Альфагенез
Шрифт:
– Генри мониторил твое сознание. Как только уровень твоего стресса достиг бы пикового значения, он бы отключил тебя.
– Тогда спроси у него, пыталась ли я убить ее или себя. У меня была возможность. Я раздобыла нож, значит, я могла повредить тебя. Не себя.
Лукас поднялся, пересек ванну и пригвоздил Карину к стенке ванны своим телом. Ощущение расположенного напротив него тела пихнуло его прямо к краю. Все ограничения, как поводки, наложенные им на себя, одно за другим с треском лопались. Карина повернулась в сторону, пытаясь прикрыться
– Посмотри на меня.
Карина посмотрела на него. Лукас всмотрелся в ее глаза, в поиске своего рода индикатора здравомыслия.
– Если бы у тебя в руке был заряженный пистолет, ты бы выстрелила в меня?
– Нет. Если я тебя убью, то буду следующей. Даниель или Генри, или Артур, убили бы меня, и у Эмили никого бы не осталось.
Честный и рациональный ответ.
– Ты хочешь умереть?
Он хотел ее. Он хотел раздавить ее в своих руках и увидеть, что она его хочет.
– Нет, - затрясла головой Карина.
– Что ты хочешь?
– спросил Лукас, твердо зная, что хотелось ему. Вот она, была прямо здесь, у его груди, в ловушке.
– Я хочу убежать, - сказала она ему.
– Я хочу вернуться к своей жизни.
Она была стабильная и в здравом уме. Или же на столько здравомыслящая, на сколько он мог ожидать. Лукас отпустил Карину, и она покарабкалась от него.
– Карина, что ты будешь делать, если я тебе позволю оставить дочь?
Она остановилась. Он прочитал ответ на ее лице: «Что угодно». Она будет делать все что угодно. Она позволит ему делать все что угодно, и если ему потребуется, то будет симулировать, что ей это нравится.
Это был ответ, который должна была дать мать.
– Чего ты хочешь?
– охрипшим голосом спросила она.
Он уловил в ее словах скрытую напряженность, словно она стояла на краю бездны в ожидании, что он подтолкнет ее.
– Ты можешь испечь шоколадный торт?
Возникла крошечная пауза, прежде чем она ответила:
– Да.
– Сделай один. Для Даниеля. Его любимый.
Карина ждала. Когда же он ничего не произнес, то она, наконец, спросила:
– И это все?
– Да.
Лукас ждал облегчения у нее на лице, но она просто сидела там зажавшись. Продолжая выискивать задуманную им хитрость.
– Ты действительно разрешишь мне быть с нею? - он еле услышал ее голос.
– Без условий?
– Да.
И он будет большим дураком из-за этого. Ничего хорошего из этого не выйдет, как и из способа их борьбы. Генри будет думать, что он не в своем уме. Но Лукас чувствовал себя усталым. У него не было сил для борьбы в еще одной войне. И ему не хотелось, чтобы она была несчастной.
– Подготовь список всего необходимого вам обоим, и я отправлю его завтра в головной дом. В прошлый раз я проверил, что одеяла «Хэллоу Китти» продаются в любом супермаркете…
Карина закрыла свое лицо и заплакала.
Он сидел там и смотрел на ее судорожное рыдание, не зная, куда ему деваться. Ощущая себя
– Перестань, - наконец прорычал Лукас.
– Я не могу.
Ее содрогания постепенно умерли. Она плеснула немного воды себе на лицо и спросила:
– А можно я останусь с нею в ее комнате?
– Нет. Ты будешь оставаться со мной.
– Можно я буду спать на полу?
– Нет. Ты будешь спать в моей кровати, в точности как прошлой ночью.
– Почему?
«Потому что ты моя», - подумал Лукас. И потому что он будет о том знать, если она встанет посреди ночи.
– Потому что я так хочу.
– Я могла бы…
Он закрыл глаза и откинул голову назад:
– Тихо. Больше никаких разговоров.
– Спасибо, - мягко сказала она.
– Всегда рад помочь.
Глава 6
Карина проснулась в одиночестве. Она смутно припоминала то, как видела выходящего из воды Лукаса, когда его огромное мускулистое тело было мокрым, и то острое чувство внутреннего зажатия, тот самый клинч, в который она вошла, когда он зажал ее в ванной. Она бы предпочла притвориться, что это был страх или беспокойство, но это бы значило врать самой себе. Когда он поднялся, чтобы показать ей сделанные Даниелем ушибы, она вылупилась на него в течение довольно-таки затянувшегося мгновения, и это не было изучением его поврежденных ребер.
Лукас принес Карине полотенце, и когда он отвернулся, давая ей хрупкую иллюзию приватности, она обернула его вокруг себя как штору и спаслась бегством в спальню. Он за нею не последовал. Она сбросила полотенце, проскользнула в гигантскую тенниску, которую дал ей Лукас, и ускользнула под одеяло, сворачиваясь на кровати в беспокойный мячик. Нервозность должна была заставить Карину бодрствовать, но ее тело стало просто обессилевшим. Пришло время ложиться в постель и Лукасу. К тому времени, когда он улегся на другой стороне, она уже была наполовину спящей. Он что-то спросил у Карины, но лихорадочный туман придушил ее и уволок, без всяких грез погружая в сон.
Карина всячески пыталась принять сидячее положение. Она устойчиво чувствовала жар от медленного самосгорания, слабую лихорадку. По крайней мере, она была жива. Карина всячески заставляла себя приподняться. Ее голова плыла, и головокружение снова возвращало ее вниз.
«Вверх. Ну, давай, вверх, ты можешь это сделать», - мысленно сказала себе Карина.
А теперь еще она и говорила сама с собой: «Грандиозно!»
И Карина пошла в душ, ковыляя ногами и качаясь. Вчера вечером Карина прополоскала нижнее белье, и оно все еще висело на змеевике, где она его и оставила. Карина пощупала: «Сухие», - и проскользнула в надеваемые трусики. И занялась ванной.