Александр Невский
Шрифт:
Выскочив на новгородскую дорогу, Станила увидел далеко впереди группу княжича. И погнал что есть духу вдогон, одновременно и желая и боясь нагнать ускакавших.
Влетев в Новгород, Станила не раздумывая свернул на Варяжскую. Тому решению и конь пособил — побежал куда надо. Ворвавшись в купецкий двор, кубарем скатился Станила с коня.
— За-ради Христа спасителя вороти мне шубу!
Для пущей убедительности на колени перед хозяином пал.
— Так я ж купил, — удивился
— Я куны ворочу, я ворочу, — спешил Станила, лихорадочно расстегивая калиту. — Ради бога, не губи. Вороти.
Станила всем нутром, шкурой своей чувствовал, как летят мгновения, как улетает время. А купчина — кол ему в глотку — словно нарочно не спешит, раздумывает.
— Вот. — Станила высыпал в горсть серебро, отсчитывать начал. — Двадцать, тридцать… Сорок.
Купец прервал его — подставив свою ладонь, другой сгреб в нее все серебро. Станила обомлел, всхлипнул обиженно:
— Так тут не менее двух гривен…
— Вот и ладно будет, — нахмурился купец. — Не подсовывай честным людям краденое. Ишь, в поруб меня захотел?!
Станила кинул шубу поперек седла и помчался прочь со двора. По его расчетам, княжич с отроками где-то уж на Софийской стороне давно.
Скорей, скорей. Мчится конь Станилы по бревенчатым улицам, летит из-под копыт его ощепье, шарахаются в стороны встречные, недобрым словом провожая ошалевшего мужа. Выехав за город и увидев впереди княжича с отрядом, переезжавших Гзень, Станила облегченно вздохнул.
— Александр Ярославич! — закричал он, догнав господина.
Княжич обернулся, спросил взором только: «Ну что еще?»
— Казни меня, окаянного, но токмо прости за-ради Христа. Вот. — Станила поднял злополучную шубу. — Грех попутал.
Александр увидел шубу, узнал ее, брови сурово насупил и… отвернулся. Станила увидел, как стиснул челюсти княжич.
— Побоялся я, — лепетал Станила. — Страшно одному лесом-то. Положил, припрятал, думал, побежим мимо и прихвачу.
Но княжич ровно и не слышал, а наддавал ходу.
Станила отстал. Скакал позади всех, глотая пыль со слезами.
К веске они выскочили низом вдоль речушки и сразу увидели на угорье около дуба большой огонь, а вкруг него темные фигурки людей.
— Кузьмихина изба! — вскрикнул Ратмир, и только теперь все поняли: и впрямь горит изба Кузьмихи.
Княжич вытянул плетью вороного, и тот скоком помчал его на угорье. Жители веси, толпившиеся у огня, заметили верховых и кинулись все разом в сторону леса.
— Догони кого-нибудь! — крикнул он Ратмиру.
Ратмир лихо гикнул и помчался наперерез утекающим. За ним три воина.
Княжич подскакал к пылающей избе Кузьмихи. Около не было ни души. Сухие бревна и крыша горели жарко и споро. Огонь поднимался так высоко, что прихватывал жарким дыханием ветки дуба. Листья на дубе свернулись, накалились, готовые вот-вот взяться пламенем.
Наконец со стороны леса появился Ратмир с отроками. Они гнали перед собой какого-то ветхого старика.
— Что, моложе не нашли? — нахмурился княжич.
— Молодые аки зайцы, князь. А этот в портках запутался, — осклабился Ратмир, но тут же погасил ухмылку, смекнул, что княжичу не до шуток.
— Ну, дед, где Кузьмиха? — обратился Александр к старику.
— Ведьма-то? Там, — мотнул неопределенно головой старик.
— Где «там»?
— Где ей быть должно. В огне, господине, в огне.
— Ты что?! — поднялся в седле Александр, уловив страшный смысл сказанного. — Кто позволил?!
— Мир приговорил, батюшка.
Княжич толкнул было вороного на старика, сдавил рукоять плети, готовясь к удару, но спохватился, осадил сам себя: старик ведь.
А в горящей избе рухнул потолок, и оттуда из пламени рванулись вверх мелкие, сыпучие искры.
«Травы, — невольно потянул носом Александр, пытаясь уловить знакомый запах. — Зелье Кузьмихино. Прости, старая, что не поспел я. Ай как нужна ты была, как нужна!»
Княжич неотрывно смотрел на огонь, не обращая внимания на лепетавшего у его стремени деда.
— Коровы во всей веси исть перестали, — жаловался старик. — Языки у них пораспухли. Сами выхудали. Молоко пропало. Все это она, ведьма, сотворила, боле некому. Вот мы миром-то и собрались, и приговорили, все по правде, все по совести, господин…
Княжич не слушал деда, он, прищурившись, смотрел на огонь. Мало-помалу притихли позади и отроки.
Но вот Александр медленно поднял правую руку и махнул ладонью. Это легкое движение, казалось бы ничего не означающее, понял только тот, к кому оно обращено было, — Станила. Он подъехал к княжичу и протянул ему шубу.
Александр, даже не обернувшись, схватил нагольник, привстал в стременах и, сильно размахнувшись, кинул его в огонь.
XXVII
САВА-ЛЕТУН
Велико горе князя — смерть наследника, неутешно сердце княгини — матери покойного. Да что ж делать? Видно, всевышний решил забрать княжича, призвать его пред светлые очи свои.
И если невеста оставлена без жениха, без суженого своего, не знак ли то, что быть ей невестой Христа? Так и только так поняла это Евфросинья. И хотя князь Ярослав одарил бедную девочку щедро и богато, ушла она от мирской суеты в монастырь. Постриглась Евфросинья в монахини.