Александра и Курт Сеит
Шрифт:
Он вышел им навстречу, уже одетый в теплое пальто и шапку, но все равно было видно, что выглядит он куда здоровее, чем прежде. Кажется, профессор Егоров и вправду оказался настоящим чудотворцем, если всего лишь недельное пребывание в его клинике дало такой эффект.
Шура и Валентина наперегонки бросились обнимать отца, и тот расцеловал их со слезами на глазах:
– Как же я счастлив вас видеть, мои милые! Рассказывайте, что делали, где бывали? С Надеждой Васильевной не ссорились?
Они сели в экипаж и, помня наказ профессора, начали наперебой вспоминать все интересное и позитивное, что было за время
Юлиан Матвеевич уверил их, что здоровье улучшается, но от подробных объяснений уклонился, отговорившись тем, что это сложный медицинский вопрос. А приехав к Богаевским, сразу отправился к Надежде Васильевне, расспрашивать об убийстве Распутина.
В ожидании его Шура с Валентиной собирали вещи, чтобы вернуться домой. Точнее, Валентина собирала, а Шура раздумывала над важным вопросом: отдать отцу полученные от грабителя письма или не стоит.
В конце концов она все-таки решила, что это нужно сделать. Конечно, можно было бы сжечь их и ничего отцу не говорить, но если они действительно важные и опасные, лучше чтобы он знал, что они точно возвращены. Поэтому сразу по возвращении домой она отправилась вслед за отцом в его кабинет и молча положила бумаги на стол.
– Что это? – удивился Юлиан Матвеевич. Он проглядел письма и изумленно посмотрел на Шуру. – Это ведь те бумаги, что у меня украли! Откуда ты их взяла?
– Поручик Эминов нашел, где прятались грабители, – сообщила Шура, стараясь придерживаться правды, насколько это возможно. – Я ему говорила об украденных у тебя письмах, поэтому он нашел их там и отдал мне.
– Это большая удача. – Юлиан Матвеевич разорвал один из листков, открыл дверцу голландской печки и бросил его в огонь. – Боюсь, я писал не очень осторожно и к тому же высказывал мысли о том, что смерть Распутина стала бы благом для России. В нынешних обстоятельствах такое письмо могло бы мне очень повредить.
Его слова стали для Шуры единственной по-настоящему хорошей новостью за последнее время. Теперь она хотя бы знала, что рисковала собой и Сеитом не зря, дело и правда того стоило. По крайней мере, совесть ее теперь была спокойна.
К Новому году страсти словно бы улеглись. Во всяком случае, император и его окружение изо всех сил демонстрировали спокойствие и единодушие. Словно бы и не было никакого убийства, расколовшего дворянство на две части – на тех, кто безусловно поддерживал царя во всем, и на тех, кто радовался такому открытому противодействию его воле.
28 декабря в Трапезной палате Федоровского городка в Царском Селе состоялся концерт для раненых, названный «Вечер народного искусства». На нем, как и на других подобных концертах, присутствовали не только раненые, но и множество гостей, однако на сей раз отобранных по приглашениям, поскольку госпиталь в Федоровском городке был под личным покровительством императрицы Александры Федоровны и на концерте присутствовала вся Царская семья.
Шуре с Валентиной приглашения достались благодаря протекции тетушки Надин, считавшей, что хоть они и не представлены ко двору официально, надо показать их государыне хотя бы исподволь. Нетрудно догадаться, что в результате они сидели ни живы ни мертвы и концерт запомнили довольно плохо.
А там было что посмотреть и послушать. Концерт был, как можно было догадаться из названия, тематический, на нем выступали певцы, артисты и музыканты, тяготеющие к народному искусству, что было как раз во вкусе Государя.
Проводился концерт в самом большом помещении Трапезной – Столбовой палате, интерьеры которой как нельзя лучше соответствовали его народному духу. Вдоль стен была размещена экспозиция русского декоративно-прикладного искусства: бытовая утварь из дерева, керамики и металла, резные расписные прялки, старинная русская женская одежда и многое другое.
Первой выступила известная балерина Агриппина Ваганова. Она была одета в расшитый русский кафтан и в кокошник и танцевала фрагмент из балета «Конек-Горбунок», где изображала Царь-девицу. После нее на сцене появилась знаменитая певица Надежда Плевицкая. А затем, к восторгу Шуры, выступила Татьяна Чупилкина в сцене из балета «Золотая рыбка».
После нее ведущий актер Александрийского театра Николай Ходотов исполнил русские народные песни и частушки. Затем на сцену вышла знаменитая артистка Императорских театров, сказительница Варвара Карловна Устругова. В русском сарафане и кокошнике, она, сидя за старинной прялкой, читала нараспев русские народные сказки и сказки собственного сочинения.
Еще один актер Александрийского театра, руководитель театральной студии Владимир Давыдов под аккомпанемент гитары спел несколько русских народных романсов. После него выступил тот самый Юрий Морфесси, о котором Шура уже слышала от Тани – «король русского и цыганского романса», «кумир оперетты», «баян русской песни».
Кроме них Шуре запомнились только двое – музыкант-балалаечник Василий Андреев, который выступил с исполнением русских народных мелодий, и молодой поэт Сергей Есенин – белокурый красавец в народном костюме. Он прочитал поэму «Микола» и несколько стихотворений из цикла «Маковые побасенки», а в заключение – стихотворение «Царевнам»:
В багровом зареве закат шипуч и пенен,Березки белые стоят в своих венцах.Приветствует мой стих младых царевенИ кротость юную в их ласковых сердцах.Где тени бледные и горестные муки,Они тому, кто шел страдать за нас,Протягивают царственные руки,Благословляя их к грядущей жизни час.На ложе белом, в ярком блеске света,Рыдает тот, чью жизнь хотят вернуть…И вздрагивают стены лазаретаОт жалости, что им сжимает грудь.Все ближе тянет их рукой неодолимойТуда, где скорбь кладет печаль на лбу.О, помолись, святая Магдалина,За их судьбу.