Алфавита. Книга соответствий
Шрифт:
Здесь же, где никто никогда не спешил, а большая часть времени уходила на то, чтобы обмениваться меморандумами в попытках выяснить, кто именно является специалистом в той или иной области, ощущение жизни было совсем иным. Целое от тебя не зависело. От тебя зависела его малюсенькая часть. Меморандумы полагалось хранить, чтобы в любой момент иметь возможность фискально опереться на их беспристрастные свидетельства.
Однажды мы заговорили об отличиях русского и американского стилей работы с Биллом Мак-Колли. На фирме он был техническим
Мне хотелось растолковать Биллу, что работать так, как работают американцы, очень скучно. Ну что такое, в самом деле! Роль винтика отводится здесь человеку, вот что. А ведь человек – не винтик! В то время как у нас!..
Сказав это, я невольно осекся, потому что задался вопросом: если американский стиль так плох, то почему же здесь все так хорошо работает? Почему не бывает субботников, зато во всех туалетах всегда есть туалетная бумага? Почему ровно в 20.00 приходит здоровый веселый индеец Чарли с исправным пылесосом за плечами? Почему ботинки такие чистые, что все смело кладут их на столы друг другу?..
И еще тысячи и тысячи вопросов мгновенно пронеслись в моем усталом мозгу.
Через несколько дней меня подвозил Тэд – один из программистов. Мы разговорились.
– Давно здесь? – поинтересовался я.
– Третий год, – ответил Тэд. – Раньше-то я китобоем был на Аляске.
Лет восемь по морям шатался…
Я настолько не мог вообразить, чтобы кто-нибудь, прошатавшись восемь лет китобоем, станет программистом, что уставился на него, как на снежного человека.
– Что такое? – спросил Тэд, заметив мой взгляд.
– Нет, ничего… Про Аляску Джек Лондон много писал. Слышал? Очень интересный писатель.
Теперь Тэд воззрился на меня с недоумением.
Потом пожал плечами и ответил извиняющимся тоном:
– Понимаешь, я в этом деле не того… По писателям у нас Билл
Мак-Колли. Знаешь такого? Вот с ним поговори, он-то точно в курсе!..
Сплавные работы
По воде шум далеко разносится.
Поэтому мы их сначала услышали.
А потом уже увидели.
Шесть лодок шли по реке кильватерной колонной.
Такое не каждый день показывают.
Не "казанки" какие-нибудь там, на которых только волну поднимать.
Нормальные большие деревенские лодки. Моторы работали негромко, глуховато: тук-тук-тук-тук.
Это было внушительное зрелище.
Они взяли к берегу и, заглушив моторы, друг за другом ткнулись в песок.
Было слышно, как рябь плещет в борта.
Их было человек десять. И все с короткими баграми. Мне эти багры сразу не понравились – ну просто очень короткие багры. Что такими баграми делать?
Один, по-сплавски загребая сапогами и сутулясь, пошел к нам.
Я автоматически положил ладонь
– Ну, здоров, – сказал он, подойдя.
– Добрый день…
– Не знаю уж, какой добрый, – ответил он, садясь на бревно между мной и Борей.
Голос у него был сипловатый, а сам он… Ну, кто видал сплавских мужиков из пермяцких деревень, тот знает: высокий, широкоплечий, костистый. Пронзительные серые глаза, в которых никогда не тают ледышки. Желваки на худых, стянутых кожей скулах. Пантерья походка – загадочным образом перетекает из одной точки пространства в другую.
Достал папиросу, чиркнул спичкой, прикурил.
– Ну чё, мужики, катаете?
Мы пожали плечами. И так было видно, что катаем. Что еще могут делать шесть человек с баграми и крюками возле двух штабелей, выброшенных по весне высокой водою на берег да и увязших в речном иле? Только одно они и могут – катать бревна к воде, спихивать в реку, чтобы плыли, куда им положено.
– Как закрывают-то, ничего?
Он жестко зажевывал мундштук папиросы, постреливал сощуренными глазами то на одного из нас, то на другого.
– Да какой там ничего! – Вопрос про закрытие нарядов вызвал естественное оживление. – Плохо закрывают!..
Он сжал крупными зубами обслюнявленный мундштук, оторвал кончик и выплюнул. И спросил:
– Ну чё, мужики, а зачем вчера нашего Юрку в колодец бросили?
Молчание было ему ответом.
Потом я рассмеялся.
То есть мне совершенно не было смешно. Я рассмеялся от дикости его вопроса. И смех мой был скорее нервным, чем благодушным. Но должно же было напряжение как-то разрядиться!
– Нет, ну а чё ты лыбисся? – спросил он.
И встал.
Вчера мы привычно умотались, рано легли, рано встали, полчаса дремали на тряской скамье в шумном чреве водометного катера, норовя урвать еще минуту сна и потому то и дело валясь друг на друга, а теперь довольно весело раскатали два штабеля и сели на пять минут перекурить.
И вот нба тебе – зачем ихнего Юрку в колодец.
Потом-то мы узнали – точно, вчера вечером после танцев была драка, а после драки какие-то нехорошие продолжения, и Юрку Саломатина ударили чем-то сзади по башке. После чего для простоты кинули в колодец. Где он должен был захлебнуться. Но он почему-то не захлебнулся. И когда пришел в себя и каким-то образом выбрался, то сказал, что дрался с кавказцами, которые строят коровник.
Но все это уже потом выяснилось.
Я тоже встал. И Боря встал. И те, у лодок, все разом встали и даже, кажется, немного подались вперед – ну, как подаются бегуны перед самым стартом.
Никто не говорил ни слова.
Пришелец поднял руку и ладонью провел по лицу, как будто хотел проснуться.
– Ну хорошо, мужики, – сипло сказал он. – Вижу, не вы… а то бы, конечно…
Он махнул рукой, повернулся и пошел к лодкам.
Через минуту они отчалили и двинулись дальше.