Алешка

Эркай Никул

На ферме теленка осторожно сняли с машины. Очутившись на земле, бычок постоял немного, потом замычал, брыкнул задними ногами и пустился наутек. Вихрем пронесся по лужайке, подбежал к запруде и стал как вкопанный. Тут его, озорника, и зацапали. Водворили на ферму в отдельный станок, напоили молоком, и он, утомленный дорогой, улегся на свежую солому. Алешка тогда успел дать ему кусочек хлеба, оставшийся от завтрака в школе...

— Але-о-о-шк! — донесся до Алешки крик пастуха.

Алешка, встрепенувшись, огляделся вокруг, увидел: несколько коров забрались в хлеба. «Послать бы Цопа, да нет его», — вздохнул Алешка. Лениво побрел

выгонять коров. Подойдя, увидел, с какой жадностью драли коровы недоспелую рожь, пережевывали прямо с корнями, будто год не ели.

«Сегодня суббота. На селе бани топят... Мне никто не натопит»,— подумал Алешка. Сегодняшний день казался бесконечным. Прилег Алешка и не заметил, как уснул. Кочка — подушка, зеленая трава —перина, высокое небо — одеяло. Спит Алешка безмятежно, а коровы гуляют где им хочется.

Повернуло на заход солнце, похолодал воздух. Поднялся легкий ветерок, налетел на Алешку, взъерошил выгоревшие нечесаные волосы... Спит Алешка.

С плачем пролетел мимо чибис, даже не взглянул на мальчишку, занятый своим птичьим горем... Спит Алешка.

Уже зазвенел первый комар, присосался к Алешкиной щеке, наливаясь кровью. Покраснело, раздулось комариное брюхо... Спит Алешка.

В это самое время на дороге показался всадник. У ног лошади бежала собака. Все ближе и ближе подъезжал этот всадник, вот он остановился на бугре, стал осматриваться. Алешки у стада не было. Собака бросилась к стаду, обежала его кругом и тоже не нашла Алешку.

Тогда собака принюхалась, подняв голову, и бросилась к шалашам. По дороге она и наткнулась на мальчика. Постояв немного над спящим, лизнула его в лицо. Спит Алешка... Даже от собачьего поцелуя не проснулся. Не вытерпела собака — помотав хвостом, легла на живот. Глядя на Алешку, тявкнула — сначала осторожно, потом громче, потом залаяла во всю мочь. Алешка проснулся. Сел и начал протирать глаза кулаками. Сразу даже не мог сообразить, где он.

— Цоп, ты откуда взялся? — с радостью сказал Алешка.

Обнял собаку и, притянув к себе, положил ее голову на колени.

— Цоп, и ты было удрал от меня. Тебе не стыдно? Где Байкал?

Цоп будто понял, о чем его спрашивают, поднял голову и заскулил. Послышался конский топот. Алешка обернулся и увидел Андрейку.

— Везде тебя искал, а ты спишь, оказывается! Тебе на село велели ехать...

— А стадо?

— Ты за меня косил, теперь я за тебя пасти буду. А ты езжай скорей. И отец и Егор Васильевич велели тебя позвать. Байкал что-то волнуется. Говорят, без тебя не успокоить. Они там тебя ждут, у верхней фермы, где Байкал. А сюда не возвращайся, я загоню...

Андрейка говорил взволнованно, почти кричал. И сразу поверил ему Алешка и понял, что он действительно нужен и его ждут. Мигом отлетели горькие думы и стало невыносимо радостно. Хотел он и Андрейке, другу, сказать что-нибудь хорошее, да слов не нашел...

Вырвал Алешка из рук друга повод, взлетел на коня.

Мчится Алешка по дороге — только пыль столбом...

Позвал Алешку не кто иной, как Митрич. Петр Дмитриевич был другом Алешкиного отца. Вместе пробежало их детство, в одну осень женились, в одно время и на войну ушли. Даже воевали вместе. Только Алешкин отец с войны не вернулся. А мать горя не вынесла... Хоть и любил Митрич Алешку, а все же был собой недоволен. Казалось ему, что мало заботится он о сыне своего друга. «Что, если бы не Иван, а я не вернулся? — думал Митрич. —

Так ли жилось бы моему Андрейке, как сейчас Алешке? Пожалуй, глядел бы Иван за моим сыном, как за своим. А я как гляжу?»

Сегодня с утра думал об этом Митрич. И оттого что так радостно встретил его Алешка, Митрич еще сильнее рассердился на себя. Потому и за Алешкой послал, хотя особой нужды в этом не было.

Алешка же прискакал к верхней ферме, как конь на скачках, взмыленный. Спрыгнул с коня, привязал его — и бегом в помещение. Калитку все же на всякий случай оставил открытой. В длинном проходе никого не было. Отворил Алешка дверь в станок, вошел туда. Бык, услышав шаги, забеспокоился. Он был привязан крепко. Две цепи тянулись к стене от его морды, они были прикреплены к кольцам в стене.

— Байкал! — позвал Алешка.

Бык потянулся к нему мордой, но цепи удержали его. Алешка смело протиснулся между Байкалом и стенкой, похлопал быка по загривку. Байкал ткнулся мордой в Алешкину грудь, обнюхал лицо и руки. Он явно искал чего-то. Алешка вынул из кармана кусок хлеба, протянул Байкалу на раскрытой ладони. Бык осторожно взял хлеб губами, прожевал и шумно вздохнул.

Митрич, Егор Васильевич и Иван Ефимович, сидя в правлении, видели, как прискакал Алешка, но не вышли к нему, оставили одного с Байкалом. Лишь спустя некоторое время они направились к ферме и остановились у дверей. Успокоившийся Байкал ел траву. Алешка увидел мужиков, подошел к ним.

— Иван Ефимович, здравствуйте. — Алешка протянул председателю руку.

— Здравствуй, Алеша. Успокоил быка? Мы тут без тебя никак с ним совладать не могли. Ты давай навещай его.

— Я Байкала не брошу, — твердо сказал Алешка. — Он, Иван Ефимович, у меня балованный. Ему кусок соленого хлеба — обязательно каждый день. Вы тут ему давайте.

— Не беспокойся, Алеша, выполним.

Мужики, попрощавшись с Алешкой, отправились по домам.

— Идем, Алешка, и мы домой, — сказал Митрич.

Алешка, прежде чем уйти, отвел лошадь на конюшню и задал ей корму. Митрич одобрительно кивнул головой: хороший хозяин вырастет из парня.

Наконец и Алешка с Митричем направились к дому. Идут они вдоль села рядом, как сын с отцом. Светло на небе, светло и ясно в душе Алешки. Хотел Митрич взять Алешку за руку, да постеснялся: еще обидится, большой уже.

— Марина, принимай работников! — еще из сеней крикнул Митрич.

— Не кричи, готово все, — появилась из избы Марина. Невысокого роста, коренастая, румяная, в белом переднике. Увидела Митрича, заулыбалась. Видно, успели уже помириться.

Митрич снял китель, стянул сапоги. Дома он любил ходить босиком. Без кителя Митрич стал даже как будто шире, плотнее. Желваки мышц перекатывались под кожей. Грудь широкая, крепкая, хоть молотом по ней стучи.

— Накрывай на стол, проголодались хуже волков!

— И близко к столу не пущу, — засмеялась Марина. — От одного карболкой несет, другой весь в мазуте. А ну марш в баню!

Марина сдвинула брови, словно рассердилась, но Алешка знал, что все это одно притворство. Была Марина чем-то похожа на его мать — такая же хлопотливая и веселая. Вспомнил Алешка о матери, насупился. А Марина, будто поняла его, подошла и погладила по голове.