Александра
Шрифт:
— Желательно бы, Государь. Это, как уважение к младшему по званию. Ты ведь самый главный, главнее тебя никого нет. Но так прикладывать руку к виску, можно только, когда голова покрыта.
— Чем покрыта?
— Головной убор на ней. Желательно воинский.
— Понятно.
— Государь, разреши дать команду кадетам «Вольно». А то они стоят по стойке смирно.
— Давай. Ишь ты, смирно.
Я повернулась к кадетам.
— Корпус, вольно!
Мою команду тут же подхватил дядька Евсей:
— Корпус, вольно! — И только
— Корпус, смирно!
— Почему опять смирно? — Тут же спросил Великий Князь. Посмотрел на моего полковника. Он стоял на вытяжку. — И почему ты повеление отдаёшь?
Я попыталась объяснить, но Василий поднял руку, давая понять, чтобы не вмешивалась. Я выразительно посмотрела на дядьку.
— В соответствии с уставом, в присутствии Государя или членов его семьи, когда они обходят строй, положено выполнять команду «Смирно». Я, Великий Государь, полковник Евсей Торопов. По нынешнему — ближник царевны. По новому воинскому положению, я заместитель Царевны Александры.
— Так ты командуешь корпусом отроков или царевна?
— Командующая корпусом царевна Александра Комнина-Вяземская. По воинскому положению её чин равен енералу… Виноват, генералу. Она осуществляет общее руководство, я занимаюсь непосредственно кадетами. В отсутствии царевны управление и командование корпусом переходит ко мне.
Великий Князь хмыкнул. Медленно пошёл вдоль строя. Я пристроилась за ним. Василий вглядывался в кадетов. Те застыли как изваяния. Многие побледнели, так как волновались, но старались это не показывать. Не зря их гоняли днями на плацу и вдалбливали в головы воинские правила. По тому, как Государь улыбался в бороду, я поняла, он очень доволен.
— Ай, молодцы какие. — Наконец сказал Василий. — Красавцы. Один к одному. И одежка на них какая ладная. Баская. Прямо ляпота смотреть. Вижу, Александра, не зря деньги государевы потрачены. С пользой. — Он посмотрел на меня. Усмехнулся. — Как ты меня назвала? Господин Верховный Главнокомандующий? Это ещё как?
— Так я же сказала, что ты главный. Выше тебя в державе твоей никого нет. Только бог. Но бог он над всеми людьми, а ты над людьми в своей державе, Василий. Все воинские люди тебе подчиняются. А значит ты и есть верховный главнокомандующий.
Василий кивнул.
— Вроде правильно говоришь, Александра. Скажи, что за название такое — енерал?
— Не енерал, а генерал, Великий Государь. Высший воинский чин. Ещё двести лет назад в Венеции чин генерал-капитана имел командующий венецианским флотом. Сейчас этот чин или по другому звание начало вводится в европейских армиях.
— Значит, Александра, ты генерал?
— Нет, Государь. Я не могу сама себе присваивать такие чины. Так я быстро стану самозванкой. И надо мной будут потешаться. Я вообще не имею воинского звания. А звание генерал имеет право присваивать только Верховный Главнокомандующий. Здесь у нас, это ты, Государь. В Европе это короли либо другие монархи.
— Командуешь воинскими людишками, а чина не имеешь? Как такое может быть? Э, нет, Александра. Так не пойдёт. Значит так, я тебе присваиваю своей властью, как владетеля Руси, звание генерал. Такова моя воля.
— Государь, но как так? Я же женщина.
— И что? Это даже наоборот хорошо. — Он засмеялся. — Женщина-генерал, бьёт в хвост и гриву хвалёных полководцев ворогов наших. Для нас это лишняя гордость, для ворогов наших, лишний урон и потеря чести. Так что решено. Дьяку я укажу, чтобы подготовил моё повеление, а потом объявят его на площади всему народу.
— Государь, тогда пусть объявят ещё и то, что такую форму, в какой сейчас кадеты, более носить кому-любо запрещено. Только кадеты и офицеры кадетского корпуса. А кто самозванно её пошьёт и наденет, брать с того виру и бить нещадно кнутом на площади у позорного столба.
Василий с интересом смотрел на меня.
— Хорошо, царевна. И такое моё повеление будет объявлено. Ты права, сейчас начнут рядиться под кадетов. А это урон и потеря чести сих отроков, кои по праву носят её. Будь по твоему. — Он на некоторое время замолчал, продолжая смотреть на меня. Я тоже молчала. Но вот он спросил: — Скажи, царевна, а что чудо Господне там было? — Я пожала плечами. — Что, разве не было? — Василий усмехнулся.
— Не знаю я, Государь. Я была занята боем, в небеса не смотрела. Но люди говорят, что видели лик Христа.
— Об этом уже вся Москва знает. Митрополит наш возбудился. Тоже видеть тебя хочет.
— Прости Великий Государь, но позволено ли мне будет домой поехать? Устала я, Великий Князь. Сына не видела сколько. Скучаю я по нему. Душа болит.
— С твоим сыном всё хорошо. И с племянником.
— Благодарствую, Государь.
— Завтра по случаю победы пир у меня будет. Ты приглашена.
— Государь, как можно мне на пир, без мужа?
— Можно. Ты на пир ко мне идёшь, по моему повелению… По моему приглашению. Тем более, там твой свёкр будет, боярин Вяземский. Он приглядит, чтобы всё пристойно было.
— Хорошо, Великий Князь. Как скажешь.
Корпус вернулся в казармы. Те, у кого были родные и близкие в Москве и в пригородах, получили увольнительные на пять суток. Остальные, те у кого никого не было, сироты, таких набралось с десяток, остались в казармах. Но режим им был послаблен. Занятий не было. Им давались на день увольнительные и немного денег. Кадета Васильчикова я в этот же день выписала из госпиталя. Хотя ему там ещё нужно было полежать. Пройти полный курс лечения. Но слишком уж меня его родители просили. Отпустила, подписав ему увольнительную. Вынесла ему перед родителями благодарность. Похвалила, отметив его храбрость.