Алексей Косыгин. «Второй» среди «первых», «первый» среди «вторых»
Шрифт:
Сам он мог ждать чего угодно и когда угодно, вплоть до ареста. Мало того, что с 1930-х годов его считали протеже А. А. Жданова, в блокадном Ленинграде он работал с Кузнецовым, а с Вознесенским — уже в Москве и в годы войны, и сразу после. И тесные его контакты с «ленинградскими» ни для кого не были тайной.
П. К. Пономаренко, А. Н. Косыгин, Чжоу Эньлай, А. И. Микоян, Мао Цзэдун, Н. А. Булганин (слева направо) в президиуме торжественного собрания, посвященного 26-й годовщине со дня смерти В. И. Ленина. Москва. 1950. [РГАКФД. Ед. хр. 7085]
— Что происходит? — задавал сам себе вопрос
— Неужели, неужели и вновь неужели, — спрашивал сам себя Косыгин и не находил ответа.
В сентябре 1950 года состоялся суд над участниками «Ленинградского дела», которых обвиняли во всех грехах — и действительных, и вымышленных. Всего по делу было осуждено 214 человек «основных обвиняемых» и 145 их «близких и дальних родственников». Двое арестованных умерли до суда, 26 обвиняемых, включая Вознесенского и Кузнецова, были приговорены к смертной казни [308] .
308
Архивная публикация 2006 года: «Ленинградское дело» и другие дела генерала Абакумова // Профиль. 2006. 5 мая.
Уцелеть в этой мясорубке удалось единицам из «ленинградцев», в том числе Косыгину и первому заместителю председателя Государственного планового комитета СССР Г. В. Перову [309] .
Н. С. Хрущев и в 1960-х годах говорил, что не может объяснить, как Алексей Николаевич «удержался» и как Сталин не приказал арестовать Косыгина.
Алексея Николаевича спасло исключительно личное расположение Сталина, который пристально следил за ходом дела, давая «добро» на арест того или иного лица — так как речь шла о деятелях самого высокого ранга. По-другому объяснить спасение Косыгина невозможно. Сталин ценил Косыгина как специалиста и профессионала, практика, разбирающегося в сложнейших вопросах экономики и финансов и не замеченного в политических интригах.
309
Перов Георгий Васильевич (1905–1979) — советский государственный и партийный деятель. Выпускник Ленинградского планового института.
На одном из заседаний Политбюро осенью 1949-го Сталин панибратски похлопал Косыгина по плечу: «Что, Косыга, дрожишь? Не волнуйся, поработаешь еще…» [310] Страх оставался одним из непременных элементов управления, и Алексей Николаевич должен был почувствовать это на себе.
Естественно, фамилия Косыгина неоднократно звучала на допросах обвиняемых. Их копии представляли всем членам Политбюро, в том числе и самому Косыгину; кто-то в его экземпляре услужливо подчеркивал красным карандашом любое упоминание о нем. И по каждому такому случаю Косыгину приходилось готовить подробнейшие ответы, дабы при необходимости защитить себя.
310
Богомолов А. «Тюремный чемоданчик» Косыгина // Совершенно секретно. 2015. 21 дек.
Текст выступления А. Н. Косыгина «Нашими
Каждое утро, уезжая на службу, Алексей Николаевич мысленно прощался с семьей, поскольку не знал, вернется или нет. Да и ночью Косыгин не спал, внимательно прислушиваясь, что происходит за дверями квартиры…
Квартира Косыгиных, видимо по прямому распоряжению Берии, была нашпигована прослушивающей аппаратурой. И жена, и дочь Алексея Николаевича знали об этом, а потому предпочитали все серьезные разговоры вести вне стен дома [311] .
311
Богомолов А. «Тюремный чемоданчик» Косыгина; Премьер известный и неизвестный. С. 197.
Косыгин был осведомлен, что в подготовленном проекте закрытого письма Политбюро членам и кандидатам в члены ЦК ВКП(б) «Об антипартийной враждебной группе Кузнецова, Попкова, Родионова, Капустина, Соловьева и др.» Маленков пытался «подвести под статью» и его: «Следует указать на неправильное поведение Косыгина А. Н., который оказался как член Политбюро не на высоте своих обязанностей… Он не разглядел антипартийного, вражеского характера группы Кузнецова, не проявил необходимой политической бдительности и не сообщил в ЦК ВКП(б) о непартийных разговорах Кузнецова и др.» [312] .
312
Цит. по: Млечин Л. Брежнев: Разочарование России. СПб., 2012. С. 94–95.
Перед Первомайским парадом у здания Президиума Верховного Совета СССР (слева направо): К. Е. Ворошилов, Н. А. Булганин, Л. М. Каганович, И. В. Сталин, А. Н. Косыгин. Москва. 1 мая 1952. [РГАКФД. Ед. хр. 351797]
Сталин проект письма так и оставил проектом, «похоронив» его в своем личном архиве.
О «Ленинградском деле» Косыгин все последующие годы своей жизни старался «не распространяться» и даже «не рассуждать», так много седых волос оно добавило ему и его жене… Однако помог тем, кто уцелел в этом «деле» (жене казненного А. А. Кузнецова) и был освобожден во второй половине 1950-х годов…
Члены правительства СССР А. Н. Косыгин, Л. М. Каганович, П. К. Пономаренко, М. А. Суслов, Н. А. Булганин перед парадом на Красной площади. Москва. 1 мая 1952. [РГАКФД. Ед. хр. 351800]
«Ленинградское дело» — один из последних «аккордов» массовых репрессий, пожалуй, самое страшное в их послевоенной волне…
«Московские» боялись Жданова — от одной только фамилии, от одного облика Жданова веяло чем-то тревожным, брала оторопь — а потому ему рискнули «отомстить» только после его смерти, и то — изощренно, нанеся удар по его выдвиженцам… Словно пауки в банке: «выживает сильнейший», а те, кто остался без лидера и из-за этого ослаб, должны быть уничтожены. Таков закон советских политических джунглей. И сам Жданов в 1930-х годах не чурался подобной политики, и его оппоненты, не имея возможности «свалить» его при жизни, «валили» его команду, потерявшую «вожака»…
Но почему сам Сталин не вступился за «ленинградских», за «ждановских»? И почему Косыгин — исключение? А потому, что генсек мыслил так же, по-звериному — «выживает сильнейший». С другой стороны, Сталину было выгодно — для укрепления собственных позиций — столкновение «политических» групп; во-первых, они в этой борьбе апеллировали исключительно к нему; во-вторых, те, кого он поддерживал, становились его верными союзниками; в-третьих, он — Сталин — получал прекрасный повод, обвинив, например, во «внутрипартийной борьбе», их самих ликвидировать, что и делал и в 1920-е, и в 1930-е годы.