Ален Делон без маски
Шрифт:
– И все же всем ролям Габена было свойственно нечто общее. Старый Габен – это постаревший молодой. У вас же чувствуется разрыв. Вы были лучезарным, светлым, а стали мрачным и нахмуренным. Такое впечатление, будто «Самурай» победил всех.
Улыбаясь:
– Мне кажется, вы заблуждаетесь. Вы ведь знаете, что в течение одного года я снялся в «Учителе» и «Самурае». Похоже, мы произвели неплохой обзор моей карьеры, а?
– Да. Остается надеяться, что фильм «Слово полицейского» нам понравится (смеется).
Улыбаясь:
– Вам не понравится – ведь там у меня в
– Кто знает? Но если и не понравится, мы сможем прийти на съемку очередного фильма Пинейро.
– Разумеется… (Смеется.)
Главное – доставить удовольствие зрителю [5]
«Либе». Почему вы решили сниматься на ТВ? А. Делон. Потому, что нашел впервые волнующий сюжет. Обычно я делаю только то, что мне нравится. И в театр я обещал вернуться тогда, когда найду достойную пьесу. В жизни мне везло. Сюжеты своих фильмов и сотрудников я неизменно выбирал сам. – И сами же отвечаете за их дурной вкус и провалы?– Непременно. И не собираюсь меняться. – Это ли не чувство досады?– Ничуть. Я не собираюсь делать новый шаг. Мои фильмы демонстрируются, каждую неделю один из них показывают на ТВ. И так я держусь уже тридцать лет. Любят ли меня или нет – не важно. Но если бы не любили, давно об этом сказали бы, и я бы ломаного гроша не стоил. Я никогда не останавливался, и никто меня не останавливал. Я знаю себе цену. Есть такие мудаки, которые не видят себя в зеркале. Я же отлично вижу себя в Делоне.
5
Интервью газете «Либерасьон» от 15 марта 1988 года.
– Вы долго размышляли, прежде чем согласились сниматься в «Кино»?
– О, нет! Я сначала принимаю решение, а уж потом только думаю. Я действую по наитию. Не не люблю заранее обдуманных поступков.
– А вас не смущает тот факт, что телефильм показывают только раз, а потом, может быть, покажут только через год?
– Да, это ужасно. От этого становится больно. Я долго раздумывал. Фильм похож на ребенка. Его рожаешь в день выхода на экран. Он живет, ты ездишь с ним по городам и странам. Тут все иначе. Это сковывает. Я часто думаю о тех, кто так и не увидит «Кино».
– А что вы скажете об «одимате» (рейтинг. – А.Б.)?
– На него мне совершенно наплевать.
– Но вы наверняка думаете о «Сине-шифр» (ежедневная газета со всеми цифрами проката фильмов. – А.Б.), когда выпускаете свой фильм?
– Только как продюсер, но не как актер. В данном случае я выступаю как финансист, деловой, заинтересованный человек. Вложив много денег, надо стараться их вернуть. Но я не знал больших провалов. Я хочу сказать, черных дней.
– А разве этого не случилось с «Господином Клейном» и «Нашей историей»? Как вас понимать?
– То не вина Делона и режиссеров – великих мастеров. В обоих фильмах сюжеты были замечательные. Но неизвестно почему они не сработали. Эта загадка всегда волновала Мельвиля.
– Вы тяжело пережили
– Нет. Престижный успех был налицо. Я не говорю о «Сезаре». Но в тот момент мне было трудно. Я разочаровал Блие. Он хотел сделать свой авторский фильм до конца. Мы все бились с ним, чтобы он изменил концепцию фильма и переориентировался на мелодраму. Но он отказался…
– Что, по-вашему, влечет людей в кино?
– Сюжет. В идеале – сюжет и подходящие для него «звезды». Но только не режиссер, не одна какая-либо «звезда» или «не звезда», не плохой режиссер. Когда полтора миллиона зрителей приходят смотреть «Последнего императора», их привлекает не имя режиссера, тем более что они путают Бертолуччи с Бертучелли, а только рассказанная в нем история. Им незаметна, как мне, великолепная режиссура, хотя, не будучи способны анализировать, они все равно хорошо ее чувствуют. То же самое происходит с дерьмовым фильмом. Достойная уважения «звезда» не дает свое имя плохому сюжету, плохому фильму.
– С вами такое не случалось никогда?
– Никогда. Иначе я бы изменил самому себе. А так как я всегда делал то, что хотел, то подчас ошибался. В выборе сюжета. Но никогда не работал с людьми, с которыми не хотел работать.
– В этом году вы отказались от многих фильмов?
– Я отказался от «Скрытного мужчины», «Саксофониста», «Шарли Динго» и еще пары фильмов.
– Вам не кажется, что вы разбазариваете свой талант?
Нервно:
– С чего вы взяли? Всех удовлетворить невозможно. Ни одни же «интелло» и средний класс смотрят кино. Для этого нужны разные жанры. Но так поступаю я один. Однако, снимая «Слово полицейского», я имею право на такую реакцию, как ваша, а вот когда выходит на экраны «Наша история», совершенно другие люди заявляют, что Делон им не нравится.
– Вы стремитесь понравиться всем?
– Нет. Я стремлюсь доставить удовольствие. И это для меня главное. Быть актером значит принести людям два часа счастья, ностальгии, меланхолии. Они меня сами сотворили, и я хочу им отплатить за это.
– Ваши действия всегда отличались душевным благородством?
– Вопреки тому, что обо мне думают, – да. Тридцать лет я снимаюсь в кино. Публика не ошибается на мой счет. Когда я делаю «Слово полицейского», я так поступаю не для того, чтобы набить деньгами карманы, а доставить удовольствие зрителю. Поэтому, когда я делаю фильм для другой категории зрителей, в девяти случаях из десяти проигрываю. Черт побери! Попробовали бы другие так поступать!
– Вернемся к «Кино». Жюльен Манда – это Делон?
– Поначалу не совсем, но теперь в результате поправок образ этот стал ближе мне. Я не лицедей и никогда им не был. А люди думают, что быть актером так просто. Вот смотрю я на гимнастку Команечи и не чувствую всю подготовительную работу, настолько все совершенно. Наша профессия такая же. Чем больше стремишься к совершенству, тем труднее этого достичь.
– Люди, вас хорошо знающие, находят в Манда много общего с вами.
– Но точно так же они говорят и о моих ролях в других фильмах. Тогда я их спрашиваю: «Где вы это нашли? В „Зорро“? В „Рокко“? „Клейне“? „Нашей истории“, „Слове полицейского“?»