Александра и Курт Сеит
Шрифт:
Шура вновь чуть не разрыдалась, да и у Валентины, как она заметила, глаза снова покраснели.
– Ну-ну, – Надежда Васильевна небрежно потрепала их по щекам, – я же говорила, вам стоит отдохнуть. Дочерняя любовь – благородное чувство, но во всем надо знать меру. Идите в свои комнаты и приведите себя в порядок. Ужин в восемь.
Ослушаться тетушку Надин было нельзя, да и как бы Шура ей объяснила, зачем ей так срочно понадобилось куда-то ехать. Пришлось подчиниться и отложить поиски решения вопроса о шантаже еще на один день.
А назавтра, когда они все же отправились на музыкальный вечер, где должен был быть и Сеит, ее ждал неприятный сюрприз: подошел Петр Бобринский, сделал несколько комплиментов, пожаловался на то, что никто из здешних музыкантов не умеет правильно играть Чайковского, а потом между делом упомянул, что поручик Эминов уехал в Кронштадт.
– Так неожиданно… – Шура от расстройства не сумела сдержать эмоции. – Но что случилось? Еще позавчера он никуда не собирался, даже его отъезд в армию почему-то отложили.
– Приказ Дмитрия Павловича, – развел руками Бобринский. – К сожалению, я не вхожу в число приближенных Его высочества, поэтому не могу знать о цели поездки.
– Как жаль. – Шура все же овладела собой и приятно улыбнулась ему, в надежде, что это успокоит нахмурившуюся тетку. – Так что вы говорили об особенностях музыки Чайковского, граф?
Бобринский вернулся к обсуждению выступавших сегодня музыкантов, и казалось, этот разговор был всеми забыт. Шура успокоилась и стала ждать приезда Тани. Может, хоть с ней удастся поговорить.
Но стоило Петру отойти, как брови тети Надин снова сдвинулись:
– Александра, мне кажется, ты слишком сдружилась с поручиком Эминовым.
– Слишком? – Шура постаралась удивиться как можно естественнее, хотя сама с трудом сдерживала дрожь в коленях. – О чем вы, тетя?
Но Надежда Васильевна была настроена серьезно и веско заявила:
– Это неподходящее знакомство.
Тут Шура уже удивилась по-настоящему.
– Тетя, но он же друг моего брата! И графа Бобринского тоже. Почему для них он – подходящее знакомство, а для меня – нет?
Тетя Надин некоторое время пронизывающе сверлила ее взглядом. Шура ожидала услышать много всего – что он неподходящий жених, потому что недостаточно богат, имеет плохую репутацию или много пьет – что еще говорят тетушки, пытаясь убедить девушек в том, что их избранник не годится в мужья. Ясно же, что тетя именно этого боится.
Но следующая фраза Надин Богаевской прозвучала для нее совершенно неожиданно и даже показалась возмутительной:
– Разве ты не знаешь, что он мусульманин?
– И что же? – Шура упрямо вздернула подбородок. – Разве мы в Средневековье живем? Разве Государь еще одиннадцать лет назад не издал указ «Об укреплении начал веротерпимости»?
– Александра, – сурово и многозначительно процедила Надежда Васильевна, – не забывайся. Ты же понимаешь, что ты не какая-то балерина, – она бросила выразительный взгляд на только что вошедшую в залу Татьяну Чупилкину, – и у тебя не может быть ничего общего с мусульманином!
– Но тетя! – Шура от возмущения не находила слов.
– И не смей со мной пререкаться! – Надин неожиданно рявкнула так, словно отдавала приказ на плацу. Не зря ходили разговоры, что она командует всеми окружающими и даже муж-генерал боится ее ослушаться.
Похоже, ее голос долетел и до Валентины, о чем-то шептавшейся с Константином в нескольких шагах от них. Во всяком случае, она вздрогнула и поспешно подошла к ним.
– Что-то случилось? – Ее глаза испуганно перебегали с сестры на тетку.
– Ничего такого, что стоило бы дальнейшего обсуждения. – Надежда Васильевна многозначительно посмотрела на Шуру, а потом вновь обратила взор на Валентину, к которой, несомненно, испытывала большее благоволение за ее выдержку, светские манеры и удачный выбор жениха. – Мы говорили с Александрой о том, как мило, что граф Бобринский оказывает ей знаки внимания.
Шура относилась к этим знакам внимания весьма скептически, но уже зная, что родственники рассматривают Петра в качестве подходящей партии, предпочитала помалкивать. Однако сейчас Надин так ее разозлила, что она не сдержалась.
– Боюсь, тетя, эти знаки не стоит рассматривать серьезно. Я встречала Бобринского несколько раз – на балу, в гостях, на литературном вечере – и всегда он куда большее внимание оказывал княжне Мэри Трубецкой. Да посмотрите, он и сейчас возле нее, – она кивнула в сторону рояля, за который как раз садилась Мэри.
Но как оказалось, Надежду Васильевну этим не пронять.
– Не думай, что сообщила мне что-либо новое. – Ее розовые губы изогнулись в презрительной усмешке. – Я куда лучше тебя знаю, что происходит в светских салонах Петрограда. Бобринский давно дружен с княжной Мэри, но у него нет никаких шансов на ней жениться. Он нуждается в богатой невесте, а она – в богатом женихе. И они оба это прекрасно знают. Поэтому можешь не сомневаться, тебе он знаки внимания оказывает со вполне конкретными намерениями. Его родители об этом позаботились.
Пожалуй, все, что произошло после этого, было во многом результатом слов Надин Богаевской, когда она дала понять, что пора оставить мысли о чувствах и сделать выгодную партию, то есть выйти замуж за Петра Бобринского, который в свою очередь женится ради денег.
Шура пришла в такое негодование, что решилась на почти открытый бунт. Пусть и небольшой.
Она не стала дослушивать тетины рассуждения, повернулась к ней спиной и гордо ушла в другую комнату. Там, по счастью, нашлась Таня, которая почти без лишних вопросов согласилась одолжить ей свой экипаж.