Александр II и его время: Кн. 1

Толмачев Евгений Петрович

Все ждали изменений, духовного обновления России. Как грибы после дождя, росли и формировались программные требования представителей либеральных и революционно-демократических течений. Определенное значение в подготовке реформ 60—70-х гг. прошлого века имели и крестьянские движения, однако их роль была несколько преувеличена в советской историографии. Как отмечает профессор Л. Г. Захарова, преодолевая этот перегиб, не следует впадать и в другую крайность⁹.

По сохранившимся сведениям, в 1856—1857 гг. в 45 губерниях России произошло более 270 крестьянских выступлений против непосильных барщины и оброка, жестокости помещиков и т. д. Наиболее крупными волнениями сопровождалась попытка массового стихийного переселения

крестьян в Таврию и Бессарабию. В июне 1856 г. 12 тыс. крепостных¹⁰ нескольких южных губерний (Екатеринославской, Херсонской, Полтавской, Харьковской, Черниговской, Курской и Орловской) устремились в Крым. Среди крестьян этих районов распространились слухи, что царь дает землю и волю тем, кто добровольно переселится на разоренное побережье Крыма. Правительство вынуждено было снарядить воинские отряды, чтобы остановить все нараставший поток людей, охваченных жаждой свободы и хозяйственной независимости.

Определенную роль в 1858—1859 гг. сыграло массовое «трезвенное движение», вызванное повышением цен на водку со стороны откупщиков. Начавшееся в Виленской и Ковенской губерниях, движение распространилось к лету 1859 г. в 32 губерниях России¹¹. Крестьяне на сходках принимали решения о неупотреблении вина, нарушителей подвергали денежным штрафам и телесным наказаниям. С мая 1859 г. крестьяне перешли к массовому разгрому питейных заведений. Особенно ярко движение проявилось в Среднем и Нижнем Поволжье, Приуралье и центре России. За участие в трезвенном движении 780 «зачинщиков» были преданы военному суду, наказаны шпицрутенами и сосланы в Сибирь. 26 октября 1860 г. была отменена система откупов и введена акцизная продажа спиртных напитков, при которой стала развиваться конкуренция среди торговцев.

На основании всего сказанного можно сделать вывод, что страна переживала общенациональный кризис — тяжелое переходное состояние, начало которого совпадает с концом Крымской войны, а завершается — реформой 1861 г.

Бедность народа, упадок производительных сил страны, отсутствие железных дорог, покрывавших уже Европу, судебно-административное неустройство и многие нравственные общественные язвы — все это, вместе взятое, представлялось неким гордиевым узлом, который надо было разрубить императору Александру II.

Он решил начать с главного — с отмены крепостного права — этого отвратительного ящика Пандоры.

Благородная решимость молодого монарха сразу приковала к нему искренние симпатии лучшей части русского общества. Все, что было талантливого и выдающегося умом или образованием в России после Крымской войны, «примкнуло душой к Александру II»¹².

Первые предложения

Мысль о необходимости коренных реформ овладела широкими кругами русского общества. Уже в начале 1855 г. распространялись анонимные рукописи, в которых острой критике подвергалась внешняя и внутренняя политика правительства. С первых же дней царствования стали поступать Александру II многочисленные записки, проекты и планы преобразований. Словно прорвалась плотина молчания: слепые прозрели, а у глухих отверзлись уши.

Добровольный изгнанник, покинувший Россию, как считается, из-за любви к своему народу, А. И. Герцен написал 10 марта (н. с.) 1855 г. из Лондона горячее письмо властителю России. «Государь! — писал он. — Дайте свободу русскому слову. Уму нашему тесно, мысль наша отравляет нашу грудь, она стонет в цензурных колодках. Дайте нам вольную речь... Нам есть, что сказать миру. Дайте землю крестьянам — она и так им принадлежит. Смойте с России позорное пятно крепостного состояния, залечите синие рубцы на спине наших братьев»¹³.

Как выразился В. О. Ключевский, «Севастополь ударил по застоявшимся умам».

В мыслящем слое дворянства и служилой бюрократии закипели страстные споры на социальные, политические и моральные темы. Началась оппозиционная критика в дворянских салонах и купеческих особняках, оживились гостиные славянофилов и западников.

Молодой ученый-юрист Б. Н. Чичерин написал записку «Восточный вопрос с русской точки зрения»¹⁴, в которой подверг резкой критике внутреннюю и внешнюю политику правительства. Когда Александр II прочел записку, он заметил: «К сожалению, много есть правды, но общее направление прескверное».

Против николаевской опеки над мыслью, словом и действиями красноречиво высказался в «Мыслях вслух об истекшем тридцатилетии» московский публицист Н. А. Мельгунов¹⁵. «Простору нам, простору! — восклицал он. — Того только и жаждем мы, все мы, от крестьянина до вельможи, как иссохшая земля жаждет живительного дождя. Мы все простираем руки к престолу и молим: простору нам, державный царь! Наши члены окаменели; мы отвыкли дышать свободно. Простор нам нужен, как воздух, как хлеб, как свет Божий! Он нужен для каждого из нас, нужен для России, для ее процветания внутри, для ее ограждения и крепости извне!»¹⁶

Известный славянофил, литератор и историк К. С. Аксаков подал Александру II через графа Блудова оригинальную записку «О внутреннем состоянии России»¹⁷, в которой говорилось о необходимости свободы печати и созвании земского собора. В ней он впервые сформулировал оригинальную славянофильскую теорию государственного управления: сила власти — царю, сила мнения — народу. Согласно теории, царю оставалась вся полнота самодержавной власти, но от него требовалось, чтобы он предоставил обществу неограниченную свободу совести и слова и упразднил всякое полицейское вмешательство в частную, общинную и общественную жизнь народа. Аксаков указывал, что правительство должно существовать для народа, а не наоборот. С особой силой он ратовал в записке за свободу мнения, свободу слова.

Блестящий анализ прошедшего царствования и всей системы управления, приведшей к Крымской войне, был сделан главой московских западников, профессором Московского университета Т. Н. Грановским¹⁸ в его записке.

В апреле того же 1855 г. общественный деятель и публицист А. И. Кошелев направил Александру II записку «О денежных средствах в настоящих обстоятельствах»¹⁹. Кошелев, в противоположность Аксакову, признавал единственным выходом из положения, в каком находилось правительство, немедленное собрание представителей всей русской земли. Судьба этой записки, по признанию самого Кошелева, была «печальна и комична». В конце июня он получил извещение «через станового пристава» о том, что его «всеподданнейшее прошение» препровождено «по принадлежности к министру финансов». Однако такая участь записки не расхолодила его и он в письме к М. П. Погодину от 9 июля 1855 г. пишет, что уговаривал А. С. Хомякова написать записку о лжи церковной, а Ю. Ф. Самарина — о лжи правительственной²⁰. Сам же он собирался написать о лжи помещичьей, т. е. о крепостном праве, что и исполнил через полтора года. И. В. Киреевского²¹ Кошелев хотел уговорить написать о лжи общественной и частной.

Александр II прочел записку и курляндского губернатора П. А. Валуева «Дума русского во второй половине 1855 года»²², которую автор передал через брата царя великого князя Константина Николаевича. Валуев обличал формализм и официальную ложь, присущую деятельности правительства. «Взгляните на годовые отчеты, — писал он, — везде сделано все возможное, везде приобретены успехи, везде водворяется... должный порядок. Взгляните на дело... отделите сущность от бумажной оболочки... и — редко где окажется прочная, плодотворная польза. Сверху — блеск, внизу — гниль».