Альфа для строптивой

Горская Ева

–  До свидания. Буду ждать вашего звонка, Владлена Юрьевна.

Закрыла за мужчиной дверь, прошла на кухню и сделала кофе себе. Поставила телефон на зарядку. Мне требовалось позвонить матери. Вернулась за стол и села изучать документы. Оборотень не обманул, я стала богаче на десять миллионов рублей. Вернее, на восемь миллионов семьсот тысяч, так как мне придется с этой суммы заплатить налоги в размере тринадцати процентов. Ужасная сумма!

Что ж, Лукрецкий оказался невероятно щедрым. Целое состояние. Машина и квартире в перспективе. Судя по всему, могла выбрать любую.

Но какой же он трус и мерзавец!Прислал юриста, а сам явиться не подумал.

Меня волновал единственный вопрос: почему?

Надоела? Создала много проблем?

А как же его слова о том, что не отпустит... жить без меня не сможет... и прочее, что он мне твердил на протяжении полутора месяцев?

Потянулась к чуть смятому листку, а я даже не заметила, что успела сотворить с ним, и снова перечитала письмо.

Чертов кобель! Бесчувственная сволочь! Скотина! Желание он исполняет... а меня он спросил? Как же! Паршивая шавка!

Я злилась, опять злилась. Злость стала моим верным спутником за последние дни. Дни, которые провела, как пленница.

Лукрецкий подарил желанную свободу, обещал, что в ближайшее время не увижу его самодовольную рожу... Но я теперь вовсе не была уверена, что меня так уж обрадовала обретенная свобода и уж точно в данный момент с удовольствием вцепилась в наглое лицо и расцарапала бы его так, что ни одна регенерация не помогла.

Рожать ребенка и растить в одиночестве - для меня точно не в этом заключалось счастье. А уж отдавать собственного сына или дочь - за это придушить шелудивого пса мало!

Мобильный телефон уже немного зарядился. Я даже включила телефон и теперь смотрела на чуть потухший экран. Позвонить - не позвонить? Решила, что пока не поняла, что мне нужно от Лукрецкого, звонить ему не стоит. Во всяком случае, сегодня вечером точно. И завтра, может быть...

Существовала вероятность, что именно этого оборотень ждал. Чтобы пришла к нему сама, как он хотел в начале наших отношений, и униженно просила принять сама. Если ждет - не дождется. В ближайшие дни так точно!

Набрала номер матери. Один гудок, второй... на пятом вызов был принят.

–  Влада, дочка!
– охнула мама.
– Как ты? Где ты? С тобой все хорошо?
– родственница продолжала сыпать вопросами.
– Когда я узнала... меня просто не пустили к тебе.

–  Погоди, мам. Со мной все хорошо. Я в городской квартире альфы. Что ты там узнала?

–  То, что сделала Инга.

–  А где она?

–  Дома. Под домашним арестом, - шепотом сообщила мать. Это что тайна?

–  Не хочешь встретиться? Может, кофе выпьем?
– предложила. Правда, я не была уверена, что мне можно выходить. Да, ключи от квартиры лежали передо мной, но я еще не пробовала так называемую свободу на вкус. Вполне возможно, мне не дадут выйти из подъезда. Сексуально озабоченный псих на все способен, ведь продержал меня несколько дней взаперти и в неведении.
– Поговорим?

–  Я не могу, - замялась мама.

–  Почему?

–  Мне запрещено.

–  Не поняла, - опешила.

–  Степан запретил нам видеться, - еще тише произнесла мама.

–  Разговаривать тоже?

–  Об этом

он ничего не говорил, - она явно ушла от ответа, похоже, запрет касался любого общения со мной. И Лукрецкому теперь не нажалуешься. Проклятые оборотни! Возможно, неплохо, что мне удалось вовремя избавиться от своего волка. Еще бы вытащить мать.

–  А как ты сама? Как твое здоровье?

–  Все хорошо, милая. Давай, созвонимся на днях?

–  Хорошо, - мама не дослушала, сбросив вызов.
– Пока, - сказала уже коротким гудкам. Стало обидно. Похоже, только что лишилась еще одного близкого человека. Ингу из ближнего круга вычеркнула в первый же день, неважно виновата она или ее заставили. Доверять ей не смогу никогда.

Интересно, это Лукрецкий надавил на семью Васиных или инициатива самого Степана Валентиновича?

Я все-таки дождалась, когда мой ужин будет готов. Уныло поковыряла индейку и овощи. Съела совсем немного. Не ради себя, ради малыша. Ребенок не виноват, что у меня окончательно испортилось настроение. После кое-как привела себя в порядок. Надела джинсы, футболку и бесформенный кардиган. Телефон к этому времени зарядился почти на шестьдесят процентов.

Взяла с собой немного денег, телефон, права и ключи от машины. Я очень давно не ездила за рулем. И если сейчас получится выбраться из дома, хотела просто прокатиться по городу. Вождение помогало думать, упорядочить думы и принимать верные решения.

К моему удивлению и некоторому раздражению, до конца поверить в то, что оборотень отпустил, так и не смогла, препятствий не возникло. Я почти два часа спокойно каталась по городу, пока мне не надоело.

Домой вернулась, как и планировала, с четким планом действий. Мне необходимо было поговорить с Лукрецким, задать вопросы и получить ответы. А уже после окончательно принять решение, если он, конечно, действительно, предоставил мне свободу. Отчего-то ни на секунду не усомнилась, что оборотень ждет меня и с удовольствием примет назад, стоит только захотеть.

Ложась в постель, поняла, что за эти дни очень успела соскучиться по несносному волку. Мне не хватало секса, потому что привыкла к постоянному удовольствию. Но дело было не только в физической близости, мне не хватало самого мужчины.

У меня сложился план - выждать два-три дня. Но обняв подушку, решила, что тянуть не имело смысла. Прямо с самого утра следовало позвонить Лукрецкому, а если не примет вызов, отправиться в офис или в стаю. В конце концов, подкараулить трусливого оборотня не должно составить труда, даже если меня не пропустят на территорию поселка.

Заснула я довольно быстро. Кажется, мне даже снилось что-то хорошее.

Посреди ночи проснулась от противной ноющей боли в шее. Я не сразу поняла, в чем дело. Думала, опять затекло тело. Стала разминать и массировать, пока не сообразила, что дело в проклятой метке. Как-то сразу вспомнился первый день и разговор о метках...

Первый раз за эти дни не выдержала и разревелась.

Верность истинной пары, которой так кичился оборотень, на поверку оказалась дырявым корытом и не значила абсолютно ничего. Вернее, значила не больше, чем людская.