с ними общаться. С нежитью и то проще. Эти хоть вопрос «зачем» не задают. Делают и всё. А людишки… Задолбали.
— В отпуск тебе надо. А с нежитью ты бы поосторожней общался. Не все они светлые на самом деле. Я потому и от тебя закрылся, что в родительнице своей тьму разглядел, а в тьме той силу и мысли чужие. Так что и в других тёмных такой же фокус может случиться.
— А как ты… Это… Сейчас ты открылся почему?
— Ну, ты ведь заблокировал тьму в ней… Вот я и понял, что ты нормальный. Извини, но мне как-то стрёмно называть её «мама».
— Зря. Мало ли в ком какие бесы сидят? Человек ведь грешен. Ну, да ладно. Привыкнешь ещё. Я вон, даже медведицу мамой признал. А сына её брательником.
Послышался язвительный смех «сына». Санька в ответ «стушевался».
— Вот же, паразит! — выдавил из себя Санька и снова сплюнул.
— Ты, точно не ту сиську в детстве сосал. Признайся уже.
Царь вздохнул и подумал:
— Мерзкий характер у моего недавно рождённого сына, однако. Может родить его обратно? Как породил, так и… Или нет. Чем породил, тем и убью.
Смех «сына» прекратился.
— Ты это… Ты это брось! Что за мысли такие?! Нельзя тебе даже думать о душегубстве!
— А ты почём знаешь? — зловещим тоном произнёс Санька.
— Знаю-знаю! Как не знать! Я о тебе всё знаю. Я же плоть от плоти, дух от духа твоего.
— По образу, значит, и подобию? Так Бог тоже по образу и подобию человека создал, так ведь хрень собачья, а не человек, получился. Так и переделывал своё творение Бог не единожды. Вот и я думаю, а не поменять ли мне «попаданца»? Ведь если я смог призвать такого, так смогу призвать и другого! Так ведь?
— Ты как догадался?! — с ужасом в голосе спросил «сын».
— Да, хер-ли тут догадываться. Простая логика. Я даже вспомнил, про кого я подумал, когда живот жены моей трогал и в душу сыну заглядывал. Вспомнил я доктора, который морду мне зашивал в Лучегорской больнице. Зашивает меня и жалуется, что только что кесарево сечение роженице делал, младенца вытаскивал, а руки помыть забыл и перчатки резиновые не поменял.
— Это шутки! Шутки у нас такие! — испуганно произнёс «сын».
— Вот-вот, — «зловеще» проговорил Санька. — Как породил, так и…
— Слушай-слушай, ну перестань ты, — забормотал «попаданец». — Я тебе ещё пригожусь. Ведь я хирург неплохой. Сорок лет за операционным столом. Не всем ведь можно руки-ноги регенерировать. Не поймут-с… А так… Инструменты бы мне и тело взрослое. Может, перекинешь меня в кого-нибудь другого? А сын твой пусть растёт нормальным. Хоть и бугаём его я сделал, разогнав метаболизм и вегетативку, но так он обычный, даже без твоих способностей. Я много что про развитие плода в чреве матери знаю. Сорок лет, бля! Вот и раскачал подкормку ферментами.
Санька почесал голову и подумал, что это было бы интересным экспериментом, если получится перетащить сюда народ из «того мира». Но не уж-то сие дело настолько лёгкое, как не говорит, но намекает «попаданец».
— Уж-то, уж-то, Александр Викторович. Просто, как всё великое. Подумал и перетянул. Причём я уже, извиняюсь, мёртв был, как года два, когда ты меня выдернул с «того света».
— И как там? — хмыкнув, спросил Санька.
— Где?
— Ну, на том свете?
— А я знаю? Выдернули словно из темноты. Ничего не видел, или ничего не помню.