Александровский cад
Шрифт:
Покрутив в руках фото, он вздохнул:
– Ладно, поехали знакомиться!
Через несколько минут Казарин и Майченко вышли из МУРа, прибавили шаг и запрыгнули на ходу в трамвай, следующий в сторону Моховой.
Женщина лежала на столе, накрытая простыней. Казарин махнул рукой:
– Открывай.
Муровец равнодушно откинул полотно, и Алексей обомлел. Перед ним была та самая женщина, которую он видел накануне в ресторане Дома литераторов. Та, что сидела с летчиками напротив его столика. Та, что так быстро исчезла после драки.
– Вот это номер!
Майченко вопросительно посмотрел на Лешку.
– Она тебе знакома? – спросил Иван.
– Кажется, да… – пробормотал Казарин и накрыл простыней лицо покойной.
Через пять минут Алексей выскочил из морга и со всех ног бросился в сторону улицы Герцена, где помещалось серое здание гауптвахты. В его голове начинала понемногу проясняться суть последних событий, невольным участником которых он стал. Ворвавшись в помещение гауптвахты, Казарин подлетел к дежурному офицеру. На его счастье им оказался вчерашний майор, который приезжал с патрулем в Дом литераторов. Он сразу узнал Казарина и широко улыбнулся как старому знакомому:
– Здорово, земляк! Как оно…
Лешка не дал майору закончить приветствие:
– Где вчерашние летчики? Тащи их сюда.
Дежурный перестал улыбаться и в нерешительности развел руками:
– Так мы их того…
– Что «того»?! – раздраженно крикнул Казарин. – Да не стой ты как засватанный, веди их сюда.
Майор почесал затылок и пробормотал:
– Отпустил я их.
– Как отпустил?!..
Лешка даже побелел от злости.
– Да ты что наделал!
Майор вдруг нахмурился, тяжело задышал и гаркнул:
– Ну, ты! Не особо ори на меня! Командир нашелся! Я, во-первых, старше тебя по званию. Да и те ребята – тоже не шпана сопливая. Как-никак фронтовые летчики. Ге – рои. Я как открыл их орденские книжки – так и обалдел.
Алексей не знал, что и говорить. А майор решил пойти на мировую:
– Да не напрягайся ты. Куда твои летчики денутся? Номера войсковой части имеются, вот…
Дежурный открыл журнал и ткнул пальцем в запись.
– Фамилии, время задержания, номер части. Все честь по чести.
Алексей перегнулся через стол, чтобы прочитать запись в журнале, но в этот момент увидел под стеклом фотографию артистки Ладыниной.
– Откуда у тебя эта фотография? – напрягся Казарин.
– Так они ж и дали – на память, – усмехнулся майор. – Выпросил. Долго упирались.
Однако сообразив по Лешкиному лицу, что тут что-то не так, запальчиво спросил:
– Нельзя, скажешь? Взятка?
Что мог на это ответить Казарин? Конечно, можно было бы рассказать майору, что тот по доброте душевной отпустил не орденоносных летчиков, а двух опаснейших налетчиков. Но все это уже не имело никакого значения. Лешке было абсолютно понятно, что номера воинских частей – липовые, как и те документы, которые они предъявили при задержании. Единственная ниточка оборвалась.
В коридоре офицерской казармы не было никого, кроме дежурного, писавшего письмо. Он старательно выводил буквы огрызком карандаша. Тихо-тихо где-то скрипнула дверь. Дневальный поднял глаза, но ничего подозрительного не заметил. Однако шум все-таки сбил его с мысли.
Он отложил карандаш, взял чайник, потряс и, обнаружив, что воды в нем нет, поплелся в туалет. Когда офицер скрылся за поворотом, дверь комнаты майора Мартынова приоткрылась и в коридор выскользнула Татьяна. Не оглядываясь, она быстро зашагала к выходу, но внезапно перед ней выросла женская фигура. Приглядевшись, Танька заметила капитанские погоны. Судя по всему, разговор предстоял не из легких. Смущенная Татьяна попыталась обойти летчицу, но та начала с места в карьер:
– Так-так-так! Еще одной жертвой необузданных страстей товарища Мартынова в нашем полку прибыло!
Танька попыталась поднырнуть под преградившую ей путь руку:
– Извините, дайте пройти… Я очень спешу.
– Слышь, милая! Спешить надо на свиданку, а вот обратно… – Офицерша презрительно оглядела Танькину фигуру. – Обратно надо идти с высоко поднятой грудью. Если она, конечно, есть!
Капитанша повела мощным бюстом и оправила, потянув вниз, гимнастерку, демонстрируя Казариной, что у других-то с этим вопросом как раз все в порядке.
Таня отступила и нарочито вежливо спросила:
– Простите, а ваше какое дело?
Летчица ухмыльнулась и достала папиросы.
– А дело мое – такое: мы с Серегой вроде как женихаемся. Он, конечно, кобель известный. Но если я тебя с ним еще раз замечу – пеняй на себя.
Капитанша чиркнула спичкой, прикурила и выпустила в лицо Казариной струйку дыма. Но вопреки ее ожиданиям московская фифа ничего не ответила, лишь в глазах промелькнул недобрый огонек. Танина выдержка понравилась сопернице, и она вдруг сказала:
– Ты, подруга, не серчай. Романы у нас, у летчиков, короткие. Меня не сегодня-завтра фриц подстрелит, вот тогда постелька и освободится. А покуда – постой в очереди. Запомнила, милая моя?
В последних словах капитанши вновь прозвучала неприкрытая угроза. Татьяна выдержала небольшую паузу:
– Я-то, конечно, запомнила. Но и вы запомните: мужчины предпочитают любить женщин – а не самолет в юбке… – Танька смерила офицершу с головы до ног и добавила с ехидной улыбкой: – И тем более не с такими кривыми шасси. По-моему, это так у вас называется, «ми-ла-я»?
Капитанша машинально посмотрела на свои ноги, потом на Таньку и собралась было что-то ответить, но Казарина отодвинула ее руку и спокойно прошла мимо.
Над землей поднималось огромное солнце, окрашивая серые фюзеляжи самолетов в огненные тона. Не обращая внимания на все эти красоты, заспанные механики готовили машины к полету, тихо переговариваясь друг с другом.
А в это время в километре от аэродрома в лесу неизвестный отклонил ветки кустарника и из груды валежника извлек рацию. Накинув антенну на ветку, он включил тумблер, взялся за ключ и начал отбивать морзянку.