Александровский cад
Шрифт:
– Алло, – прозвучал знакомый голос, от которого в Лешкином сердце все перевернулась.
– Здравствуй, Тань.
На другом конце повисла пауза.
– Таня, ты меня узнала?
– Узнала, – безразлично ответила трубка. Казарину было невыносимо слушать холодный голос любимой, но он справился с собой.
– Что происходит? Я хочу тебя увидеть.
– Это невозможно, – таким же безразличным тоном ответила Таня.
– Почему?
Таня не могла найти нужных слов.
– Ты не ответила.
– Леша, не мучай ни себя, ни меня.
– Но что происходит? Я не могу понять.
– Ничего не происходит. Просто мы расстались.
– Это кто так решил: ты или твой отец?
– Я.
– Я тебе не верю.
– Это твое дело. Таня повесила трубку.
Лешка резко вышел из телефонной будки и чуть не зашиб дверью Ваську Сталина.
– Тьфу ты, черт! Такие вот, как ты, и рушат человеческие судьбы.
– Да ладно, чуть задел, а ты уже разнылся. Васька улыбнулся.
– Дурак! У меня через неделю в летном медкомиссия. А вдруг ты мне руку сломал бы?!
Казарин промолчал и хотел уж было уходить, но Васька окликнул:
– Хочешь со мной?
Лешка задумался. На него нахлынуло все, что случилось с ним в последние дни.
– Мне все равно, – сказал он, наконец, и опустил глаза. – Я вообще-то в МГУ, на исторический, собирался…
Васька понимающе кивнул. Всему классу было известно о размолвке между Казариным и Шапилиной.
– Да плюнь ты на все. Впереди целая жизнь. Поехали со мной в Качу.
Лешка смотрел на всегда веселого Ваську и не мог понять, шутит тот или говорит всерьез.
– А как? Надо же справки, характеристики… Васька обнял друга и вкрадчиво произнес:
– Не надо! Я все устрою. По рукам?
И Василий протянул ему свою ладонь…
…А ровно через неделю Лешка стоял у Кутафьей башни с вещмешком за плечами и в последний раз смотрел на Кремль. Это был его Кремль – Кремль, в котором он вырос, в котором встретил и потерял свою любовь и где теперь оставался единственный дорогой для него человек – отец…
ЧАСТЬ II
Пролог
Август 1941 года
Кремлевские часы на Спасской башне показывали 22.30. За дверью кабинета Сталина шло заседание Государственного Комитета Обороны, на котором обсуждался план эвакуации ценностей из Кремля. В приемную то и дело выносили стенограммы и государственные документы. Без пятнадцати одиннадцать заседание закончилось, и члены комитета, пыхтя и отдуваясь, словно после тяжелого бега, стали покидать кабинет Верховного Главнокомандующего. Заведующий особым сектором ЦК генерал Шапилин протянул папку своему заместителю.
– Знаешь, Сергей Порфирьевич, ты документ этот изучи самым внимательным образом. Спрашивать буду с тебя. Завтра утром представишь справку: что в каких ящиках лежит и какая охрана прилагается. Сам понимаешь – не картошку вывозим. И чтоб все до мельчайших… За документ головой отвечаешь, а то нас по законам военного времени самих с тобой «эвакуируют» до ближайшей стенки.
Панин понимающе кивнул и, вместе с прикрепленным к нему помощником, поспешил по коридору к своему кабинету, расположенному тут же в Первом корпусе.
Часы на Спасской башне показывали 22.55, когда Панин и помощник вошли в приемную. Перед тем как пройти в свой кабинет, на котором значилось: «Заместитель заведующего особым сектором ЦК», Панин дал команду помощнику:
– Вызови машину! Я буду работать на даче. Стрелки главных часов страны отсчитали еще две минуты и замерли на 22.57. Свет в кабинете Панин зажигать не стал и, положив папку на стол, направился к сейфу, стоявшему в углу. Проходя мимо окна, он обратил внимание на огромный лунный диск, словно застрявший между зубцами Кремлевской стены.
– Ночка красит лунным светом стены древнего Кремля… – перефразировал известную песню Сергей Порфи-рьевич и, насвистывая любимый мотив, достал из кармана френча ключ…
Часы на Спасской башне показывали 22.59.
Панин собрался было открыть сейф, но в это время что-то заметил и повернул голову…
Куранты завершили часовой бег и принялись отбивать положенные одиннадцать ударов. Прошло пять, десять, пятнадцать минут, но Панин так и не появлялся. Его помощник, в очередной раз посмотрев на часы, нерешительно постучал в дверь. Не услышав ответа, он вошел в кабинет и вскрикнул от неожиданности: посередине с пробитой головой лежал мертвый начальник. Сейф был открыт и пуст.
Глава 1
10 августа 1941 года
Алексей Казарин стоял на площади перед Курским вокзалом и вдыхал запах утра родного города. Он только что вернулся в Москву, в которой не был три долгих года. Чем больше смотрел Лешка по сторонам, тем меньше узнавал столицу. Аэростаты в небе, пустые улицы, заклеенные крест-накрест окна, бумажный мусор вдоль тротуаров, плакаты «Не болтай!» с девушкой в платочке, приставившей ко рту палец, – все это было так не похоже на тот город, который Казарин покинул с вещмешком за плечами. Тогда в 38-м Москва улыбалась ему криками мороженщиц, звоном трамваев, веселыми, какими-то бесшабашными гудками машин. Теперь все стало по-другому. Даже моторы машин, казалось, работали тише. А главное – резко изменились сами москвичи. Тревога чувствовалась во всем: в торопливости походки, в лицах, даже в серых тонах одежды.
Сам Казарин был одет в военную форму летчика с голубыми петлицами лейтенанта. Одной рукой Алеша держал легкий фанерный чемоданчик, а другой – опирался на палочку, которой очень стеснялся.
Через некоторое время около Алешки остановился черный лакированный «паккард», из которого вышел Владимир Константинович. Отец и сын крепко обнялись…
Несмотря на ранний час, в столице уже кипели оборонительные работы. Некоторое время Казарины ехали молча.
– Да, город не узнать, – оглядывая проносившиеся за окном улицы, наконец сказал Лешка.