Алексей
Шрифт:
Он был все еще свеж, когда в тот день я ворвался в дверь своего дома, прибежав домой из зоопарка, и обнаружил Уинстона, бездельничающего в гостиной и курящего сигарету. Байрон был на пятнадцать месяцев старше Уинстона, и хотя наш старший брат все делал правильно, Уинстон бунтовал на каждом этапе своей жизни.
— Уинстон! — закричала я, задыхаясь, и слезы потекли по моему лицу.
Ничто никогда не приводило Уинстона в смятение. Хотя в тот день что-то в моем голосе потрясло его до глубины души. Потребовалось всего одно слово. Его имя.
—
Где-то в уголке моего сознания я задавалась вопросом, почему он не на тренировке. И я беспокоилась, что если наш отец увидит его с сигаретой, он надерет ему уши. Но все это не казалось таким уж срочным.
“Кингстон”, - причитала я, мое лицо было мокрым, а глаза горели. “Плохие люди забрали мой… мой К-Кингстон”.
События после этого были как в тумане. Няня вернулась с заплаканным лицом. Но Кингстона с ней не было.
Мои маленькие кулачки забарабанили в дверь. Я хотела вернуться туда. Сильные руки Уинстона обхватили меня сзади, удерживая. “Ты в безопасности”.
“Мой Кингстон”, - прорыдала я, впервые ощутив вкус страха, который никогда не забуду.
“Да, Рора”. Это был первый и последний раз, когда Уинстон назвал меня так. “Он наш. Мы вернем его. Байрон знает, что делать.
Не наш отец. Байрон, который был еще ребенком, но для меня он был богом.
Наша няня позвонила отцу. Потом в полицию. Уинстон позвонил Байрону.
И все это время я плакала и вспоминала слова плохого человека. “Делиться — значит заботиться”.
Мое горло болезненно сжалось, в то время как прерывистый вдох едва достигал дыхательных путей или угрожал задушить меня.
Мое сердце сжалось от невыносимой боли, которую нельзя было вылечить мгновенно. Я бы скорее переломал каждую косточку в своем теле, чем почувствовал эту разрывающую сердце боль. Я знал, что мои братья тоже это чувствовали.
Хотя мне было всего пять лет, когда Кингстона похитили, я никогда его не забывал. Никто из нас не забыл! Когда я отвечал на вопросы о своей семье, я всегда перечислял его, надеясь, что он найдет способ вернуться к нам.
В машине повисла напряженная тишина. Я знала, что Байрону тоже было больно. Это была больная тема для нашей семьи. Никто никогда не говорил о четвертом брате, но мы все думали о нем. Он был запечатлен в каждом нашем вдохе.
“ Может быть, останешься в отеле, когда мы все уедем. Голос Байрона был слегка напряженным. Я протянула руку и накрыла его пальцы, сжимавшие руль, так, что костяшки побелели. Я нежно сжала его, успокаивая. Возможно, он был властным и чересчур заботливым, но ему тоже было больно.
“Со мной все будет в порядке”, - сказала я ему. “Я всегда очень осторожна. Обещаю”.
“ Я не мог вынести, что с тобой что-то случилось, Рора. Его голос был низким и хриплым. От взгляда, полного муки, который он бросил в мою сторону, у меня перехватило дыхание. В его прекрасных глазах было столько боли. Я хотела бы забрать все это и вынести ради всех моих братьев.
Тем более что это была моя вина.
Я с трудом сглотнула. “ Взаимно, ” прохрипела я. “
Он стиснул челюсти. Я знала, что его доминирующий и контролирующий характер сводил с ума то, что я просто не подчинялась. Но это было важно для меня. Казалось, что это перевернет мою жизнь, развеяв все мои сомнения относительно Кингстона. Найдем ли мы его живым, как я надеялся, или мертвым, как я боялся.
“Тогда, по крайней мере, позволь мне попросить кого-нибудь присмотреть”, - посоветовал он, переключаясь с полосы движения. Он спрятал выражение лица и внезапно напомнил мне Алексея Николаева. Мой брат редко позволял своей боли вырваться наружу, он держал свои эмоции в ежовых рукавицах. Совсем как мужчина, которого я только что встретила.
“Дай мне подумать об этом”, - наконец ответила я. Сравнение моего брата с Алексеем было нелепым. И все же я не могла от него избавиться. Байрон прятал свою боль за высокими стенами и неприступным поведением. Это заставило меня задуматься, делал ли Алексей то же самое.
Или, может быть, он просто психопатичный и апатичный преступник, — криво усмехнулась я.
Мой брат, по крайней мере, вел себя по-человечески. Людям нравились харизма и привлекательная внешность Байрона. И уж точно он не был весь покрыт татуировками. Да, это была хорошая маскировка, потому что он был не менее смертоносен. Хотя, держу пари, Алексей Николаев обращал людей в бегство, просто взглянув в их сторону. И если бы парень улыбнулся, все бы наложили в штаны. Улыбка его брата была пугающей, я даже представить себе не могла улыбку Алексея.
Выбросив из головы мужчин Николаева, я сосредоточился на том, что меня окружало. Мы были почти у ресторана "Сазерак бар". Предположительно, у них был хороший выбор обедов, и Байрон захотел их попробовать. Даже заказал столик сам, без помощи своего секретаря. Этот ресторан располагался в историческом Французском квартале, на углу Сент-Луис-стрит.
Как только мы приехали, он припарковался, и мы прошли пешком квартал до ресторана. В эфире раздавались медленные, меланхоличные звуки одинокого трубача, игравшего неподалеку. Толпы людей бродили по улицам, кто-то смеялся, кто-то танцевал, кто-то уже был на пути к похмелью. В городе было так много истории, но большую часть времени он был омрачен туристами и дешевыми турами с привидениями.
Я потянула себя за высокий конский хвост, пытаясь пригладить угрожающие завитки, хотя утром я их выпрямила. Пока Байрон выбирал один из своих фирменных костюмов, я выбрала короткое синее платье и белые босоножки. Я не была уверена, как он не вспотел из-за быстро повышающейся температуры и влажности. Влажность в Новом Орлеане была ужасной, с большой буквы B.
Как только мы вошли в ресторан, я поздравила себя с выбором гардероба. Ресторан был чем-то средним между повседневным и официальным. Мой взгляд скользнул по большому залу, и я почувствовала, что расслабляюсь. Мне понравилось это место. Атмосфера ресторана отражала образ жизни старого Нового Орлеана. Стены были выкрашены в насыщенные цвета и украшены старыми фотографиями. Низкие звуки трубача доносились через огромные открытые окна. Большая хрустальная люстра доминировала в комнате, а середина пола была оставлена открытой.