Александра
Шрифт:
— Я сказала свободны. — Перебила их. — Позже придёте на подворье, выдам вам ваше серебро. Мне чужого не надо. — Прошла к отдельному строению, где квартировали пленные наёмники. Рядом со входом стояли двое. Смотрели на меня с опаской.
— Кто говорит из вас по-русски? — Будущие сержанты молчали. Смотрели на меня не понимающе. Я шагнула во внутрь. Здесь изрядно овняло. Поморщилось. Перегар, плюс пот, плюс набздели, как сивые мерины.
— Кто говорит из вас по-русски? — Задала опять вопрос.
— Я, госпожа. Но очень плохо. — Ответил мне один из седоватых наёмников. Говорил он с чудовищным акцентом.
— Скажи остальным, чтобы построились в одну линию перед казармой. И побыстрее.
Сама быстро покинула помещение. Стояла, смотрела, как наёмники вываливают из своей конуры. Вообще это было раньше подсобное
— Зачём учебные мечи притащили, оставьте их в казарме. Илья передал свой боккэн Айно и тот утащил их назад.
Айно, сейчас доступно будешь объяснять интуристам, наши законы и требования.
— Разрешите спросить госпожа Царевна?
— Спрашивай.
— Кто такие интуристы?
— Да вот, все иностранцы, которые решили прогуляться по Руси без нашего разрешения. Понятно?
— Так точно, Царевна.
Мы подошли к неровной шеренге наёмников. Я прошлась вдоль неё, всматриваясь в каждое лицо. Потом вернулась на середину.
— Теперь слушаем меня. — Айно переводил. — С этого момента, ваша сладкая жизнь в плену у Царевны Александры закончилась. Теперь подъём в шесть часов утра. Что такое шесть часов утра, вам объяснят мои сержанты. С подъёмом одеваете только порты и обувь, так как утром у нас физические упражнения в виде бега на пять километров и зарядки. После этого приводите себя в порядок. Все бантики, ленточки и прочую ересь снять и чтобы больше я этого не видела. У меня военная часть, а не бордель со шлюхами. После зарядки, водные процедуры, чистой и холодной водой, даже зимой. Потом приводите себя в порядок и организованно, строем идёте на завтрак. После завтрака занятия, где вам будут объяснять, что делать. Потом так же организованно обед, отдых полчаса и тренировки, до ужина. После ужина личное время и подготовка ко сну. В 10 часов вечера отбой. Здесь запрещено пьянство и употребление пива, вина и прочего. За нарушение внутреннего распорядка и воинской дисциплины следуют телесные наказания. Будут бить плетью. Больно. Очень больно. А те кто этого не поймёт, после трёх наказаний, тот поедет на рабский рынок, где его продадут в холопы или ещё лучше, к туркам на галеры. Вы безоговорочно подчиняетесь своим командирам. Любое недовольство и тем более неподчинение будет жестоко подавляться и пресекаться. С этого момента вы будете жить по воинскому уставу. Сейчас у вас курс молодого бойца. Учитывая, что люди вы все умудрённые опытом и владеете воинскими навыками, то после прохождения курса молодого бойца, сами станете наставниками к моим кадетам. По прошествию трёх месяцев, вам будут присвоены воинские звания сержантов либо вас спишут, за полной непригодностью и отправят на рынок, в качестве товара. С этого момента вы находитесь на полном обеспечении Государя Московского. Вам будет пошита форма. Одна полевая, вторая парадная. Кроме того, вам будет начисляться денежное довольствие. Платить будут серебром. Ваши деньги могут выдаваться вам на руки либо накапливаться в казне корпуса и могут быть вам выплачены в любое время. Кроме этого, в случае участия в военной компании, по-мимо обычного денежного довольствия, вам будут начисляться и боевые деньги. Плюс ваша доля от военных трофеев. Медицинская помощь, если таковая кому-то из вас понадобится, будет бесплатной. В случае вашего ранения или увечья, в следствии коего вы не сможете продолжать военную службу, вам будут выплачивать пенсию, до вашей смерти. Если вы обзаведётесь семьями, то члены ваших семей не будут забыты и брошены. Им будет оказана помощь и поддержка. Ваши сыновья могут поступить в корпус и стать кадетами, ибо они будут в приоритете перед остальными. Раз в семь дней вам будет предоставляться увольнение, где вы можете потратить свои деньги и даже напиться до поросячьего визга. Семейным будет предоставляться два дня вне службы и жить они будут со своими семьями. Корпус обязуется обеспечить семейных жильём.
Я подождала пока Айно переведёт. Иногда Эст задавал мне уточняющие вопросы по некоторым моим терминам. Получая разъяснения, переводил наёмникам.
— А теперь пусть задают вопросы. Но сразу предупреди, что отвечать на них будут только один раз. Кто не поймёт, значит вколачивать ответы будут в них палкой и плетью.
Айно перевёл. Наёмники вопросов не задавали. Либо ещё не поняли куда попали, либо поняли, но решили не рисковать, так как оказаться в холопах и рабах, а тем более гребцами на турецких галерах никто не горел большим желанием.
— И ещё, Айно, переведи им, что они все мой полон. И я могу сделать с ними всё, что захочу. Сбежать не получиться, их найдёт и повесят без разговоров на первом же суку. Заслужить моё доверие очень трудно, а потерять очень легко. — Посмотрела на четверых своих сержантов, стоявших понуро около казармы. — Но пусть каждый из вас знает, я никогда не бросаю своих людей и мне каждый из моих воинов дорог. И это не пустые слова. Поэтому постарайтесь стать теми, кем я смогу гордится. Пока что вы никто и звать вас никак! Айно, стройте их с Ильёй в две шеренги и ведите в столовую на завтрак. После завтрака начнём дрессировку.
Новичков из числа преподавательского состава покормили, потом построили в одну шеренгу, раздетыми по пояс. Всего я отобрала два десятка наёмников. Сейчас в строю стояло четырнадцать. Это были те, кто телесно не сильно пострадал в битве. То есть, руки ноги на месте и шкурка не сильно попорчена. Но были и такие кто лишился какой-либо конечности. Да, были и такие. Например, лейтенант Густав Майер. Мужчина 40 лет. В наёмниках с 14 лет. Прошёл за это время все значимые войны и военные конфликты в Европе. В том числе войны и турками. В последней для себя битве потерял левую ногу чуть ниже колена. В Европе ему грозила нищета и смерть в канаве, ибо скопить денег больших не успел, а после поражения имперских войск, даже если бы и выжил, то остался бы калекой, без денег, семьи и дома. Но мне нужен был его бесценный опыт. Кроме опытного вояки он ещё показал себя как грамотный командир. В отличии от многих других, именно его подразделение, благодаря его умелым действиям, понесло меньше всех потерь. И у него был реальный шанс отойти, но, увы. В карьере лейтенанта поставил точку снаряд или, по другому, бомба, начинённая тротилом, прилетевшая от русских. Взрыв и… Густав очнулся уже в больничной палатке Византийской принцессы, после того, как она отпилила ему измочаленную конечность. Спасти которую не было никакой возможности. И таких было шестеро. У кого ноги нет, у кого руки. Такие у меня сейчас лежали в госпитале.
Самое что интересное, но мои сержанты были моложе всех этих наёмников. Но это не давало бывшим наёмникам совсем ни каких привилегий. Сержанты начали их гонять, как сидоровых коз. Особенно старался Айно Эст. Ему впервые в подчинение попали немцы, которые его народ даже не считали за людей. Но бывшие наёмники ничего сделать не могли, так как попасть на галеры никто из них не хотел. Плюс кормёжка, очень хорошая и перспектива надеть новую форму офицера корпуса. А судя по их разговорам, она им очень понравилась. И конечно оплата, то есть денежное довольствие. Которые выплачивалась командному составу корпуса. За это они готовы были терпеть всё, что угодно. До обеда я наблюдала за дрессировкой. Приехал дядька. Тоже понаблюдал за сим действом. Стоял ухмылялся.
— Добре, парни немцев гоняют. Любо дорого смотреть. — Сказал он, посмотрев на меня.
— Дядька, ты проследи за всем этим. А мне на пир к Государю нужно. — Попросила его.
— Езжай, дочка. Не беспокойся. Я прослежу.
Вернулась на подворье Вяземских. Там стояли на коленях перед теремом четверо моих сержантов. Прошла молча мимо них. Позвала управляющего Вяземских.
— Принеси серебро на этих четверых, согласно денежным записям. Все до конца. Ничего не вздумай утаить. Я проверю.
Принёс. Все серебряные талеры были уложены в четыре кожаных мешочка. Согласно денежным записям. Я взяла их, вышла к своим бывшим сержантам и палатинам. Сунула им каждому в руки по мешочку.
— Всё, свободны. Больше вы не мои сержанты и палатины.
— Царевна, помилуй, Христом богом просим. Бес попутал… — Говорил Богдан, но я перебила его.
— Бес тебя попутал, Богдаша? А где ещё тебя бес попутает? Как я могу доверять тому, кого бес путает? Когда он тебя ещё раз путать начнёт? Чего молчишь? Не знаешь? И я не знаю. Зачем мне такой палатин, которого бес путает? Иди в монастырь, чтобы бес тебя не путал. Всё, разговор закончен.