Александровский cад
Шрифт:
И, сделав еще один глоток, добавил:
– Иди к Шапилину.
Глава 21
Развод охраны прошел вдоль ГУМа, ступил на Красную площадь и остановился возле Лобного места. Старший отряда – высокий лейтенант с болезненными чертами лица – скомандовал:
– Сержант Пушкарев, рядовой Узурбаев, приказываю приступить к охране!
Из строя вышли двое солдат и хором ответили:
– Есть!
Лейтенант отдал честь и, скомандовав отряду «Шагом марш!», повел остальных солдат к местам караула.
Когда смолк стук сапог по брусчатке, Узурбаев внимательно посмотрел на Пушкарева, улыбнулся и с сильным восточным акцентом произнес:
– Пушкарева, тэбе девушка бросила, да?
– С чего ты взял? – удивился Пушкарев.
– Грустная ты какая-то, напряженная… – пояснил узбек.
Пушкарев поправил пилотку и раздраженно ответил:
– Слушай, Узурбаев, заткнись, а? Тебя сюда зачем поставили? Смотреть в оба! Вот и смотри! Душеприказчик хренов!
Улыбка медленно сползла с доброго лица Узурбаева.
– Зачем ругаешься? Зачем врешь? Никого я душить не приказывала!
– Что? – не понял Пушкарев.
Не ожидал он, что простое русское слово «душеприказчик» так отзовется в узбекской душе.
– Вот черт нерусский! – усмехнулся Пушкарев и поправил автомат на плече.
Всего лишь в двухстах метрах от них за высокой кирпичной стеной в кабинете Шапилина Алексей Казарин докладывал свои соображения по поводу всех последних событий и необходимости поберечь дочь Сталина.
– Значит, ты считаешь, что Свету нужно изолировать? – Петр Саввич вытер платком вспотевший загривок. Ему очень не нравился весь этот разговор. – И делаешь ты этот вывод на основании туманной шифровки, что мы нашли у убитого, то ли психа, то ли диверсанта, двух, пока не очень связанных между собой убийств, и еще более неясной истории с Осепчуком. Так?
Лешка кивнул:
– Так.
– И ты считаешь, что изолировать нужно именно Свету?
Шапилин тяжелым взглядом пристально посмотрел на зятя.
– А может быть, она тебе просто надоела и ты нашел хороший повод?
Алексей и сам понимал, что все его доводы в глазах Шапилина выглядели беспомощно. У Казарина, конечно, было одно веское доказательство, но рассказывать о драке в ресторане он не решался. Подставлять Каплера, который был ему очень симпатичен, не хотелось.
Пока Алексей обдумывал, как ответить на поставленный вопрос, он заметил, что Шапилин упорно перелистывает какие-то бумаги. Морщины на лице генерала стали глубже, а глаза – холоднее. Наконец Петр Саввич извлек из кипы документов тонкий листочек и протянул его Казарину.
– Вот прочти! – тоном, не предвещающим ничего хорошего, произнес он.
– А что это?
– Прочти – узнаешь!
Казарин взял протянутый листок и пробежал глазами содержимое. Это было то, чего он больше всего боялся увидеть: протокол, составленный по факту хулиганской драки в Доме литераторов, пестрил подробностями и деталями происшедшего. Алексей дочитал и спокойно сказал:
– Прочел. Ну и что?
Возмущению Шапилина не было предела:
– Ты еще спрашиваешь «что»?! Да ты понимаешь, что ты наделал?
Казарин молчал. Он понял, что теперь, когда правда всплыла наружу, руки у него развязаны и можно изложить все факты: и про фальшивых летчиков, и про загадочную женщину, застреленную в Лебяжьем.
– Как ты мог не доложить об этой драке в ресторане?! – обрушился на него Шапилин.
– Так все же обошлось, – попытался вывернуться Казарин.
Генерал побелел и, перегнувшись через стол, закричал еще громче:
– Обошлось?! Я не ослышался?!! Ты что, идиот?!
Лешка поднялся и, встав по стойке смирно, ответил:
– Товарищ Шапилин, я предупреждал, что не гожусь для этой работы. Хотя считал и считаю до сих пор, что мои действия были правильными. И вообще, попрежнему прошу отправить меня на фронт…
– Тебя отправят! – оборвал его Петр Саввич. – Только не туда, куда ты думаешь!
– Петр Саввич, а вы бы на моем месте как поступили?
Шапилин вдруг успокоился и внимательно посмотрел на зятя.
– Слушай, праведник, неужели ты не понимаешь, что ты наделал, сначала поставив под угрозу жизнь Светланы, а затем – скрыв сам факт драки? Мало того, ты еще и покрывал ее связь с этим щелкопером Каплером!
Алексей выдержал его взгляд и неожиданно заявил:
– Он не щелкопер.
– Что?!! – не понял Шапилин.
– Алексей Яковлевич не щелкопер.
С минуту Петр Саввич молчал.
– Нет, Алексей, ты или большой хитрец, или… Сдай оружие и считай себя под домашним арестом. Надеюсь, я успею тебя законопатить в какую-нибудь фронтовую дыру, прежде чем до тебя доберутся.
Такого поворота Алексей не ожидал. Странно, но он вдруг почувствовал облегчение.
«Да гори оно все синим пламенем! – горько усмехнулся про себя Казарин. – Мне что – больше всех надо?»
Он рывком открыл кобуру, положил на стол пистолет и сухо, по-военному, спросил:
– Разрешите идти?
Шапилин, не поднимая на зятя глаз, буркнул:
– Проваливай. Сунешься куда-нибудь из дома – арестую! – Но когда Алексей был уже в дверях, неожиданно крикнул: – Стой!
Казарин обернулся. Петр Саввич стоял у окна и смотрел на улицу.
– Так говоришь, Свету нужно придержать?
– Да.
– Ладно, поговорю с Власиком, – произнес Шапилин и примирительно добавил: – А ты проваливай и сиди тихо!
Придя домой, Лешка медленно стянул гимнастерку и тщательно умылся. Затем он разжег примус, поставил чайник и сел за стол. Перед ним лежали начерченные накануне схемы. Настроение было отвратительным. Казарин взял в руки карандаш и приготовился внести изменения, однако мыслительный процесс был прерван стуком в дверь. Алексей нехотя поднялся со стула и пошел открывать. На пороге стояла Вера.
– Привет, можно войти?
– Привет. Что случилось? – Лешка пропустил Веру в комнату. Она прошла и остановилась у стола, на котором сиротливо стоял единственный стакан с чаем.