Александр Невский
Шрифт:
— Дурак. Здесь их без нас могут освободить силой. А до Переяславля далеко, аки до неба. Даст бог, ворочусь из похода, тогда и займусь ими. И еще, страже накажи строго-настрого, коли кто станет пытаться отбить полоненных, немедля всех умертвить.
Когда Миша ушел, Ярослав Всеволодович, полуобняв Александра, направился с ним в сени.
— Ну, сыне, будем ополчаться против Ордена. Готов ли ты выступить вместе со мной?
— Батюшка! — воскликнул радостно княжич. — Да только повели. Вся дружина моя на рать просится.
— Хорошо,
И уже на другой день по прибытии, не дав ни себе, ни людям отдохнуть толком, созвал князь Новгородское вече. На этот раз Ярославу Всеволодичу не пришлось ни увещевать, ни уговаривать: новгородцы уже знали, что готовит им Орден рыцарей. И поэтому скоро и дружно решили поставить князю полки оружные от всех концов Новгорода.
Немалая собиралась сила, нелегкая предстояла рать.
XXIX
ВЬЕТСЯ ПРАПОР НАД ДРУЖИНОЙ
Более недели двигались полки Ярослава на запад. Часть полков князь пустил в зажитье [71] , наказав забирать по весям все зерно, овощи, скот, а сами веси жечь дотла. Он строго выполнял уговор с великим князем: лишить Орден возможности скоро оправиться.
Княжич Александр был при отце и все более и более дивился неутомимости князя, его кипучей энергии, его почти мгновенным решениям и непререкаемости его велений. Здесь, в походе, даже Миша Звонец не высовывался со своими советами. Впрочем, князь и не нуждался в них. И если с кем он иногда советовался, кроме посадника и тысяцких, так это с княжичем. Да и то не потому, что не знал, как поступить, а чтобы не был сын простым послухом.
71
Зажитье — фуражировка, заготовка съестных припасов для войска.
— Ну, как думаешь, Ярославич? — спросил он однажды сына, когда по чертежам они определили расположение своих полков и врага.
— Я думаю, надо стать лагерем, изготовиться, а к Юрьеву дозор послать.
— А почему б не выйти всем к Юрьеву да и копьем взять?
— Копьем крепость брать — потерь много будет, — отвечал княжич уверенно. — А дозор выманит их в поле. И на нас наведет.
— А если не пойдут они за дозором? — продолжал умышленно сомневаться Ярослав.
— Дозору надо учинить на глазах у города разграбление весей ближних, зажечь их. Надо разозлить рыцарей. И пойдут.
— Ин пусть по-твоему будет, — согласился Ярослав, хотя давно сам решил поступить именно так. Его радовала сообразительность сына. Но когда Александр попросился в дозор, князь решительно воспротивился:
— То не княжье дело — зверя заганивать, на то кличане есть.
Дозоры, посланные к Юрьеву, и впрямь столкнулись с рыцарями. Их и выманивать из крепости не пришлось. Рыцари, облаченные в железные латы с головы до пят, сами искали рати и, едва завидев русские отряды, ринулись на них. Дозоры, состоявшие из легковооруженных воинов, тут же были смяты тяжелой конницей рыцарей и в беспорядке стали отступать.
Получив о том весть, Ярослав позвал к шатру посадника и тысяцких.
— Ну, мужи, — обратился он к ним, — немцы вот-вот сюда притекут. Рыцари в железах, стрелы их не берут, копья тож, разве что топоры да палицы. Спиной мы в реку упираемся и, дабы рыцари нас в нее не сбросили, будем делать так…
Князь распорядился развести полки в стороны, а меж ними впереди поставить легкий заслон, которому вменялось не столько драться с рыцарями, сколько откатываться, заводя их меж полками.
— Отец, позволь мне в заслон, — попросился Александр.
Ярослав насупился, прикрыл глаза косматыми бровями, спросил:
— Что на тебе?
— Бахтерец, — Александр радостно распахнул шубу, почувствовав колебания отца. — Железо доброе, батюшка, копье не возьмет.
— Копье?! — рассердился князь, всячески скрывая свою обеспокоенность просьбой сына. — Тебе не драться надо, а откатываться. Понял?
Александр понял, что отец уже согласен, и не мог скрыть своей радости.
— Батюшка, я знаю. Не беспокойся. Покачусь как колобок.
— Ладно, — согласился наконец князь. — Станови свою дружину в заслон, а ко мне пришли двух твоих самых преданных милостников.
— Зачем? — удивился Александр.
— Ты слышал веление? — повысил голос князь.
Княжич повернулся и бегом побежал к своей дружине, искренне сожалея о своем праздном вопросе: на рати время скоротечно и поэтому расспрашивать князя о пустяках глупо.
Увидев бегущего княжича, дружина по знаку Ратмира тут же села вся на коней. Лишь Ратмир дожидался господина, подержать ему стремя.
— Где Савка? — спросил княжич, подбегая.
— Я здесь, Ярославич, — отозвался Сава-летун из конного строя.
— Живо к князю! И ты тоже, — сказал Александр Ратмиру.
И Сава и Ратмир перетрусили: Сава за всю жизнь ни разу не разговаривал с князем, Ратмир на своей шкуре испытал уже любопытство этого высокого лица.
— А зачем? — невольно вырвалось у Ратмира.
— Ты слышал веление? — цыкнул княжич и только потом понял, что повторил и слова, и интонацию отца.
Сава тронул было коня, но его осадил окрик княжича:
— Куда?! Князь пеший, а ты к нему на коне?!
Сава смутился, спрыгнул с коня, сунул кому-то повод и побежал догонять Ратмира. «Неужто тысяцкий князю нажалился?» — тревожился Сава. Тревогу Савы нетрудно было понять: перед уходом на рать он был поставлен в тысячу Яневича. Но хотелось Саве воевать в дружине княжича. Улучив час, он и попросил Александра, и тот, не раздумывая, забрал летуна к себе. И вдруг вызов к князю…
«Ох, нажалился тысяцкий! Ох, господи, что ж это будет!»