Александра

Ростов Олег

— Они. Это ещё не всё. Верные люди доносят, ляхи с литвинами сосредотачивают армию в 30 тысяч, на направлении Невеля и Великих Лук. А у меня там серьёзных сил нет. Все брошены на юг, против татар и ногаев.

— Тогда ничего не остаётся, как идти мне. Формально отрядами будет командовать князь Воротынский… Подожди, Василий. Наша тактика будет не сходится с ними лоб в лоб и кровавая сеча. Нет. Мы попробуем другое. Война на дистанции пушечного выстрела. Нанесение максимального урона противнику до того момента, пока он не начнёт разбегаться, пытаясь спрятаться от льющейся на него смерти с верху. И только тогда вперёд пойдёт

поместная конница, ратники. На добивание.

Василий походил по комнате. При этом недовольно посматривал на меня. Наконец спросил. Правда не то, чего я ожидала.

— Как чувствуешь себя, Саша?

— Ты о чём, Василий?

— Ты же сына родила. Нормально ли перенесёшь поход?

— Всё хорошо, Василий. Спасибо, что спросил. Я всё вынесу. Я сильная. Да и время уже достаточно прошло. Хотя да, сын крупный был. Пришлось постараться. — Я улыбнулась. Он тоже. Кивнул мне.

— Ладно. Иди. Я дам тебе из личного резерва три тысячи конницы. Больше у меня нет. Даже в Москве останется меньше, чем я тебе даю. Повеление о повиновении и подчинении всех полков и гарнизонов крепостей на границе с Ливонией я тебе выдам.

— Василий, не на моё имя. На имя князя Воротынского.

— Я помню.

— И я заберу всю свою артиллерию. А так же весь припас — порох, картечные заряды, шрапнельные. Ядра мне не нужны. Они там будут бесполезны. Я ещё заказала мастерам сделать книппеля.

— А это что такое?

— Две полусферы соединенные цепью. То есть берётся ядро, распиливается пополам и эти половинки скрепляются цепью. Дальность стрельбы не такая и большая. В основном её лучше всего применять во флоте, для поражения такелажа вражеских кораблей, то есть мачт, парусов и прочего. Но в нашем случае будем использовать их против пехоты и конницы на близкой дистанции. — Василий смотрел вопросительно. Стала ему пояснять. — В момент выстрела из пушки, две половинки ядра вылетая из ствола, как бы раскрываются, разлетаясь в стороны и натягивают цепь, которой соединены. В итоге всё это летит, вращаясь вот так. — Показала Князю круговыми движениями рук полёт книппеля. — И всё, что встречается на пути разрывает и разрубает на куски. Такой книппель с лёгкостью перерубает мачту морского корабля. А там мачты делают толстыми и крепкими, чтобы выдержали тяжесть парусов и давление ветра. Вот и представь, что будет, если такой книппель врубится в плотные ряды пехоты. Или в конную лаву.

Василий, глядя на меня округлившимися глазами, покачал головой.

— М-да, Саша. Сколько в тебе способов душегубства кровавого!

— Много, Василий. Но всё это на пользу отчины твоей.

— Ладно. Заказала, значит заказала. Забирай всё, кроме запаса гарнизона города.

— Конечно.

— Сколько тебе надо времени, чтобы собраться?

— После завтра готова выступить.

— Ну что же. Тогда собирайся… Поснедаешь со мной?

— Да.

Пока он потчевал меня разносолами, разговаривали о разных делах. Как идёт обучение кадетов? Что ещё я запомнила из старинной карты?

— Василий, я тебе ещё раз говорю, каменный пояс надо тебе брать под свою руку. Там есть всё. И медь, и железо, и олово, и свинец, и золото, и серебро. Много всего. Это настоящая кладовая. И ставить там железо и медеплавильные заводы.

— Заводы?

— Да. Там будут плавить руку и лить пушки, ядра. Делать картечные и шрапнельные снаряды. Делать другое оружие. Да и для хозяйства сколько можно всего там изготавливать. Мы вот с Еленой думаем над одной вещью. Она очень нужна, вот как раз на таких заводах.

— Что за вещь?

— Мы её назвали паровой машиной. Механизм такой. Я помню чертёж такой машины. В движение её приводит обыкновенный водяной пар.

— Пар? Да ты что?! Как пар может что-то двигать?

— Не скажи, Василий. Может, ещё как может. Но пока говорить об этом рано. Если получится, сам всё увидишь.

Когда прощались, он как обычно взял мою голову в ладони, поцеловал в лоб.

— Иди, Александра. Благословляю тебя. Береги себя. Возвращайся живой, поняла меня?

— Поняла, Василий. Я пока умирать не собираюсь. Слишком молода для этого.

Когда шла по великокняжеским палатам, мне встретилась какая-то дородная боярыня. Одетая как матрёшка.

— Боярыня Вяземская?

— Царевна Комнина-Вяземская. Ты кто такая, что меня спрашиваешь?

— Я боярыня Коломенская, Агриппина Егоровна. Меня послала Великая Княгиня Соломония.

Сопровождавший меня государев служивый и двое из охраны Князя напряглись.

— Царевна едет домой, такова воля Государя, боярыня. — Сказал старший из сопровождения.

— Великий Государь знает, что его супруга хочет поговорить со мной? — спросила я боярыню Коломенскую.

— То мне не ведомо. — Ответила она. По сути, я могла послать эту даму и пойти дальше. Но выказывать неуважение к жене Великого Князя я не хотела. Да мне и самой было любопытно взглянуть на эту молодую женщину. На этот момент её было 20 лет. Замуж её выдали в 15-ти летнем возрасте. Я посмотрела на государеву охрану.

— Я женщина, поэтому урона и поругания чести Государя не будет. — Посмотрела на боярыню. — Хорошо, веди.

Конвойные нехотя согласились. Мы прошли в женскую часть великокняжеских палат. Охрана осталась за пределами женской. Великая Княгиня сидела в светлой горнице. Окна были открыты. Перед ней было наполовину вышитая рубашка. Я поняла, что она вышивала её для мужа. Когда я вошла, она встала. Мы смотрели друг на друга некоторое время молча. А Соломония была красивая. Юное лицо двадцатилетней женщины.

— Здравствуй, царевна Александра. Так вот ты какая?!

— Здравствуй, Великая Княгиня Соломония. Какая я такая? — Спросила её. Она подошла ко мне. Вглядывалась в лицо.

— Красивая. И… Какая то чужая, словно откуда-то из далека пришла. Из неведомых земель.

— Так я не на Руси родилась. И за свою не долгую жизнь успела много, где побывать.

— Да, я слышала об этом.

— О чём Великая Княгиня хотела со мной поговорить? — Спросила я её. Вообще то я торопилась. Дома дел было ещё много.

— Все выйдите отсюда. — Велела она своей свите из боярынь и боярышень. На меня недовольно смотрели. Но мне было на это глубоко наплевать. Мнение всего этого женского сборища меня не интересовало в принципе. Когда мы остались одни в горнице, Соломония указала мне на лавочку. Сама села напротив.

— Я знаю, что Государь часто принимает тебя у себя. Вы даже трапезничаете вместе.

— Всё верно. Этого никто не скрывает. Что-то беспокоит тебя Великая Княгиня?

— Скажи мне честно, царевна, чем вы там занимаетесь? — Она смотрела на меня с тревогой. Я даже сначала не могла ответить, так как поняла, что она ревнует.