Александр II. Весна России
Шрифт:
Эта концепция ущемляла дворянство, но оно не могло ей противостоять во время великих дебатов 1858–1861 гг. Однако после осуществления реформы дворяне не успокоились и стали объединяться, чтобы наилучшим образом защитить свои интересы и продолжить обрабатывать свои земли с максимальной выгодой для себя. С начала 1861 г. в большинстве губерний образуются дворянские собрания, чтобы вместе выходить из сложившейся ситуации и, возможно, смягчить воздействие других, также не удовлетворявших их реформ.
Несомненно, не все дворянство придерживалось крайней позиции некоего Николая Александровича Безобразова, который сразу же по объявлении Манифеста подверг сомнению законность принятых мер и потребовал нового обсуждения фундаментальных принципов реформы. Он направил дворянству большинства губерний записку с изложением своих взглядов, пытаясь привлечь достаточно
По мнению Орлова-Давыдова и его соратника Василия Андреевича Краинского, крупного помещика, который участвовал в рамках уездного комитета своей губернии в подготовке реформы в конце 50-х годов XIX в., ошибки, допущенные при организации сельской жизни в 1861 г., были совершены под влиянием «демократической партии, которая смешивала коммунистические теории с вопросом освобождения крестьян». Именно этой партии, говорил Орлов-Давыдов, обязано общество совершенно искусственному противопоставлению власти и дворянства при подготовке реформы и конфликту, также бесполезному и лишенному оснований, между дворянством и крестьянством.
Проблема, которая заслуживает внимания, это открытое желание сблизить власть и дворянство, противопоставив их тем, кто отстаивает коммунистические идеи, а главное — бюрократии, которую считали главной виновницей изоляции дворянства. Мы здесь на самом деле соприкасаемся с основной проблемой политической организации — проблемой сословий. Уже в 1859 г. крупный либеральный экономист Владимир Безобразов (не путать с поборником консерватизма, упомянутым выше) писал, что «дворянство, замкнувшись в своем сословном статусе, готовило верховенство бюрократии к абсолютной государственной власти». Но после реформы большинство аристократов выбрало противоположную позицию, считая, что их независимость от бюрократии могла обеспечить только возросшая приверженность разделению общества на сословия и своим традициям. Чтобы добиться этого, многие дворяне считали, таким образом, что дворянское сословие должно стать настоящим независимым политическим институтом, с которым империя будет общаться на равных, а не как с вассалом.
Дворянские собрания 1862 г. активно обсуждали, какую позицию стоит занять по отношению к реформе крестьянского статуса, но не менее остро стоял вопрос о статусе самого дворянства и его интересах. Именно на первом из этих двух пунктов мы здесь остановимся — на политических вопросах, связанных с последовавшими реформами.
В большинстве своем дворянство допускало, что реформа необратима и даже некоторые из его представителей открыто объявляли, что прежний статус крестьянства и дворянская привилегия владения землями отжили свое. Из такого реалистического видения перемен проистекали две проблемы, связанные с возможностью для дворянства адаптироваться к новым условиям без ущерба для себя. Прежде всего, как избежать потери слишком большой доли своих владений при этом частичном переделе собственности? В основном дворянские собрания настаивали на том, чтобы выкупные операции ускорялись, а помещик мог получить компенсацию не государственными банковскими билетами и процентными бумагами, а деньгами. Дворянство, приняв реформу, рассматривало землю как объект купли-продажи и добивалось устранения всех препятствий на пути этой трансформации земельной собственности. Но в действительности — и это вторая проблема, которую быстро осознало дворянство — земля не является товаром, подобным всем прочим, который можно обратить в деньги, ибо «она больше не есть добро помещика и не есть добро крестьянина. Как же тогда ожидать того, что кто-то нам даст деньги за нашу землю, когда мы даже не знаем, какая часть этой земли наша?».
По этой причине многие участники дворянских собраний боролись за «настоящую крестьянскую свободу», заключающуюся в праве на выход из мира.
Несмотря на критику, которую вызвали различные меры и формат их осуществления, реформа статуса крестьян, безусловно, одно из самых смелых деяний эпохи правления Александра II и, возможно, всей русской истории. Освобождение значительной части русского общества — реформа коснулась около 50 млн крестьян, из них 20 млн — частновладельческие — представляло для России значительный моральный успех и исторический мостик к политической современности. Некоторые русские историки, серьезно изучавшие не только принцип реформы, но и ее модели, совершенно справедливо отмечали, что, несмотря на недостатки, великий указ Александра II был продуман гораздо лучше, чем тот, за которым последовало освобождение крестьян в Пруссии в начале XIX в., и что крестьяне в России наделялись землей щедрее, чем в других странах при тех же обстоятельствах.
Масштаб того, что совершил Александр II осознается лучше в сравнении с американским примером. Освобождение 4 млн черных рабов там было осуществлено почти одновременно, но ценой за это стала продолжительная кровавая Гражданская война, в то время как Александр II достиг того же результата при гораздо большем количестве крепостных и помещиков за три года дебатов и подготовки законов в мирной атмосфере, которую омрачали лишь тучи враждебных настроений. Русский монарх вполне заслуживает того, чтобы наряду с Авраамом Линкольном фигурировать в истории в качестве одного из главных борцов за освобождение угнетенных. Но, надо подчеркнуть, что проявляя терпение, большой политический такт, редкое умение сглаживать противоречия, избегать ловушек, т. е. те качества, которые до 1855 г. никто не мог предположить у безропотного сына непреклонного и деспотичного Николая I, Александр II сумел за несколько лет провести реформу, мысль о которой довлела над всеми его предшественниками и к которой никто из них не смел приступить из опасений раздражить дворянство и поколебать устои монархии. Напротив, последняя в результате только укрепилась. Что касается дворянства, можно сказать, что оно вышло ослабленным из этого испытания. Но оно и не могло и не умело противостоять столь сильной воле государя, которого оно ошибочно принимало за слабого и подверженного влиянию человека.
Отмена крепостного права продемонстрировала России недооцененного и неожиданного Александра II, который с начала своего царствования обрел в русской истории заслуги, достойные двух своих великих предшественников, Петра Великого и Екатерины Великой.
Глава V. VIVAT POLONIA
Отмена крепостного права представляла собой для России огромный исторический прорыв, но одновременно представляла угрозу для империи, поскольку вся политическая система, существующая со времен Петра Великого, внезапно оказалась поставленной под сомнение.
Еще в 1847 г. граф С. С. Уваров, отец доктрины официальной народности, размышляя о перспективах такой реформы, говорил историку М. П. Погодину: «Здание Петра I поколеблется… Могут отойти даже части — остзейские провинции, самая Польша». Пророческое высказывание! Пусть даже вся история русско-польских отношений должна была дать понять русскому государю, что его реформы могут иметь такие последствия.
Яблоко раздора
Раздел Польши, положивший в 1795 г. конец ее политической независимости, тем не менее не уничтожил ни польское национальное чувство, ни повстанческий дух, и возбуждал негодование русских либералов. Александр I, любимый внук Екатерины Великой, обеспокоенный этой проблемой, искал способ вернуть Польше национальное существование, в то же время не ослабляя империю. Венский конгресс, собравшийся в сентябре 1814 г., обеспечил ему желанное решение.