Александра
Шрифт:
— Молчи. Я вас обеих на сквозь вижу. И не сметь мне лгать. Вопрос повторить?
Они обе замолчали. Смотрели на меня испуганно. И это был настоящий страх.
— Да известно кто научил, Светлая Царевна. Фома Косой. Тятька ихний. В прошлом годе правда, люди то забили его на смерть на торжище, за кражу. Стар он стал, сноровку потерял, вот и попался. Но дочерей своих успел обучил поганому мастерству. — Ответил за сестёр дьяк.
— Это правда? — Подняла лицо говорливой за подбородок. — В глаза мне смотри.
— Правда. — Тихо проговорила она.
— Ладно. Посмотрим, так ли вы обе хороши в своём ремесле.
— Это как? — Евлампий удивлённо
— А так. Но это дело государевой важности. Поэтому, Евлампий, не задавай лишних вопросов. Если они на самом деле такие, как ты говорил, значит останутся у меня. А если нет, верну тебе. И делай с ними что хочешь. Опросные листы на них у тебя?
— У меня, Светлая Царевна.
— Приготовь их. Я заберу вместе с девицами. Сестёр пусть их пока выведут на улицу. Там княжьи латники стоят, присмотрят за ними.Мне ещё кое с кем поговорить надо. — Глянула на сестёр. — Не вздумайте что-нибудь у кого-нибудь взять. И бежать не вздумайте. Поймаю. А будете слушать меня, голодать больше не будете. Спать в тепле и чистоте и одежду нормальную носить, в которой не стыдно будет на людях показаться. Понятно?
— Понятно, пресветлая Царевна. Неужели это правда?
— Правда.
Сестёр вывели на улицу. Я просмотрела ещё несколько таких мошенников. Отобрала двух мужчин. Точнее, только один был взрослым. Второй совсем ещё юнец. Наконец, стала просматривать душегубов и татей, как их называли на Руси. Остановилась на одном из экземпляров уголовного мира. Гаврила Чёрный. Имел свою банду-шайку. Грабил купцов, вообще всех, кто имел неосторожность поехать куда-нибудь без нормальной охраны. Грабил и убивал. Агенты разбойного приказа сумели выйти на него и подстеречь, когда он сунулся в Москву. Гаврила планировал ограбить одного купца. Но на этом его фарт закончился. Его взяли. Перебили практически всю его банду. Сумели уйти только пятеро, плюс жена Гаврилы, такая же жёсткая и отмороженная атаманша. Звали её Марфа. Гаврилу привели закованного в кандалы. Поставили передо мной на колени. Я спокойно рассматривала его. Он, взглянув на меня, ухмыльнулся.
— Неужели сама пресветлая Царевна Александра? — И тут же получил удар сапогом от одного из конвойных. Упал на пол. Я посмотрела на конвойного и кивнула ему. Он приободрился.
— Тебе, тать, никто не разрешал говорить. Говорить будешь, когда Пресветлая Царевна разрешит тебе. — Пояснил конвойный. Гаврила с трудом поднялся на колени и замер, опустив голову.
— Знаешь ли ты, Гаврила, что с тобой будет? — Он молчал.
— Отвечай. — Прорычал страж.
— Знаю. — Гаврила не поднимал головы.
— Тебя колесуют. — Гаврила промолчал.
— Осталось его жёнушку поймать. Марфу. — Сказал Евлампий.
— Марфу вы не поймайте. — Неожиданно ответил Гаврила. Стражник замахнулся, но я его остановила.
— Любишь, жену то свою? — Спросила приговорённого.
— Конечно. Марфу нельзя не любить.
— Значит, сильно любишь? — Он ничего не ответил, ноя по его глазам поняла. Очень сильно. — Вижу сильно люба она тебе. А она то тебя так же сильно любит, Гаврила? Или она уже забыла о тебе? Золотишко с серебром взяла, да нового муженька себе завела?
Гаврила вскинулся. Я остановила рукой стражника. Его глаза горели каким-то дьявольским огнём.
— Нет. Марфа любит меня. Она против воли родительской пошла, сбежав ко мне. С детства любит меня, а я её. Вот только я был из простых, холоп, а она дочь служивого боярина.
— У, какие у вас тут мексиканские страсти кипят. — Улыбнулась я, глядя на Гаврилу.
— Чего кипит? — Не понял Гаврила. Точно так же с вопросом в глазах на меня посмотрел Евлампий.
— Страсти. Любовь сильное чувство, Гаврила. Она может заставить человека совершать как великие дела, так и ужасные. Заставляет иногда делать безумные поступки. Если твоя Марфа так тебя любит, то я её поймаю. — Посмотрела на Евлампия. — Нужно пустить слух на торгу, что завтра Гаврилу Чёрного будут перевозить… — Я замолчала, обдумывая куда именно. — Например в Волок Ламский.
— Зачем в Волок Ламский? — Непонимающе смотрел на меня Евлампий.
— Можно и в другое место. Но пусть будет Волок Ламский. Почему туда, никто не знает. Пусть кто-нибудь из стражников приказа, якобы подопьёт и скажет в корчме какой на торжище, что будут перевозить. А почему и зачем, не ведает. Этого будет достаточно. Если Марфа любит Гаврилу, как он утверждает, то она здесь в Москве, либо кто из оставшихся её подручных кружит вокруг приказа. Она не уйдёт просто так, до тех пор пока не увидит его казнь. И у неё, пока он жив, есть надежда вызволить своего любимого. Вот на этом мы её и поймаем, Евлампий.
— Ты думаешь, Царевна?
— Конечно. Я это знаю. Запомни, дьяк, любящая по настоящему женщина, готова на всё.
Гаврила смотрел на меня широко раскрытыми глазами, потом рванулся ко мне с места. Но я ждала этого. Арестант нарвался на удар ногой в грудь, всё же резко встать с колен в кандалах, это лишние мгновения. Которых у него не было. Гаврила опять завалился на пол. Я остановила стражу, которые стали его уже пинать.
— Оставьте его. Я её поймаю. Гаврила, а потом мы поговорим с тобой.
— О чём? — Прохрипел он, лёжа на полу.
— О делах твоих скорбных. Уведите его в поруб. Стеречь особо тщательно.
Марфу взяли на следующий день. Всё произошло так, как я и говорила. Она подстерегла крытый возок со своим Гаврилой не доезжая Волока Ламского двадцати вёрст. На лесной дороге. Возок сопровождало четыре всадника. Они были готовы, так как являлись профессиональными воинами, а не стражей из приказа. Мало того в трехстах метрах позади возка двигалась я верхом, в сопровождении трёх десятков княжьих ратников. Марфа действовала по отработанной схеме. Перед возком упало дерево, преграждая дорогу. Позади тоже. Я увидела взлетевших птиц. Дала знак и два десятка кинулись в лес, один вправо, второй влево. С третьим десятком я понеслась вперёд. Евлампий говорил, что с Марфой ушло пятеро из банды. Но там их оказалось больше восемь, не считая самой атаманши. Пока они связали боем конвой, Марфа подскочила к возку, сбила ударом сабли замок. Открыла дверь.
— Выходи, любый мой… — И замолчала. В возке, вместо её Гаврилы, сидело ещё двое ратников. Они кинулись на неё. Марфа оказалась хорошим бойцом. Всё же не зря она была единственной дочерью служивого боярина. Он учил её с детства. Но, сила силу ломит. Мы их окружили. У всех воинов был жёсткий приказ, Марфа не должна пострадать и брать её нужно было только живой. В итоге, на неё накинули аркан и уронили на землю. Тогда я и увидела её в первый раз. Девушка на вид лет 18–19. Симпатичная. Кареглазая брюнетка. Из всей оставшейся банды в живых осталось только двое, не считая её самой. Этих двоих повесили прямо там же в лесу. А Марфу усадили в возок, зря что ли его гнали сюда, и этапировали в Москву. Утром следующего, после акции дня, Гаврилу привели из поруба. Он увидел свою жену. Застонал от отчаяния и душевной боли.