Алёша
Шрифт:
– После этой стрелы чел сидел дома и не высовывался пару недель.
– Ха, ну понятное дело, ему по роже настучали не хило, он, мож, на больничке лежал или просто мамашка не выпускала.
– Он ещё тот маменькин сынок.
Когда началось обсуждение этой истории, я ненадолго выпал, гоняя мысли о том, на что купить жвачку и как вообще возвращаться домой?
– Тим, у тебя деньги ещё остались?!
– Вроде мелочь какая-то, а что?!
– Да зажевать бы чем-то.
– Ты что родаков испугался?
– Нет ты чё, дурак, просто противно во рту стало, а догнаться-то у нас больше нечем.
– Нечем.
– Мож, заглянем на Крест?
– Вечером туда часто приходит Наташа из 165-й, её уже
– Слыш, Борян, тебе что, тёлки не дают, ты так заморачиваешься. Она же курица.
– Хорошая курица с титями 3-го размера, – заступился за Борю я.
– С ней Павлик Морозовский мутил, говорит, что она тёлочка что надо, да ещё и это отменно делает, – Борька упёрся языком в щёку имитируя минет.
– Парни, я домой, – вдруг ни с того ни с сего сказал я.
Чувствовал я себя паршиво и устало, я тогда первый раз осознал состояние падения после недолгосрочного эмоционального взлёта. Попрощался с парнями и поплёлся в сторону дома. Шёл и проигрывал в голове возможные сценарии своего наказания за запах перегара. Меня терзали мучительные мысли о том, что скажут родители, но, придя домой, обнаружил, что их нет. Обрадовался, почистил зубы, выпил стакан холодного молока и завалился спать.
Сон: я стою на балконе высокого дома, смотрю вниз и мне страшно, страшно упасть, этот страх такой едкий и отчётливый, что заставляет меня открыть глаза и вернуться в реальный мир. Смотрю – мама спит, отца нет. В последнее время он часто не ночует. На следующий день мама, обычно злая и резкая, разговаривает со мной как со своим подчиненным. И я понимаю, что причина в нём, но мне всё равно обидно, я как будто брошен, оставлен совсем один. В такие моменты я вспоминаю один эпизод из жизни: мне семь лет. Родители отвезли меня к бабушке и обещали забрать вечером, но так и не пришли до следующего утра. Бабушка жила на последнем этаже десятиэтажного панельного дома, квартира у неё была угловая, и, когда дул сильный ветер, в спальне слышались пугающий гул и свист. В ту ночь был сильный ливень и шквалистый ветер, я не мог уснуть, мне было страшно за родителей, я представлял себе, что они шли за мной, но дойти не смогли, что на них свалилась какая-нибудь металлическая конструкция или дерево. Бабушка крепко храпела, рядом с ней я не чувствовал себя защищённым, я очень хотел к маме, а они так и не пришли за мной в ту ночь. И тревога за них пожирала меня до раннего утра, в конце концов, я обессилел от своих переживаний и уснул.
В алкогольных и никотиновых виражах прошло лето. Нам оставался один учебный год до призыва. Я часто задумывался о том, а как же это будет. В последний день перед 1 сентября мама выгнала отца из дома. Она узнала о его молодой любовнице и без капли сомнений собрала чемодан, в котором раньше лежали инструменты, и выставила его за дверь со словами: «Вот Бог, вот порог». Отец ушёл, не моргнув и глазом. Не сопротивлялся, не старался утешить и успокоить мать, не признавался в любви и преданности. А просто взял чемодан и ушёл. Меня разрывало чувство глубокой обиды за то, что вот так всё сложилось, что родители не смогли разобраться с проблемой и сделать всё иначе. Обида и страх потерять отца – вот что я испытывал в тот день. Я глушил в себе эти чувства. Старался быть сильным, не показывал свою боль матери и тем более отцу. Постепенно обида и страх сменились пустотой, пустота – на ощущение бессилия невозможности что-либо сделать. Я всё время искал поводы, чтобы отвлечься от тяжёлых мыслей, и призыв одного из моих друзей в армию был одним из таких поводов. Борьку забирали осенью в начале учебного года, и мы решили как следует отметить это.
Борян жил в соседнем дворе в квартире на минус первом этаже, то есть в подвале. Окон у него почти не было, возможно, поэтому я не любил у него бывать. Квартира у него была уже не коммунальная, родители постепенно изжили всех соседей, последняя соседка Зоя Михайловна умерла пару лет назад. Она была одинокой очень доброй старушкой и сильно любила Борю, он был младшим сыном в семье и вырос на её глазах. По воскресеньям она пекла песочный пирог с вареньем и звала Борьку попить чай за большим круглым деревянным столом в её комнате. За это Боря так любил воскресенья. Однажды, будучи совсем ребенком, и я был приглашён на пирог. Этот день очень хорошо запомнился мне. Мы сидели за столом и пили чай, пирог был вкусным, но этот факт не смог отвлечь меня от картины, которая висела на стене напротив стола. Она вызывала во мне страх и скованность. Эта картина была вышита крестиком, в тёмных тонах. На ней был изображён сюжет из сказки «Гуси-лебеди»: в дремучем лесу бегут Аленушка и братец её Иванушка, а за ними над верхушками сосен парят, зловеще выправив крылья, словно шпаги, гуси-лебеди. Их движения устремлены четко вперёд, шеи свисают книзу в поисках детей средь сосен. Аленушка, оглядываясь, бежит вперёд и телом своим накрывает брата. Мне казалось, что вот-вот они схватят маленького мальчика и унесут его в густую чащу, где никто не в силах будет его отыскать. Внутри меня всё кричало: беги быстрее, спасайся, и ещё я очень надеялся, что Аленушке и её брату придёт на помощь принц на вороном коне и отгонит проклятых гусей.
В день проводов в Борькину небольшую кухню набилась куча народу, было очень шумно и весело, погода была тёплая и солнечная, вот и в кухне из половины окна, которое смотрело наружу, пробивалось солнце. Кто-то сидел на деревянных табуретках, кто-то стоял, соседи, родственники, друзья. Наперебой все говорили тосты и давали наставления.
– Борь, ты это, не спорь с дедами лучше, повыполняешь дурацкие поручения, зато потом сам такие поручения духам раздавать будешь. Сказал Михаил Ильич, лысый, усатый сосед.
– Неее, меня не согнуть, не заставить сапоги кому-то чистить и туалеты мыть.
– Ну поглядим, но лучше всё-таки будь похитрее.
– Да, Борян, не сдавайся, шли их, а если чё не так, сразу в морду, – заголосил Сашка.
– Это вам не ваши дворовые драки, – улыбнулся Михаил Ильич, – там за такое могут внеочередными нарядами загрузить, вот и будешь туалет зубной щёткой чистить или отжиматься раз 500. Ну это в лучшем случае.
Этот день стал памятным для меня, я был погружён в атмосферу праздника. И даже на какое-то время забыл о своих проблемах.
Света и Рождество
– Ну чё, пойдём к Жанке завтра?
– Да можно, надо только сказать ей, чтоб пригласила подруг, которые дают.
– Ха, ну да, возьмём спиртику и пару шпрот.
– Я тогда договорюсь с ней и позвоню тебе вечером. Ну всё, на созвоне.
Зашёл домой, тихо и темно, соседи спят, мама сидит на кухне, делает вид, что разгадывает кроссворды, но я чувствую, она ждала меня.
– Мамуль, ты что завтра делать будешь?
– Собираюсь к дяде Серёже.
– Ясно.
– А ты что же, не пойдёшь?
– Нет, я собираюсь к Жанне, с парнями. Ты не против, надеюсь.
– Конечно, нет, развлекайтесь там как следует.
Рождественский вечер был тихим и холодным, такое вот редко бывает, когда холодно, обычно метёт хотя бы самая маленькая метель, а тут, на привычном месте снежной пыли в лучах света от фонарей, совсем ничего. Саня уже вышел мне навстречу, но мне всё равно пришлось подождать его немного «на углу». Мы часто встречались в этом месте, когда собирались куда-то ехать на трамвае, весной и летом ждать его там было гораздо приятнее, я ходил и разглядывал высокую траву с мягкими кисточками на концах, иногда срывал такую травинку и делал петушка или курочку.