Альфагенез
Шрифт:
Она не отпрянула, когда он вступал в фазу. Ее колени дрожали, но она не вздрогнула. За это он был ей благодарен.
Карина смахнула сажу с его лица, и с лаской в глазах и добротой в голосе произнесла:
– Не будь идиотом, Лукас. Подпитайся. Это заставит тебя почувствовать себя получше.
– Боль не смертельная. Она пройдет. А вскоре тебе понадобится вся твоя кровь.
Она отдернулась:
– Что это значит?
– У тебя есть жар?
– Да.
– Усталость?
– Да. Лукас, что со мною происходит?
Он рассказал ей почти всю правду.
– Я тебе говорил, что ты реагируешь на мой яд.
Боль глубоко зарылась в основании его позвоночного столба. Лукас
Когда он очнулся, повсюду был ее запах. Внутри Лукаса шевелился требующий своего голод. Он стиснул зубы и почувствовал легкое прикосновение к щеке. Его глаза мгновенно открылись. Рядом с ним сидела Карина, ее спина опиралась о стену.
– Как долго я был в отключке?
– Может минуту, или две.
– В следующий раз попытайся засечь. Мне нужно знать, не становятся ли они короче.
– Есть что-нибудь еще, что я могу сделать?
На него накатила боль:
– Говори со мной.
– О чем?
– Ты никогда не говорила мне, почему именно Эмили запасается едой.
Она вздохнула и смахнула коричневый пучок волос со своего лица.
– Это случилось после смерти Джонатана.
– Твоего мужа?
– Да. Мне не хочется говорить об этом.
– Почему?
Она встретилась с его внимательным взглядом:
– Потому что тогда ты всякое узнаешь обо мне.
– А это было бы нехорошо?
– спросил Лукас.
– Да.
Теперь он еще больше хотел знать.
– А это больно быть зверем?
– спросила она.
– Нет. Вхождение в фазу - это как быть супергероем. Я - быстрее, сильнее. Все становится отчетливей. Без последствий. Я могу позволить себе не быть на поводу. Но вырабатываемый в атакующем варианте яд токсичен для фазы моего человеческого варианта. Превращение назад в человека - вот это сука.
Небольшая дрожь прошлась по его ногам. Лукас хрюкнул и закрыл глаза, пытаясь перебороть боль.
– Как долго мы будем здесь заперты?
– Сколько я протяну. Часы. Артур пытается меня сохранить. Я являюсь активом, редким и трудно заменимым. Нам не следовало сюда попадать, в это здание, - слова медленно выходили из него.
– Эта база не безопасная. Мы арендуем здесь пять этажей. Мы не владеем строениями и не контролируем доступ сюда.
Карина нагнулась, чтобы поближе рассмотреть его глаза. На ее щеках и лбу отмечались небольшие красные розетки. Приближалась ее собственная трансформация. Вот дерьмо. Он надеялся, что это произойдет с ней в какой-нибудь другой день. Он не хотел, чтобы она входила в фазу здесь, в убежище, без медицинской помощи, без успокаивающего ее Генри. Она могла умереть, а он хотел, чтобы она жила. Ему надо было быстрее восстанавливаться.
«Восстанавливайся, - мысленно заставил себя Лукас, - восстанавливайся».
Белым взрывом разразилась боль и утащила его.
Когда свет угаснул, он услышал ее успокаивающий голос, спокойный и теплый. Словно откидывающий назад в теплое джакузи, пропитывающее тело, пока рядышком плавала она.
– … встретились в колледже. Джонатан был красивым. Забавным. Его отец был финансовым директором в «Драйверз компани». Это большая страховая компания на Югозападе. Брайан со всей сознательностью возился над его внешним видом. Костюмы от «Брукс бразерз», дорогие часы, новехонькая БМВ через каждую парочку лет. Джонатан появился у них с Линдой, когда они уже были далеко не молоды, им было лет за сорок. Все, что ни делал Джонатан,
Она прислонила голову к стене. Он передвинулся к ней ближе и положил затылок на ее щиколотках. Она позволила ему это сделать. Отсюда он мог видеть ее лицо. Он мог дотронуться до ее руки. Лукас закрыл глаза и позволил себе утонуть в ее голосе.
– Все и всегда шло так, как того хотел Джонатан. Когда я была юной, мне доводилось смотреть какой-то мультик. Две мышки жили в лаборатории, и одна была очень сообразительной, а другая была тупоголовая. Так вот, каждую ночь тупая мышка, Пинки, спрашивал у сообразительной мышки: «И что мы собираемся сегодня делать, Брейн?». А Брейн отвечал: «Попытаемся завладеть миром!». И Пинки аж весь возбуждался. Видишь, Брейн был серьезным. Он пытался завладеть миром. Но для Пинки это все была большая игра. Вот таким вот был и Джонатан. Весь мир для него был огромной игровой площадкой, и каждый день он играл в его завоевание. Иногда он был атлетом; в другие дни он был студентом. Когда мы встретились, он заканчивал магистратуру по деловому администрированию, а я училась на бакалаврате по бухгалтерскому учету. Мои родители погибли в автомобильной аварии, когда я была выпускницей в школе. Мне только-только стукнуло восемнадцать, когда они ушли.
– Сожалею, - сказал Лукас, и ему действительно было жаль.
– Спасибо. Они оставили мне достаточно денег для того, чтобы пройти через колледж, но мне приходилось работать, чтобы себя прокормить. Перед тем, как они умерли, я хотела поступить на историю искусства, - она издала горький смешок, еле слышно.
– Я хотела быть оценщиком произведений изобразительного искусства. Ну знаешь, человек, который проверяет произведения для аукционов и музеев, чтобы определить их аутентичность. Я всегда думала, что это было бы так в аккурат. Но потом я совладала с собой, и вместо этого ушла в бухгалтерию. Это казалось… благоразумней. Я пыталась быть благоразумной. Иметь какую-то основательность. А потом в мой мир, как комета, ворвался Джонатан. Все, что бы он ни делал, казалось захватывающим. Он все делал как в шутку. Его родители всегда были со мной формальными. Не думаю, что они даже понимали, почему я ему нравлюсь, но раз уж Джонатан выбрал меня, то он неправильного бы сделать не смог.
Лукасу очень захотелось убить Джонатана.
– Сперва все было просто великолепно. Связи отца Джонатана дали ему возможность занять должность в частной акционерной компании. В течение дня он должен был играть роль бизнесмена, а в течение ночи - играть роль мужа. А потом родилась Эмили. Ну, ты ее уже видел.
– Она хорошенькая, - сказал Лукас.
– Конечно. Джонатан ее любил. Это была еще одна, новая игра: быть папой. Ему приходилось выставлять ее напоказ, словно милого чистокровного щенка, - она снова вздохнула.
– Мне следовало увидеть это тогда. Во всяком случае, все было великолепно несколько лет, а затем - обвал экономики. Внезапно - это уже была не шутка.
– Партия была завершена, - догадался Лукас.
– Да. Джонатану довелось начинать работать ради выживания и тянуть лямку, или же фирма его сократит. Я тоже работала, и мы делали все правильно, но нам пришлось ограничивать наши излишества, а Джонатан не хотел увязать в рутине. У нас происходили самые глупые разговоры. Он не мог понять, почему это ему нельзя выбросить тридцать штук на членство в загородном клубе. Будто бы его мозг не мог усвоить понятие бюджета. Я хочу сказать, что человек имел магистерскую степень по бизнес-менеджменту, а такое громко и во всеуслышание заявлял, - голос Карины слишком высоко поднялся, и она смолкла.