Альфагенез
Шрифт:
Лукас продолжал идти по широкой дорожке, вымощенной гладкими камнями. Карина бросилась следом. Они бок о бок прошлись по дорожке, и перешли через мост. Тут и там в укромные уголки строений врывались сады, формируя зоны для отдыха. Слева, на лавочке, сидели две женщины и о чем-то вели дискуссию. Они выглядели так по-нормальному. Обе носили джинсы; на старшей из этой парочки был цветастый топ, белого цвета на синем фоне; женщина помоложе надела знакомую Карине желтую блузку - на прошлой неделе такая приглянулась ей в торговой сети «Джей Си Пенни».
Прошлая неделя. Целая жизнь тому
Женщины увидели Лукаса. Их лица конкретно натянулись, как будто они напряглись, чтобы сохранить спокойствие. Затем они рассмотрели ее. Карина встретилась с их внимательными взглядами и увидела жалость в их глазах. Внезапно это взбесило ее. Если бы прямо сейчас Лукас схватил бы ее за горло, они и пальцем бы не пошевелили, чтобы ей помочь. Они бы просто сидели там и наблюдали, как он душит ее до смерти, и испытывали бы к ней жалость. Она вскинула подбородок и уставилась в спину Лукаса. Нет уж, спасибочки. Ей не нужна ничья жалость.
Карине припомнились слова Генри: «Самым страшным является Лукас».
– Они тебя боятся, - сказала она.
– Я тут являюсь специалистом по безопасности; у меня есть право выносить приговор, - сказал он.
– Я могу на базе убить каждого, по любому поводу, без какого-либо возмездия.
– Ты их защищаешь, а взамен получаешь только страх. Почему ты продолжаешь это делать?
Лукас продолжил свою ходьбу.
– Потому что у каждого должна быть цель. Мандат говорит мне: то, что я делаю, является правильным и должно быть сделано. А поскольку я самый большой и самый сильный - это моя обязанность ставить себя между людьми и опасностью. Я буду это делать для тебя.
Он будет. Она ему верила.
– Лукас…
Она хотела сказать ему, что если бы он когда-либо защитил ее или Эмили, то она бы его не боялась. И хотела добавить, что он не должен так мириться с людьми, чтобы те от него аж сжимались. Но внутренний голос холодной рациональности предупредил ее, что тогда она потеряет хватку над действительностью. План заключался в том, чтобы совершить побег. В плане и речи не могло быть о том, чтобы западать на Лукаса и становиться тем самым единственным человеком, который бы его утешал.
Он смотрел на нее.
– В данный момент у меня реально все перепуталось, - проговорила она ему.
– Так что это, в действительности, не имеет никакого значения.
Он кивнул:
– Окей.
– Согни в локте свою руку.
Он сделал это. Карина приблизилась с мыслью: «Что я творю?» и примостила свою руку на его предплечье. И подняла подбородок. Две женщины на лавочке с открытыми ртами вытаращились на них.
– А теперь пошли, - пробубнила она, искоса глядя на него.
– Мы это можем, - согласился он.
Они пустились вниз по проходу. Его рука под ее пальцами была прочная, как скала. Несколько мгновений - и плотная зелень рододендровых кустов спрятала женщин из их вида.
– Зачем?
– спросил он.
Потому что она растерялась, вот зачем.
– Ты бы причинил вред тем двум женщинам?
– Нет, пока они не попытались бы первыми причинить вред кому-нибудь еще.
– Тогда они
– Это все еще не соответствует моему вопросу, - сказал он.
– Мы можем перестать говорить об этом?
Он ничего не сказал. Они просто продолжали идти. Это было сюрреалистично, размышляла Карина. Красивые цветы, Эмили и ручная медведесобака, и она с шагающим бок о бок Лукасом.
– Я устала, - сказала Эмили.
Карина нагнулась и подняла ее. Данное усилие чуть не заставило ее потерять равновесие. Очевидно, что она была слабее, чем думала.
Седрик принюхался к ее ногам.
– Дай ей прокатиться верхом на нем, - предложил Лукас.
– Что-о?
– Пусть она покатается на нем верхом. Он не будет против.
– Я хочу покататься верхом!
– стала на руках извиваться Эмили.
Карина осмотрела медведесобаку. Он был почти таким же большим, как и пони. И осторожненько опустила Эмили на его спину.
– Держись за его шерсть, - сказал Лукас.
Эмили зарыла пальцы в коричневую гриву Седрика, и они опять были таковы.
Они всплыли из стенда рододендронов. Лукас ступил в сторону, выявляя круглую площадку, мощенную темно-красным камнем. В центре возвышалась бронзовая статуя: обнаженный мужчина, с хрустящей точностью демонстрирующий мышцы. Огромные крылья выталкивались из-за плеч. Ангел, но не садовый купидон или некая траурная статуя с кладбища. Ангел наклонился вперед, одна рука была протянута, мышцы на его туловище связались узлами. Крылья выталкивались вверх и расходились, без перьев, словно были сделаны из точеной кости. Совершенное лицо ангела уставилось вдаль, его пристальный взгляд был сосредоточенным. Все в нем передавало ярость и мощь. Это было хищное создание, собирающееся убить свою жертву. Металлические буквы, скошенные сбоку статуи, читались как «О. Роден».
Карина глянула на Лукаса:
– Огюст Роден? Скульптор, который создал «Мыслителя»?
Лукас пожал плечами:
– Он так говорит, но я бы вместо него не поставил это, если бы здесь было перешлепнутое имя поверху фактической подписи скульптора. Он достаточно тщеславный.
Что? Кто - он? Она скрупулезно исследовала статую.
«О боже», - дошло до Карины.
У ангела было лицо Артура. Должно быть, достаточно фигуральное произведение - она не видела каких-либо крыльев на спине у Артура, когда он предлагал ей чай.
– Но Роден умер в начале прошлого века.
Лукас обошел вокруг статуи и продолжил ход.
– Лукас!
Он обернулся и посмотрел на нее через плечо, из-под черных бровей, ясными глазами, как два кусочка льда.
– Артур является «испепелителем». Подвид №21. Они живут долго.
– Как долго?
– Достаточно долго, чтобы встретиться с Роденом. Пошли.
Она захотела обалдеть. Ей захотелось кричать и биться ногами в припадке, потому что прямо здесь, в холодной бронзе, находилось окончательное доказательство, что это не было кошмаром. Вместо чего Карина помахала Седрику впереди себя, и они продолжили идти глубже в сад.